Вадим Астанин - Час до полуночи
В этом они похожи, но во всём остальном различны. Высокие и низкие, красивые и не очень, они могут быть гениями, а могут и преступниками. Они обманывают и бескорыстно помогают, они убивают и берут взятки, они женятся и со скандалами расходятся, они жертвуют на благотворительность и судятся из-за наследства. Их мир не идеален, но их предки посчитали бы его эталоном совершенства.
Капитан Суходольский был скуп на слова. Он говорил кратко, словно ставил боевую задачу и не любил, когда ему задавали вопросы. Ту часть предложения, которую он считал ключевой, капитан выговаривал с особым нажимом. Важные, с его точки зрения мысли, он повторял несколько раз, до полного их уяснения собеседником.
Капитан Суходольский был высок ростом и силён телом. Два часа в день он уделял спортивным упражнениям. У капитана был годовой суточный абонемент в спортивно-атлетическом клубе «Радость через силу». Капитан работал посменно и график посещений, установленный в клубе как нельзя лучше подходил Суходольскому. Атлетический клуб «Радость через силу» был открыт круглосуточно.
Капитан Суходольский был пунктуален и аккуратен. На утренние и ночные разводы он приходил ровно за одну минуту до начала инструктажа, садился всегда за столик в первом ряду, напротив брифинг-стойки, открывал блокнот, который постоянно носил с собой, в накладном нагрудном кармане форменной куртки, с левой стороны, над сердцем, брал ручку и педантично записывал всё, что говорил назначенный командиром смены офицер.
Капитан Суходольский был занудой и формалистом. Он подчинялся закону и требовал исполнения закона от других. Для закона не существовало исключений. Закон был един для всех.
Капитан Суходольский был неженат. Он проживал в двухкомнатной квартире, с широкой застеклённой лоджией, раздельным туалетом и ванной, на десятом этаже жилого спально-развлекательного комплекса «Отечество-2020». В лоджии у капитана Суходольского стояло кресло, раскладывающееся без труда в одноместное удобное ложе, узкий холодильный шкаф, заставленный холодным пивом в унифицированной стеклянной таре по 0.33 литра, с прозрачной дверцей и морозной голубой подсветкой полок, круглый дачный пластиковый стол и, кругом, дачные пластиковые стулья бледно-салатового цвета. Стульев было общим числом три: одно предназначалось Суходольскому, остальные два — знакомым капитана — соседям по гаражному кондоминимуму. Компания собиралась по субботам — пили пиво и играли в покер. На стене, напротив кресла-кровати, висела объёмная панель плазменного телевизора.
Кроме Суходольского, в квартире жил розовый попугай-какаду. Большую часть времени он сидел на жёрдочке в просторной клетке, начищал перья и смотрел сквозь решётку на волю попеременно то правым, то левым глазом. Капитан подходил к содержанию пернатого друга ответственно — попугай кормился в соответствии с рекомендациями районного ветеринара — фирменным попугайским кормом, сбалансированным нужными микроэлементами, придающими оперению блеск и красоту. Клетка периодически подвергалась чистке и дезинфекции. В такие моменты Суходольский выпускал птицу из клетки. Попугай, опьянённый свободой, с ходу забирался на шкаф. Вышагивая там взад и вперёд, он взволнованно топорщил хохолок и виртуозно ругался матом. Закончив уборку и дезинфекцию, капитан приманивал попугая любимым птичьим деликатесом — дынными семечками — и запирал какаду в клетке. Попугай моментально успокаивался.
У Суходольского были брат и сестра. Капитан был старшим в семье. После него у родителей мог быть ещё один ребёнок, но случился выкидыш и Суходольский до двенадцати лет оставался для матери и отца единственным и любимым чадом. Затем в его счастливое детство вторглись крохотные орущие существа. Двойняшки — мальчик и девочка — развалили его уютный пряничный мирок, отобрали у него родительское внимание и любовь, лишили материнского обожания и отцовской заботы. Он навсегда запомнил образовавшийся вдруг в душе пузырь, состоящий из щемящей пустоты и тусклого одиночества. Этого он не простил никому — ни родителям, ни сестре, ни брату. Постепенно и незаметно он отдалялся от них, живя несколько отдельно от дружных и сплочённых семейными узами родственников. С каждым годом его взросления возникшая трещина между ними всё расширялась и расширялась, однако не достигла той катастрофичной ширины, за которой всякие семейные связи безвозвратно обрываются. В том, что трещина не успела превратиться в непреодолимую пропасть, не было заслуг ни кого-либо из близких капитана, ни лично Суходольского. Если бы катастрофа всё-таки произошла, он, капитан Суходольский, воспринял бы её с невозмутимым спокойствием. Удивительно, но сами кровные родственники никогда не замечали это трагическое отдаление-противостояние капитана остальным членам семейства Суходольских. Для них он оставался «мальчиком со сложным характером» (родители), «напыщенным снобом» (сестра) и «законченным эгоистом» (брат).
