Мо Янь - Мучительные перевоплощения Симэнь Нао
Я подумал, что такой симпатичный, белолицый юноша должен был бы выступать на сцене, завоевывая сердца девушек разговорами о нежных чувствах и обещаниями жениться, а то, что он кует железо в кузнице, – просто какая-то ошибка и неправильное стечение обстоятельств. Я не думал, что у такого красивого, как Пань Ань, парня будет столько силы, чтобы свободно и легко орудовать, как бы частью своего тела, восемнадцатифунтовым молотом, неподвластным даже сильному, как бугай, кузнецу. Из раскаленного куска железа, лежавшего на наковальне, в руках мастера и подмастерья могла, по их желанию, словно из глины, получиться любая форма. Выковав из куска железа величиной с подушку кухонный секач, самое главное орудие в крестьянском доме, они сели немного передохнуть.
Воспользовавшись такой возможностью, мой хозяин подошел к кузнецу и сказал: «Мастер Дзинь, не были бы вы так добры, чтобы подковать моего осла?».
Кузнец, затянувшись сигаретой, выпустил дым через нос и уши. Его подмастерье принялся глотать воду из большой фарфоровой чашки грубой работы. Выпитая вода, казалось, немедленно превращалась в пот, потому что я почувствовал особый запах тела красивого юноши, трудолюбивого и чистого душой.
«Это хороший осел с белыми копытами», – вздыхая, оценил меня кузнец.
Стоя за стеной кузницы, у широкой дороги, что вела к уездному городку, я склонил голову в сторону и впервые увидел свои белоснежные копыта.
В памяти забурлили воспоминания о том, что конь с четырьмя белыми копытами, производящий такое впечатление, будто стоит в снегу, – прекрасный скакун, но кузнец словно вылил мне на голову ушат холодной воды, когда сказал: «Жаль только, что это осел, а не конь...»
– «И от коня теперь уже мало пользы, – возразил подмастерье и поставил чашку. – Вон, смотри, в государственную ферму недавно привезли два трактора «Красный Восток» мощностью по сто лошадиных сил. Они обвязали железным тросом большой тополь – такой, что двое мужчин еле обхватывали его руками, – и прицепили к одному из тех тракторов, нажали на педаль газа и мгновенно вырвали его со всеми корнями, перегородив всю дорогу».
– «Всё-то ты знаешь!» – заворчал кузнец и сразу же обратился к моему хозяину: «Уважаемый Лань, хотя это и осел, но он, как вижу, достоин наивысшей похвалы. Правда, может случиться так, что какому-то высокому начальнику надоест ездить на хорошем коне и он вдруг захочет пересесть верхом на осла, так что в этом случае тебе повезет и осел решит твою судьбу».
Подмастерье сначала хихикнул, потом громко расхохотался, а потом неожиданно замолчал, как будто смех с внезапным появлением и исчезновением эмоций на его лице был его личным делом, и никого другого это не касалось. Кузнец явно был ошарашен странным смехом парня и некоторое время смотрел на него недоуменными глазами.
«Дзинь Бянь, у нас еще есть подковы?» – спросил он через минуту.
Будто заранее зная вопрос, подмастерье сказал: «У нас их много, но все для лошадей. Можно положить их в горнило, раскалить и переделать для осла».
Так они и поступили. За короткое время, требуемое для выкуривания одной сигареты, они перековали четыре лошадиные подковы в подковы для осла. Потом парень поставил тяжелый табурет позади меня, чтобы кузнец мог приподнять мои ноги и острым широким резаком выровнять края копыт.
Справившись с этим, кузнец отступил несколько шагов назад и, оценив меня, взволнованно произнес:
«Да, это действительно хороший осел! Такого я не видел ни разу за всю свою жизнь!»
– «Каким бы хорошим он не был, ему не сравнится с комбайном, который привезли на госферму из СССР. Этот красный комбайн за одно мгновение скашивает десять полос пшеницы. Спереди захватывает стебли, а сзади выбрасывает струю зерна – за пять минут один мешок!» – сказал подмастерье восторженно.
Кузнец глубоко вздохнул. «Дзинь Бянь, – сказал он, – кажется, я не смогу тебя долго здесь задерживать. Но даже если ты завтра уйдешь от меня, нам всё равно сегодня надо подковать осла».
Дзинь Бянь приблизился ко мне и поднял левой рукой одну мою ногу, держа в правой руке молоток, а во рту – пять гвоздей. Потом, приложив подкову к копыту, он уверенными двумя ударами на гвоздь забил поочередно все гвозди. Один остался. На работу потратил не больше двадцати минут. После этого, бросив молоток на землю, он ушел в кузницу.
