Алекс Змаев - Песок под солнцем
— А что потом?
— А потом была хорошая ночь. Ни он ни я не знали, значит она что-нибудь, или нет. А еще через месяц я позвонила ему и сказала, что он проиграл. И сразу предложила жить вместе.
— Хорошо вам. Оба выиграли в эту лотерею, — я вздохнула, вспоминая, что мне не светит.
— Нет, Бри, это не выигрыш. Я думаю, здесь была целая цепочка решений, одно за другим. Выпить вино; постараться сделать радостной ночь; позвонить ему вместо того, чтобы сперва идти в Службу Учета; и потом много еще разного. Разорвись любое звено, и ничего не будет. Тут только чувствовать человека и то решение, которое будет правильным. И еще лет семь потом я при каждой ссоре видела по глазам: ждет, что его прогонят. Собственно, вокруг так и происходило у друзей и знакомых, мало кому удавалось прожить вместе больше нескольких лет. Только уже после того, как родился Янка и, несмотря на появление второго браслета, между нами ничего не изменилось, вроде бы успокоился.
— Я ничего такого не замечала… Думала, вам повезло встретиться и все.
— Нет, дочь. Эти решения — каждый день. Даже если самый первый приз выигран. Вот сейчас: уже заполночь, а Ромы нет. Как думаешь, стоит позвонить ему на коммуникатор?
— Ну-у… — я задумалась на мгновение. — Папу с работы возят на служебной машине. Значит, раз его еще нет и никто не позвонил, наверное, там в посольстве что-то случилось. Тогда наш звонок может оказаться не вовремя.
— Правильно думаешь, это я тебя для примера спросила. Звонить не буду, подождем еще, и в крайнем случае сообщение отправлю.
Отправлять не пришлось. После щелчка замка из прихожей раздалось довольное пофыркивание и веселый папин голос провозгласил:
— Как же хорошо дома! Вы не спите еще? Соня, Бри, у вас что-то случилось?
— Случилось. Наша Бри решила попробовать, как это — лечь с мужчиной. Думала, уже выросла и все знает. Оказалось, нет пока. — Я уже готова была провалиться сквозь диван. — Но без серьезных травм обошлось. Вот и думай теперь, то ли ее поздравлять с новым биологическим статусом, то ли за косу оттаскать, как в детстве.
— Не надо за косу, — я поспешно перевожу стрелки. — Па, лучше скажи, что у тебя.
— Не надо ее за косу, — поддержал папа, — поздравлять можно, событие. А у нас опять с приключениями. Не скучаем. В университете общественность закатила бал и советник посла кошей в кои-то веки взял с собой дочку. Обычно они подростков за территорию посольства не выпускают, а тут на тебе. Мы уж обрадовались, думали, сдвинулось дело с мертвой точки. Но студентки старшие, похоже, вообще соображение потеряли! Представьте: достали где-то «огонек» и подпоили парней. И один из подпитых, вместо того, чтобы послушно пасть в руки организаторшам этого безобразия, уволок куда-то ушастую девицу.
— Кошу утащил? И что ему за это будет? — От удивления я даже забыла о своих горестях.
— А не знаю. Все зависит от того, что он с ней сделал и что потребуют коши.
— Он ее это?..
— Неизвестно, это, то или еще что. Не нашли их пока. Когда искали в университете, я там присутствовал. Но нашли только двоих, один чуть не повесился на чердаке, а второй бился головой о батарею в подсобке. Коши нигде нет. А потом посол с советником взяли и уехали. Я надеялся, они нам помогут, они обычно всегда в курсе, где кто из ихних, наверное, маячки какие-нибудь, которые наша аппаратура не ловит. А тут… убрались, как будто так и надо. То ли знают что-то, то ли наоборот. Но вернулись к себе на остров. Ищите сами, дескать. Решил, что этим полиция и без меня может заняться, лучше выспаться, а то завтра ожидается веселенький день.
Папа еще долго говорил, как его удивило отсутствие беспокойства кошей за судьбу их детей. Потом, решив, что мне нужно выспаться, родители переместились из моей комнаты в столовую, откуда не слишком внятно доносились голоса. Я постепенно переставала их слышать, и долго еще лежала без сна, размышляя о том, насколько важной и непроизносимой частью нашей жизни стал страх.
* * *Проснулась от запаха кофе. И хорошо, что проснулась, нельзя сказать, что сон был кошмаром. Скорее, эротикой… но какой-то перекошенной. Родители в столовой обсуждали… меня.
— Рома, надо что-то делать с Бри.
— А что с ней делать? Ты говорила, травмы небольшие.
— Физически — да. Но это же первый раз, все представления о мужчинах испортить может. Я вот что думаю, — мама сделала «значительную» паузу, — надо бы ей найти хорошего серобраслетника. Чтобы показал ласку. И вообще.
