Захар Оскотский - Последняя башня Трои
Так или иначе, врачей казнили. И видеокадры, где вокруг их отрубленных голов, насаженных на высокие колья, отплясывают смеющиеся боевики, заставили содрогнуться весь цивилизованный мир. (Фотография четырех голов на кольях была даже в нашем школьном учебнике. Правда, совсем маленькая, неразличимая в подробностях, чтобы не травмировать детскую психику.)
Такие случаи на Кавказе были не в новинку. Нечто подобное произошло в двухтысячном году, еще при Путине, в начале второй чеченской войны: боевики расстреляли машину врачей из волгоградского противочумного института. Но тогдашние власти ограничились глухим ворчанием. Теперь же сам президент генерал Глебовицкий выступил с обращением к народу России и к мировому сообществу. С обычной мимикой статуи своим тонким, ледяным голосом он объявил:
"До сих пор, несмотря на зверскую жестокость наших врагов, Россия делала все возможное для предотвращения эпидемий в мятежных регионах. Но всему есть предел. С сегодняшнего дня Правительство национального возрождения снимает с себя всякую ответственность за развитие событий…"
Ни в России, ни в мире его словам поначалу не придали особого значения, и какое-то время все шло своим чередом. Войска, отступившие из мятежных регионов, заняли новые рубежи – по берегам рек, по удобным горным рельефам – и стали их укреплять, явно готовясь к долгой обороне. На восстановленной боевиками полосе аэропорта в Джохаре-Грозном начали приземляться первые самолеты из Пакистана и с Ближнего Востока, набитые оружием и наемниками. Казалось, притихшая ненадолго война вот-вот разгорится с новой силой. Запад вздохнул с облегчением, понадеявшись в очередной раз, что весь натиск мирового терроризма удастся перенацелить против одной России, и приготовился наблюдать за следующим актом нескончаемой российской драмы.
Как вдруг сама сцена, на которой разыгрывалась эта драма, стала стремительно проваливаться в небытие. Случилось именно то, за что заранее отказался нести ответственность мрачный генерал Глебовицкий: на территории мятежных регионов, провозглашенных теперь "Кавказской исламской федерацией", вспыхнула эпидемия чумы.
Это была какая-то новая форма ее легочной разновидности, передающаяся без участия грызунов, только воздушно-капельным путем, через дыхание, от человека к человеку. Форма невиданно острая, с инкубационным периодом всего от двух до четырех часов, вместо обычных для этой болезни нескольких дней, и почти стопроцентным смертельным исходом в течение суток.
Современники вспоминали, что мятежные регионы в самом деле как будто мгновенно провалились во тьму: видеоинформация оттуда перестала поступать на телевизионные экраны. (Российских съемочных групп там и так не оставалось, а несколько западных корреспондентов, действовавших на свой страх и риск, быстро погибли вместе с боевиками и всем окружающим населением.) Только по радио некоторое время еще доносились крики о помощи.
Спастись из обреченных регионов не удалось никому. Российские солдаты, защищенные прививками, удержали свою часть периметра, не позволив чуме прорваться ни в равнинную Россию, ни к побережьям Черного и Каспийского морей. За их спинами второй, широкой полосой обороны ограждали страну области с поголовно вакцинированным населением.
Остальные участки периметра поневоле пришлось удерживать Грузии и Азербайджану. В первый же день эпидемии туда были отправлены из Москвы самолеты с вакциной. Но и не дожидаясь ее получения, Баку и Тбилиси бросили к границам с мятежными регионами все свои войска. Те создали с помощью местного ополчения сплошную заградительную линию и открывали ураганный огонь по всему, что двигалось в пределах видимости на сопредельных территориях.
Главную роль сыграл, конечно, исключительно короткий инкубационный период. Заразившийся человек был просто не в состоянии уйти далеко. Одному-единственному самолету, на котором, как говорили, спасалось руководство боевиков и наемников, удалось вылететь из Джохара-Грозного и дотянуть до Ближнего Востока. Ни одно государство, над которым он пролетал, не решилось сбить его в воздухе. Самолет даже приземлился в Саудовской Аравии. Но выйти из него не успел никто: едва он остановился на полосе, как его тут же с трех сторон сожгли огнеметами.
Никогда не всплыло на свет ни одно документальное, по-настоящему неопровержимое свидетельство того, что кавказская эпидемия была актом биологической войны. ПНВ с самого начала отвергало все обвинения. Какие-то западные эксперты считают, будто чумной микроб, уничтоживший население мятежных регионов, был выведен искусственно. Что ж, не исключено: его действительно вывели в каких-нибудь пакистанских или иранских тайных лабораториях и завезли на Кавказ, чтобы использовать против России, да Господь ее уберег. Почему российские солдаты и жители приграничных областей были вакцинированы именно от этой формы чумы? Не именно, а в том числе: вакцина была комплексная. К счастью, она оказалась эффективной и против такой болезни.