«Лань Лянь, – сказал кузнец, – немного прогуляй его и посмотри, не хромает ли».
И вот мой хозяин повел меня по улице от торгового кооператива в сторону дома мясника, где в тот момент резали черную свинью. Белый нож, а на нем красная кровь – какая жестокость! На мяснике был надет зеленый фартук, что резко контрастировало с цветом крови.
От мясника мы отправились к зданию администрации округа, где наткнулись на Чэня, его председателя, и охранников. Я догадался, что праздничная церемония основания сельскохозяйственного производственного кооператива уже закончилась. Велосипед главы округа поломался, и потому его нес на плече один из охранников.
С первого взгляда председатель долго не мог оторвать от меня своих глаз. Я понял, что моя красота и сила притягивает его внимание ко мне. Знал, что я – самый лучший среди ослов. Возможно, подумал я, властелин ада Янь-ван наделил меня лучшими ногами, лучшей головой и глазами из-за чувства вины перед Симэнь Нао?
«В самом деле, хороший осел! – сказал председатель округа. – У него копыта такие, как будто он идет по снегу».
«Он мог бы стать племенным ослом в животноводческой ферме», – добавил охранник с поломанным велосипедом на плече.
«Ты – Лань Лянь из села Симэнь?» – спросил председатель округа у моего хозяина.
«Да», - подгоняя, похлопывая меня рукой по бедру, ответил тот.
Но председатель округа остановил нас и погладил меня по спине. Я сразу же встал на дыбы.
«У него дурной нрав», – сказал хозяин.
«Что ж, если он такой своенравный, то его надо аккуратно приручать, но ни в коем случае не нервничать, потому что испортишь все дело и не сможешь перевоспитать его».
А потом, тоном бывалого в переделках человека, добавил: «До революции я торговал ослами и видел их не одну тысячу, поэтому знаю их характер, как свои пять пальцев».
Он громко засмеялся, за ним натянуто хмыкнул и мой хозяин.
«Лань Лянь, – продолжал говорить дальше председатель округа, – Хун Тайюэ рассказал мне, что произошло между вами, и я отругал его, сказал, что ты – как упрямый осел, которого надо гладить по шерсти и никогда не нервничать, потому что от осла можно получить задними ногами или же осел может укусить.
А тебе, Лань Лянь, вот что скажу. Пока ты можешь не вступать в кооператив, а будешь соревноваться с ним. Я знаю, что тебе выделили восемь му земли, поэтому следующей осенью посмотри, сколько зерна ты собрал в среднем с каждого му. Узнай также, какой урожай в кооперативе. Если ты вырастишь больше зерна, чем они, то можешь и дальше хозяйничать единолично. Если же кооператив опередит тебя, то у нас с тобой будет новый разговор.
«Ловлю вас на слове!» – взволнованно проговорил мой хозяин.
«Да, я это сказал при свидетелях», – ответил окружной председатель, показывая на охранников и людей, которые собрались вокруг.
Потом мой хозяин повел меня обратно к кузнице и сообщил кузнецу: «При ходьбе совсем не хромает. Каждый шаг твердый и уверенный. Я не надеялся, что такой молодой парень, как ваш ученик, может так прекрасно справиться с подобной работой».
Кузнец натянуто улыбнулся и покачал головой, как будто был чем-то обеспокоен. В эту минуту я заметил, что подмастерье Дзинь Бянь со скаткой постельных принадлежностей, среди которых из-под кожаного чехла выглядывали концы серого одеяла, выходит из кузницы.
«Ну что же, мастер, я ухожу», – сказал он. – «Иди, – уныло ответил кузнец, – спеши навстречу своему светлому будущему».
Глава 5.
Симэнь Бай допрашивают о выкопанных драгоценностях.
Осел устраивает переполох во время допроса и прыгает сквозь ограду.
Я радовался подковам и многочисленными похвалами в свой адрес, а мой хозяин – разговору с председателем округа. Хозяин и осел – Лань Лянь и я – мы радостно бежали золотыми осенними лугами. Это были самые счастливые мгновения моей ослиной жизни. Действительно, разве не лучше ли быть ослом, которого все любят, чем чувствовать себя неудачником в человеческой шкуре? Вот как раз об этом и написал твой, Цзефан, названный брат Мо Янь в своей пьесе «Записки о черном осле»:
