Евгений Касьяненко - Особая зона
«1. Если бы Диктатором (членом Верховного Совета) был я…».
Под этой рубрикой предполагалось печатать материалы, где бы обсуждались вопросы и предложения по совершенствованию работы коммуны. Безусловно, это важнейшая тема и она как нельзя лучше соответствует основе основ того, что здесь происходит. Чем больше людей будет вовлечено в процесс управления коммуной, тем быстрее она станет развиваться.
«2. А, между прочим…» Так нейтрально я окрестил тему, под которой бы печатались ядовитые заметки о «пережитках капиталистического прошлого» в коммуне. Я не сомневался, что из окружающего внешнего мира коммуна механически перетащила в свой небольшой мирок тысячи вещей, которые просто абсурдны для бесклассового общества. Причём, они действуют как бы по инерции, но при ближайшем рассмотрении должны вызывать смех.
Дальше пошли стандартные рубрики:
«3. Новости коммуны».
«4. Наши достижения».
«5. Творчество коммунаров» и прочие газетные банальности, на которых я основательно набил руку за десятилетия журналистской работы.
Написав план, в котором оказалось десяток пунктов, я заскучал, потому что понял: по существу мне писать пока не о чем, о жизни коммуны я ещё ничего не знаю. Нужно сначала поговорить с людьми. С кем же? Тут я вспомнил, что на островке, как и вчера, должен дежурить кто-то их членов Верховного Совета коммуны. В беседке никого не было, и я пошёл по кабинетам. В третьей от меня по коридору комнате под большим портретом человека, изображенного в монашеском одеянии, сидел молодой парень и был занят смешным делом: ставил на край стола спичечный коробок и щелчком большого пальца подбрасывал его вверх.
– Надо щелкнуть по уголку коробка, тогда и станет он на попа, – подсказал я.
– А вам откуда знать?
– Валяли дурака в институте.
Парень не обиделся на мой намёк, напротив, ехидно сказал:
– Если бы и я учился на дневном отделении, то тоже бы научился валять дурака. Но я окончил заочно техникум коммунального хозяйства. Так, говорите, на уголок?
Он ловко щелкнул по коробку, с первого раза поставив его на попа.
– Вы везучий.
– Талантливый, – поправил меня парень.
– Это на стене кто висит? Наверное, Кампанелла?
– Он самый. Томмазо, то есть Фома, Кампанелла. Монах-бенедиктинец, просидевший 27 лет в испанской тюрьме. Автор «Города Солнца». Родился 5 сентября 1568 года в Калабрии, Италия, умер 21 мая 1639 года в Париже.
Парень, видимо, заслуженно гордился своей памятью.
– Вы напишете в газету о Кампанелле?
– А вы – наш новый редактор? Напишу. Легко. Сколько строк?
У меня глаза полезли на лоб. Спросить о строках мог только постоянный автор. Наверное, парень раньше часто печатался.
– Не больше 120. Газета маленькая.
Парень кинул коробок в ящик стола и включил компьютер:
– Через час принесу. Мне как раз час и дежурить. Забодали этими дежурствами. Ещё пять квартир сегодня нужно обойти. Сантехнику менять, – пояснил он.
– Вы член Верховного Совета?
– А то. И коммунального совета.
– В редколлегию войдете?
– Так она ещё не создана? А по радио объявили?
– Здесь есть местное радиовещание?
– Разумеется. Новости, трансляция собраний, концертов. Набросайте объявление и объявим. Радиоузел здесь же, в Совете. Я иду с вами. Поясняю: выходить в сеть можно лишь с разрешения Диктатора или членов Совета.
– Как вас зовут?
– Георгий, но все кличут Гошей.
– Как героя Баталова в фильме?
– Ну да, Гоша да Гоша. А Гоше скоро тридцать лет, – обиженно сказал он.
– Это любя, Георгий, – успокоил я его. Он и правда походил на Баталова в молодости.
Мы объявили на весь посёлок, что сбор желающих работать в редколлегии назначен в столовой на семь часов вечера.
Через час Гоша, как и обещал, принёс флэшку с заметкой о Кампанелле.
– Если вы собираетесь идти по квартирам, то не будете ли против, если я упаду вам на хвост? Я ещё ни в одной квартире в посёлке не был. Просто любопытно.
Гоша пожал плечами:
– Идите, если охота.
Вооружившись двумя чемоданчиками, мы пошли в посёлок. На моё предложение взять один из чемоданчиков, Гоша отрицательно покачал головой:
– Они тяжелые, а вы человек немолодой. Лучше поспевайте за мной.
Оказалось, что сегодня ему предстоит менять сантехнику в женском общежитии. По большому счёту, это было не общежитие, а гостиница, где, как я уже знал, в номерах жило по одному человеку. Достав список, Гоша постучал в первую комнату из списка. Когда никто не откликнулся, толкнул дверь и вошёл.
– Сейчас везде пусто, девчата на работе.
Он сразу прошёл в санузел, а я осматривал номер. Комната, как комната. Раздвижной диван, на котором можно спать, не раскладывая его. Стол с ноутбуком, большой встроенный шкаф типа «стенки». Крошечный холодильник и электрический чайник. На стене телевизор, тоже небольшой, на полу – ковролин. Никаких признаков индивидуальности хозяйки номера я не обнаружил, кроме, разве что, портрета пожилой женщины, стоящего в рамке на столе, очевидно, ее матери..
– Как-то тут сиротливо, – сказал я Гоше. – Присутствия женщины не видно.
– А она, Оксана, ведёт по вечерам кружок домоводства в школе, и все свои поделки держит там. – Он усмехнулся: – Вообще-то наши бабы дошли до маразма в этой моде на минимализм. В какую комнату не зайдешь – пусто. А раньше все стены были обвешены картинками. Хотя, кто знает, может быть, так и правильно. Надо жить по-новому.
– А кто она, эта Оксана?
– Кажется, электронщик.
Гоша уже закончил ремонт. Собственно и ремонта не было. Он просто заменил кран в номере на новый, а старый бросил в чемодан.
– Так проще, – объяснил он мне. – Меняю, что нужно, а потом ремонтирую в мастерской все, что можно восстановить.
– Вы женаты, Гоша?
– Женат. Детей ещё нет. Живу с женой в соседнем общежитии. Вообще-то с жильем у нас определённая напряженка. Могли бы и дальше строить, денег у коммуны много, но негде.
– То есть как это – негде? Остров большой.
– Все занято лесом, а рубить жалко. К тому же не решили вопрос по существу: то ли строить многоэтажные дома в центре, то ли строить в районе проспекта Специалистов коттеджи. В любом случае нужно рубить лес. Свободная земля, не под лесом, есть ещё на северном берегу острова, но тогда от нашей конспирации ничего не останется, придётся обносить весь остров забором. И дорогу строить, автобус пускать, до берега далековато пешком.
Мы зашли в другой номер гостиницы, где тоже никого не было.
– А что, двери нигде не запирают?
– Не принято. К тоже же, в каждом номере есть небольшой сейф. Для личных документов, например. Гляньте в шкаф. Они обычно стоят там.
Я заглянул и увидел там… большой тяжелённый с виду сейф. Гоша тоже удивился, потом понял:
– Наверное, хозяйке разрешено работать с секретными документами дома. Первый раз такое чудо вижу. Обычно сейфы можно подмышкой унести.
В третью комнату Гошу сначала долго стучал, пояснив мне:
– Там живёт лучший на острове учёный, инвалид-колясочник и туговат на ухо. Он почти всегда дома.
– А почему он живёт в женском общежитии?
– Разве не понятно? Женщины куда как заботливее нас, мужиков. У них над ним постоянное шефство.
Наконец нам ответили:
– Войдите.
Номер, в отличие от двух предыдущих, состоял из двух комнат. В одной из комнат сидел в инвалидном кресле очень древний старик и разговаривал…с телевизором на полстены. Я не сразу понял, что это не телевизор, а монитор, и учёный беседует по скайпу.
– Лёва, – капризным голосом тянул учёный. – Мы же договорились, что прибор мне нужен ещё…в прошлом месяце. Мне самому в правительство позвонить?
– Ну, что вы, Соломон Израилевич, сами все решим. – Впервые я услышал, что Давидян к кому-то обратился на вы.
– Быстрее, быстрее, – учёный отключил монитор. Впрочем, наверняка это был не скайп через интернет, а какая-то внутренняя связь в посёлке.
– Что у тебя? – спросил он у Гоши, игнорируя моё присутствие.
– Вы просили заменить у вас душевую кабинку. Пришёл снять размеры.
– Не заменить, а снести её к чертовой матери. Поставишь там ванну. Девчата теперь сами купать меня будут. Как кобель, я им уже не страшен. Иди, кофе свари, Гоша. У меня «птичье молоко» есть. Из самой столицы. А у тебя ко мне что? – спросил он меня. – Или ты на подхвате у Гоши?
– Я редактор новой газеты коммуны.
– Здесь разговаривать с тобой не буду. – Сразу решил Соломон Израилевич. – Здесь я жалкий и немощный. А вот в четверг отвезут меня в «шарашку», там и поговорим. Придёшь в четверг к одиннадцати.
– «Шарашка» – это производственный корпус? А в той, настоящей «шарашке» приходилось работать, Соломон Израилевич?
– А то. Только врут все про неё сегодня. Берия с нас пылинки сдувал. Сплошной санаторий, почище острова.
– Это просто у вас тогда член стоял, Соломон Израилевич, – откликнулся из другой комнаты Гоша.