Той ночью капитан Суходольский остановил спидрейсера. Спидрейсеры были настоящей головной болью и постоянным кошмаром дорожной полиции города. Они злостно нарушали правила дорожного движения, устраивали несанкционированные гонки, незаконно форсировали моторы своих гравимобилей, устанавливали иммобилизаторы полицейских сканеров и глушители измерителей скорости, оборудовали мобили тонировщиками стёкол и номерными анонимайзерами, позволяющими скрывать государственные регистрационные знаки от электронного взора следящих видеокамер.
Спидрейсер мчался по улице, игнорируя установленный скоростной режим и нанесённую на дорожное полотно разметку. Его «raven.victory» просвистал мимо капитана серебристой молнией, сверкнув на прощание красными зрачками габаритных огней. Суходольский запрыгнул в патрульную машину и началась погоня. Спидрейсер гнал вперёд, не останавливаясь, капитан плотно висел у него «на хвосте», повторяя и повторяя в микрофон акустической системы требование сбросить скорость, прижаться к обочине и заглушить двигатель. Спидрейсер опасно маневрировал, обгоняя попутные гравимобили через двойную сплошную линию, выскакивал на полосу встречного движения и резко возвращался обратно, не давая Суходольскому опередить его и прижать к бровке. Капитан хладнокровно несся за ним, выбирая удобный момент для обгона. В конце концов ему удалось обойти «raven.victory» и задержать нарушителя.
Капитан Суходольский подошёл к остановленной им машине со стороны водителя, дождался, когда нарушитель опустит стекло, вытащил из кобуры табельное оружие и прострелил спидрейсеру голову.
Зачем он это сделал?
Осенний полёт невидимки
(рассказ об одиночестве)
Когда Новогрудова выперли с работы, он залёг дома, как медведь в берлоге и принялся читать книги, прерываясь на еду, сон, вылазки в магазины и отправление естественных надобностей. Книг у него было много, неимоверно много. Переезжая от родителей в новоприобретённую квартиру, Новогрудов перетащил к себе всю семейно-домашнюю библиотеку, а её набралось на две трети советской мебельной стенки «Карьяла». Его книги заполняли стеночный книжный шкаф, антресоль и подшкафную тумбу. Открытые полки занимали книги, купленные его отцом, в бытность молодым человеком весьма увлекавшимся чтением. Постарев, отец уже ничего не читал, кроме газет и тощих журнальчиков мистической и околонаучной направленности. Начитавшись этой мутной и депрессивно-разлагающей макулатуры, отец подолгу терроризировал домочадцев пространными рассуждениями о загробной жизни, посмертном существовании духов, пещерных лазах в адскую бездну, неопознанном летающем хламе и уродливых пришельцах, озабоченных охотой на земных красавиц с неблаговидной целью — для принудительного межвидового скрещивания. Отдельной строкой в печатном каталоге отцовских предпочтений значилась газета «Советская Россия», от которой недалеко было и до газеты «Завтра», но эти издания отец просматривал с брезгливой усмешечкой, хотя и признавал уголовную ответственность так называемых «дерьмократов» в развале Советского Союза. Свою детскую малосознательную и взрослую сознательную биографию отец трудился сначала в колхозе, потом грузчиком на перевалочной зерно-мучной базе хлебокомбината и под конец мастером лущильно-дробильного цеха на местном фанерном комбинате. Комбинат строился в 60-х годах методом комсомольско-молодёжной стройки и выпускал несколько видов фанеры: от тонкой трёхмилиметровой до толстой полуторасантиметровой и сортовой, качественной и экологически чистой, отшлифованной до почти зеркального блеска. Сортовая продукция фанерного комбината вся уходила на экспорт — в соседнюю капиталистическую Финляндию. Финны — родственники отца (в широком смысле) по финно-угорской языковой группе народов жили не в пример лучше двоюродных советских соседей — сытно, богато, благоустроенно.