Категорически отрицая свою причастность к эпидемии, ПНВ никогда не ставило себе в заслугу и прекращение войны на Кавказе. Под "освобождением от кавказского ига" подразумевалось иное – то, что началось в самой России, когда по периметру вымирающих мятежных регионов еще гремели днем и ночью пулеметные очереди. Началось с обращения к народу генерала Глебовицкого.
То была самая знаменитая речь президента-диктатора, ее запись на моей памяти прокручивали множество раз в исторических телепередачах. Маленький, сухонький, прямой, с хохолком серебряных волос и неподвижным кукольным личиком, генерал, гордившийся своим сходством с Суворовым, не сидел, а стоял за письменным столом перед телекамерами, и голос его звенел пронзительней, чем обычно:
"Волею Провидения война завершается, но для того, чтобы измученна я Россия обрела мир и спокойствие, мы должны проявить собственную волю. И мы не можем больше терпеть то, что свыше половины всей торговли в стране находится под контролем этнических группировок, финансировавших мятежные регионы…
Всем горцам, покинувшим Кавказ с российской армией, предоставлено право селиться в любом месте страны. Мы рады принять в свою семью друзей. Но Россия на этом исчерпывает свои ассимиляционные возможности…
Более половины граждан России – пенсионеры, в российских семьях растет по одному, самое большее по два ребенка, а в семьях пришельцев, отказывающихся уважать наши ценности и наши законы, растут по восемь, по десять детей. Привыкшие жить работорговлей, они размножаются с расчетом не только на наши просторы, но и на то, что мы все, россияне, обратимся в их рабов…
Еще немного, и русская нация станет меньшинством в собственной стране, окажется под пятой беспощадных господ, исчезнет с лица земли…"
Генерал Глебовицкий был уникальным оратором. Отсутствие экспрессии и малейших проявлений артистизма, конечно, являлось приемом. Он подчеркнуто был монотонен, но его длинные, звенящие фразы точно пронзали слушателей:
"Если мы промедлим еще несколько лет, у нас уже не хватит сил, чтобы выполнить необходимые акции…
Слюнявые западные гуманисты, борцы за абстрактные права человека, станут обвинять нас во всех смертных грехах. Мало того, что Запад оказался не способен к настоящей борьбе против терроризма, он пытается связывать руки тем, кто борется. Однако пройдет немного времени, и даже на Западе поймут, что мы спасаем не только свое, но и их будущее…
От имени Правительства национального возрождения России ОБЪЯВЛЯЮ: все иммигранты из зарубежных исламских стран подлежат немедленной депортации в свои государства. Все уроженцы мятежных регионов, за исключением тех, кто делом доказал преданность России, будут интернированы и после прекращения эпидемии возвращены в свои регионы. А затем по периметру нынешнего противочумного кордона будет возведена нерушимая граница…
Нам ничего не нужно от Кавказа. Нам не нужны кавказские земли. Нам не нужна кавказская нефть. Нам нужно только спокойствие России…"
Депортация, начавшаяся в тот же день, явилась настоящим шедевром организованности. Ее главным действом стали не сами по себе аресты и выселения, они проводились по уже отработанной схеме. Сутью всей операции оказался мгновенный перехват собственности. Все банки, торговые фирмы, рынки, магазины, предприятия, принадлежавшие выселяемым, немедленно занимались подготовленными заранее новыми владельцами. (Совсем уж мелкие магазинчики, ларьки и кафешки, не возбуждавшие аппетита власть имущих, отдавали с большой помпой "представителям народа".)
Дело облегчалось тем, что бандитские этнические группировки, прикрывавшие бизнес своих земляков, были разгромлены еще в ходе кампании по борьбе с преступностью. Тогда национальное происхождение репрессируемых специально не подчеркивалось, средства массовой информации дозированно подавали русские и мусульманские фамилии осужденных, власть не хотела заранее спугнуть следующую жертву. Конечно, кое-кто из крупных воротил вовремя понял ход событий и предпочел сбежать, потеряв часть капитала. Но большинство предпринимателей-кавказцев и выходцев из Средней Азии, занятых главным образом всевозможной торговлей, остались. Без вооруженной защиты бандитов-соплеменников они сделались легкой добычей и потеряли все. Теперь ПНВ стало полновластным хозяином России и могло уже без всяких помех доить страну.
