Нити жизни - Максим Сергеевич Евсеев

раздавался звонок и за дверью стояла девушка, Антон надевал гарнитуру на ухо, открывал косынку и начинал раскладывать пасьянс, потом Полина склонялась над его плечом, Агафон говорил – Работа пошла! Не зацикливайся на себе. Тебя сейчас не существуешь. – И он отрубался. Так же после пробуждения он рвался на балкон, а Полина пыталась его удержать. Только этот момент, похоже, сильно раздражал его работодателя. Вернее, было бы сказать, что раздражал первые несколько раз, а потом голос в гарнитуре стал скорее удивлённым. После сеанса, Агафон пытался выспросить у Антона не снилось ли ему что-то? Ответить было нечего, потому что, если ему что-то и снилось, то Антон этого совершенно не помнил. У него в голове, будто бы выключали свет, а потом он загорался снова, то жёлтым, а потом, когда в ноябре выпал, снег загорался белым. Однажды Полина замешкалась, и он очнулся уже на балконе, руки и голова его были в крови, а двойное стекло балконной двери было разбито. Гарнитура, видимо, слетела, когда он споткнулся, выходя сквозь стекло, и он не слышал, что говорил Агафон Полине, пока она зачем-то держала его за ноги и не давала возможности ни перебраться на балкон, ни вернуться назад в комнату. Но, судя по тому, как яростно она оправдывалась, его работодатель крыл её матом. Закончилось всё тоже комично: в какой-то момент она не выдержала и яростно сорвав свою гарнитуру, отпустила ноги Антона и плюхнувшись на пол, прямо на осколки стекла и беспомощно разрыдалась, перемежая мат, которым она крыла Агафона, с прерывистыми всхлипами. Антон, уже совершенно очнувшись, вместо того что бы открыть балконную дверь, залез назад в комнату через то место где когда-то было стекло и сев рядом с девушкой на пол, стал аккуратно гладить её по голове. Капли крови попадали ей на белые волосы, а она, не замечая этого продолжала плакать. Минут через пятнадцать входная дверь открылась и в квартиру влетели люди в белых халатах и сам Агафон. А на полу сидели Антон с перевязанными полотенцами руками и перепачканная кровью Полина. Порезы на руках зашили и перевязали, стекло вставили, Волосы Полина отмыла и сеансы на некоторое время прекратились. Это было единственное, что выбивалось из ровного течения жизни и вспоминая этот момент Антон, как-то печально улыбался. На Полину он больше не раздражался, а она, войдя как-то раз в квартиру даже чмокнула его в щёку. Это было так неожиданно, что Полина испуганно сняла гарнитуру, а Антон убежал на кухню и стал греметь чайником, но потом голос Агафона привёл их в чувство и больше подобного безобразия не повторялось. Наступила зима, в магазинах появились ёлочные игрушки, но Антон ни на йоту не приблизился к решению загадки. Нет, он не оставлял попыток разобраться, но никакой зацепки не находилось, а сам он не больно-то и искал. Он, то ли решил ждать пока ситуация не разрешиться, а то ли смирился со своей новой работой и решил, что она не сильно отличается от того чем он занимался до этого.

– И действительно, – рассуждал Антон. – Разве не мечтает всякий служащий, чтобы провести восемь рабочих часов во сне или беспамятстве. Многие, как мне представляется, так и делают. Деньги мне платят, на дорогу время не трачу …

Впрочем, проблема, как раз в этом и была – он не понимал на что он вообще тратит своё время. Он практически перестал выходить из дома. Несмотря на то что у него образовалась прорва свободного времени, он не знал, как им распорядиться. Друзей у него было мало, точнее друг был всего один, но виделись они редко, а с недавнего времени и совсем перестали встречаться. А когда созванивались, то Антон старательно избегал разговоров о себе. Хотя Глеб, был единственный человек, с которым, наверное, и стоило обсудить, то что происходило, только как подступиться к этому разговору, Антон не знал, и поэтому всё откладывал его. Девушки тоже не было, как не было и повода лишний раз выходить из дому. Деньги, которые приходили ему на карту он тратил только на еду. Даже одежду себе покупать ленился. – Зачем мне новая одежда, – говорил себе Антон. – Если я никуда не хожу? Выкинуть мусор или сходить за сигаретами можно и в старых джинсах.

В какой-то момент, он поймал себя на том, что от скуки он всё чаще и чаще зависает пред монитором и раскладывает пасьянс. Когда он поймал себя на этом в первый раз, он вздрогнул – не начнётся ли таким образом сеанс и не впадёт ли он в привычное бессознательное оцепенение, после которого он ничего не помнил, даже снов, если они вообще ему в такие моменты снились, но ничего такого не произошло, и он просто выкинул несколько часов жизни, не получив за это ни копейки. Мысли о том, что так продолжаться не может и надо, непременно, что-то предпринять, сменялись апатией и рассуждениями, на тему того, что всё нормально, что это работа не хуже других, что миллионы людей не видят смысла в том, что они делают или не верят объяснениям руководства. На прежней работе он только улыбался или вообще отключал мозг на общих собраниях, когда начальство начинало распинаться о целях и задачах, стараясь подобным образом мотивировать работников. Сейчас же, его и не сильно загружали подобными разговорами. Хотя Агафон, время от времени, рассказывал Антону, кому и зачем тот подарил очередные часы жизни, но это происходило в неформальной обстановке, чаще всего, на кухне. И Антон старался в такие моменты занять себя завариванием чая или просто мыл посуду. Агафон не обижался и, казалось, говорил это всё для собственного удовольствия. Рассказы эти были довольно однотипными – в них некие деятельные и энергичные люди находились на пороге открытий, свершений или просто должны были совершить важный шаг, который, якобы, мог что-то изменить в жизни таких же как они решительных пассионариев и остальных современников, но им не хватало времени. Некоторые из них находились в коме, некоторых в неурочный час разбивал инсульт, но Агафон – Агасфер дарил им немного времени и дело их, благодаря этому не рушилось. А переходило в руки, их соратников и единомышленников.

– Понимаешь ли ты, мой дорогой Антон, какую неоценимую услугу, оказываем мы человечеству? —спрашивал он порою, прихлёбывая из кружки чай.

Антон вежливо кивал в ответ и даже понимающе супил брови, чтобы показать, что он проникся и важностью его работы и открывающимися для всего человечества, благодаря ему перспективами.

Сеансы проходили не