Велосипед судьбы - Павел Сергеевич Иевлев
– Отличное материнское напутствие. Но я лучше не пойду туда, где эти грабли валяются.
– Поспорим?
– Нет! Ни за что! Я в каюту. Наслаждаться заниженной самооценкой, обвинять во всём себя и размышлять о своей невдалости. Лучше бы провода весь день тянула, там хотя бы схема есть…
В каюте Васька завалилась на кровать, которую так и не заправила с утра. Прямо в одежде, разве что ноги в ботинках свесила. Уставилась в потолок и задумалась, что очень глупо, что к людям нет схем. Все отношения – как провода наугад соединять.
Она тут же представила себе два толстых жгута, в каждом по два десятка разноцветных проводов, ни один не промаркирован, а цвета не совпадают. А ей надо соединить их так, чтобы все сигналы прошли. И даже тестера нет. Она так глубоко задумалась над этой задачей, что задремала, и проснулась только когда на стене хрюкнул свежеустановленный селектор.
– Механик, ответь рубке.
– Механик на месте, пап.
– Василь Иваныч, к тебе гости.
– Пусть проваливает. Не хочу его видеть.
– Вась, я целиком за, – ответил удивлённо капитан. – Но это не он, а она. Какая-то девчонка пришла.
– Пусть проходит.
– Вау, а я думала у меня в комнате бардак! – сказала Ирка, с интересом оглядевшись.
– Мне не стыдно. Я подросток, – мрачно ответила Василиса. – Мне положено жить в мусорке, ругаться с родителями и предаваться меланхолии. Но с моими родителями не особо поругаешься, на меланхолию нет времени, остаётся только не убирать в комнате.
– А что не так с родителями? – заинтересовалась Ирка.
– Они слишком понимающие. Мне не на кого орать: «Отстаньте, вы ничего не понимаете!» Потому что они всё понимают.
– Но это же хорошо?
– С одной стороны да, с другой – некого обвинить в своих проблемах. Это страшно снижает самооценку.
– А мои родители меня бросили, когда я стала корректором. Сдали Конторе и забыли. Ну, или не забыли, не проверяла. Не хочу знать.
– Тоже паршиво, – загрустила Василиса, – жизнь – говно…
– Я к тебе, собственно, по двум вопросам. Первый – прости дурака Даньку.
– Это он тебя прислал?
– Нет. Он просто пожаловался. Хотел подружиться и всё испортил. А я решила, что надо тебе кое-что объяснить, потому что он, разумеется, не догадался.
– Не вижу, что тут объяснять, – буркнула Васька. – Глупо это всё.
– Не то слово. Я как узнала, куда он тебя вытащил, романтик хренов, чуть стулом его не треснула. Это ж надо было додуматься!
– Это ты про срез с цветами?
– Ну. Знаешь, что это за цветы? Хотя откуда тебе знать… А мы его историю проходили в Школе. Там с экологией была беда – чуть не до пустыни довели мир. Потом спохватились и начали озеленять, но перестарались. Вывели растение, которое выживает в любой почве, устойчиво к химии и погоде, распространяется спорами и растёт как ненормальное, за несколько дней. Оказалось, что споры разносятся ветром, попадают в дыхательные пути и прорастают прямо там. И так быстро, что человека уже не спасти, он становится питательной средой. Правда, цветы красивые. Каждый цветочный куст там – это чей-то труп. Вот офигеть Данька романтик, да?
– Не то слово. Это что, я теперь стану кустиком?
– Нет, там давно уже безопасно. После коллапсов миры почти всегда самообезвреживаются. Как будто фактор коллапса выполнил предназначение, очистил срез от людей – и отключился.
–Так себе идея была.
– Согласна. Я его не оправдываю, если что. Данька так-то умный парень, но иной раз дурак-дураком. Это вообще с парнями бывает, поверь умудрённой годами семнадцатилетней мне. Я о другом хотела сказать. Он корректор, как и я. Опытный, один из лучших. Был моим куратором в Школе. А корректор – это тот, кто берёт на себя ответственность. Когда срез валится в коллапс, туда отправляют корректора. Иногда нам удаётся найти и вытащить того, кто стал точкой фокуса, тогда срез может из коллапса выйти. Так вытащили меня. Иногда – не удается, тогда срез гибнет. Ответственность всегда на корректоре. В Школе нас учат с этим жить, а не выть от экзистенциальной тоски, но это сильно плющит башку.
– Могу себе представить, – впечатлилась Василиса.
– Не, не можешь. Никто не может. В общем, решать за других – в этом весь корректор. Иногда решать, жить им или умереть.
– Я поняла, что ты хочешь сказать. Данька такой не потому, что он такой, а потому что корректор. Так?
– Ну, ты упрощаешь, но…
– А мне, прости, какая разница, почему именно он такой? Меня не надо спасать. За меня не надо принимать решения. Меня надо просто спросить, хочу ли я этого. Если это слишком сложно для корректора – то к черту корректоров! Пусть займутся теми, кому их помощь нужна.
– Не сердись!
– Нет, я буду сердиться!
– Ладно, сердись. Это твоё право и не мое дело. Я тоже корректор, и вам не судья. У меня ещё один вопрос есть.
– Какой?
– Можно, я тебя