— Сонь, ты же знаешь, серобраслетников не тянет к женщинам. Да и могут они не часто. — Папе, похоже, эта идея не нравится. Мне тоже.
— Но ведь могут? Если поискать и договориться. Тебе это проще, чем мне, наверняка там в ваших мужских компаниях найдется кто-нибудь.
— Я попробую. Но надо еще Бри уговорить.
— Это уже я займусь. Когда у тебя на примете кандидатура будет.
Эх мама, мама… Спасибо тебе, конечно, но исправлять представления твоей дочери уже поздно. Крышу у меня сдвинуло капитально. Во сне я снова была привязана к кровати за руки и партнер, огромный зверь, собирался меня съесть после изнасилования. Ужас, боль и секс сплелись воедино внутри меня. Если бы не тогдашнее лицо Алехана, я бы, наверно, когда-нибудь опять к нему пришла. Рано или поздно. Но ненависть перечеркивает все. Она больше допустимого даже для моей искореженной души. А тихие ласки серобраслетников, тем более по договоренности с родителями… или вообще за деньги? Да зачем они мне? Поздно, мама. Предложи ты мне такое год или два назад, и может быть, все бы сложилось иначе. Но тогда ты считала меня маленькой, а теперь чего уж…
От переживаний отвлек звонок папиного коммуникатора. Он, наверное, его так и оставил вчера в кармане куртки.
— Рома, ты сейчас Бри разбудишь. Бери быстрее.
Торопливые шаги по коридору.
— Да? Вот как? Очень хорошо, в этом случае появлюсь к обеду.
Снова шаги, скрип стула в столовой.
— Сонюш, пожарь яичницу. Мне можно сегодня не спешить.
— Вчерашняя проблема решилась?
— Да. Коша нашлась. А из посольства передали, что не имеют претензий к парню. Просят только разобраться с «отравителями» по букве закона. Странно все это.
— Почему странно?
— Понимаешь, Сонь, с теми, кто подмешал «огонек», и так бы разобрались. Обычное преступление, ничего особенного. Здесь нет противоречия между законом и дипломатией. Вот если бы они настаивали на наказании парня, при условии, что он ничего не совершил, тогда дело другое. А так задача слишком проста, на первый взгляд. Но их посол упомянул об этом. Короче, жди, что эта история окажется не такой простой. И без вмешательства по дипломатическим каналам дело заглохнет. Не знаю почему, просто чувство такое.
— Твоим чувствам лучше доверять. А еще что?
— Еще? Да, вот послушай. Я тебе говорил, как все удивились, когда выяснили структуру отношений в посольстве кошей?
— Ты сказал, там только живущие вместе пары.
— С самого начала они называли себя «семьями», но потом Флокса, наша председатель Женского Комитета, объяснила послу, что это неправильное употребление слов человеческого языка. Я из-за этой истории тогда чуть с работы не вылетел.
— А вот об этом ты не говорил.
— Да что там говорить. Я на совещании тогда выступил, если более развитая цивилизация представляет в посольстве пары, называет их «семьями», то ведь это неспроста, а намек нам, людям. Флокса тогда вся взъерепенилась, назвала мою позицию «атавизмом сексизма», и заявила, что цивилизация, ушедшая далеко вперед, не может иметь таких пережитков. Я не стал настаивать, и вроде потом все успокоилось.
— Об этой истории я слышала, но вовсе не думала, что она может вылиться в увольнение. Флокса мне звонила тогда. Предлагала тебя выгнать «в воспитательных целях». Я ей ответила: «я, свободная женщина в свободном обществе, сама решаю, как поступать».
— Вот как, — папин голос изменился и стал блеклым, — даже тебе звонила… Ты у нас умница.
— Так что еще не так со вчерашней историей?
— Что не так? Помнишь, ты мне показывала исследования вашего управления о том, почему у нас не складываются пары живущих вместе?
— О том, что для индустриального хозяйства «живущие вместе» как структура избыточны и не нужны?
— Да. Когда вчера полиция перетряхивала все здание, а я стоял с их послом и советником, разговор зашел о детях, выросших у «живущих вместе». Посол спросил: «- Вот ваша дочь навряд ли стала бы подсыпать огонек. Почему у вас так немного пар, живущих вместе?» А я ему вкратце рассказал твою статистику и вывод, что в индустриальном обществе люди подобны отдельным шарикам, элементам, которые самодостаточны, одинаковы и «могут быть насыпаны в емкость любой формы». Тогда советник — это который отец девчонки-потеряшки — заметил, как бы ни к кому не обращаясь: «- Песок под солнцем превращает мир в пустыню.» А потом ему кто-то позвонил и они ушли. Даже не дожидаясь окончания поисков. А я теперь думаю, что бы оно могло значить?
