Жёны энтов - Алексей Сергеевич Лукьянов

Алексей Лукьянов

ЖЁНЫ ЭНТОВ

Рассказ

Вы читали «Властелина колец»? Я так и знал: у вас лицо начитанного человека. Вы помните — там есть такой народ — энты? Люди-деревья, сплошь мужчины, которые потеряли своих женщин. О, да, вы понимаете, о чём я. Ну, что же, дослушайте мою историю до конца, и вы поймёте, что иначе я поступить не мог.

Всё началось с того, что на предпоследней перемене Федька Прошин сказал:

— Пацы, после уроков не расходитесь, встретимся у турников. Базар есть.

Зря Федька не болтал, поэтому пятый и шестой уроки мы сидели, как на иголках, теряясь в догадках, что он такого узнал, что непременно надо в понедельник после уроков собираться, а не как обычно — в пятницу. Как ни тыкали Федьку пальцами, как ни умоляли хотя бы намекнуть, о чём базар, он не проронил ни звука. Видимо, опять намечался махач с «бэхами», которые в последнее время начали борзеть.

Но всё оказалось куда интереснее.

После уроков мы вышли во двор, прошли на спортплощадку и сели на корточки у турников. Федька оглянулся и негромко сказал:

— Трефилов — пидор.

Наступила тишина, от которой зазвенело в ушах.

— Пиздишь, — сказал Толян, когда молчание затянулось.

— Бля буду.

Мы с Жекой переглянулись. Уж кто из наших учителей меньше всего походил на гомосека — так это Сергей Игоревич. Он был выше всех, шире всех в плечах, огромные руки, все в мозолях, ожогах и порезах, одинаково легко управлялись с колбами и мензурками на уроках химии, токарным и плотницким инструментом на трудах, но ещё круче — с ножом на уроках самообороны.

— Гнилой базар, — сказал я. — Мы же с ним сто раз в бассейн ходили, в одной душевой мылись. Если бы он был впопеску, у него бы стоял на нас.

— Колян, завали, — оборвал меня брат. — Пусть говорит.

Федька уже раздувал ноздри, что предвещало неминуемый махач, так что Жека правильно меня оборвал. Махаться с Федькой не решался даже Тоха, самый здоровый боец в классе. Федька дрался без правил, мог запросто по яйцам ударить, укусить, вырвать половину волос из башки. Болтали, будто к нам в школу его перевели после смертельного случая — вроде Федька нечаянно убил в драке другого пацана.

Федька рассказал, что к ним в гости из Сибири приехал дядя Гоша, сослуживец его бати. Конечно, мужики квасили полдня, но Федькин батя, зная, что сыну вставать в половине восьмого утра, в двадцать три ноль-ноль объявил отбой, как по расписанию. Ночью Федька пошёл в туалет, а когда возвращался к себе, услышал в комнате отца разговор. Он прислушался. Мужчины говорили негромко, вполголоса, но Федька разобрал, что обсуждали какого-то пидора. Дядя Гоша говорил, что фотокарточка этого педрилы ему сразу показалась знакомой, и он вспомнил, что в Красноярске эта физия на всех стендах висела — «особо опасен, гомосексуалист, растлитель», полный набор тяжких и особо тяжких. Батя долго молчал, потом велел молчать в тряпочку, пока не разберётся.

— А с чего ты взял, что они про Игорича говорили? — спросил Жека.

— Я сам спросил. Пока батя брился, я тихонько его кореша растолкал и расспросил. Но это, бля, тайна.

Не похоже было, что Федька чешет. Но была ещё возможность, что чешет кореш Федькиного бати. Мало ли, на кого похож наш классный руководитель. У нас в классе был яркий пример, что можно спутать двух людей — Тоха и Толян. Они даже не братья, а программа распознавания лиц постоянно их путает — у них почти одинаковые шрамы на левой стороне лица, у Тохи — от укуса собаки, а у Толяна — от прилетевшей в морду из незатянутого патрона заготовки. Их школьная система безопасности всё время путает, а уж, казалось, на что умная машина. А ведь она отличает меня от Жеки, хотя мы и близнецы.

— Правильно твой батя говорит, нехуй пиздеть, разобраться сначала надо, — сказал Жека.

— Вы что, не знаете, как разбираться будут? — Федька посмотрел на каждого из нас. — Затаскают, будут спрашивать — трогал ли он нас, говорил ли что-то нехорошее.

— Так ведь не трогал и не говорил, — простодушно заметил Тоха. — Ну чё, в натуре, за базары, пацы?

— Завали, — хором ответили мы.

В словах Федьки был резон. Комиссия придёт в гимназию, начнутся подъёбки, типа «а чё вы его покрываете, тоже пидоры, да?» знаем такое, проходили. Два года назад выявляли педофила в соседней школе, двое пацанов сразу вскрылись, ещё одного отпетушили за то, что он показаний против не дал. Этот пацан таблеток наглотался. Правда, записку написал, где препода отмазал — мол, неправда всё, и назвал имена насильников. Те на допросе сразу раскисли, сказали, что думали, будто он пидор. Всех говном забрызгало, школу расформировали. А нам учиться всего два года осталось, потом армия — и всё, вольная жизнь. Нахуя нам её портить? Надо же было Федьке ночью в туалет идти! Лучше бы обоссался, идиот.

— И что ты предлагаешь? — спросил Жека у Федьки.

Федька сначала растерянно что-то бубнил, а потом вдруг приободрился и выдал креатив. Пацаны тут же отсели от него подальше.

— Ты чё, совсем охуел, Прошин? — спросил Тоха.

— А как ещё? А прикиньте, если батя у меня разберётся, что тогда? Всё равно комиссия, дознания.

— А если Игорич не пидор? Как ты это узнаешь?

— Мне похуй, я больше с ним в один кабинет заходить не буду.

— Блядь, Прошин, включи голову! — рявкнул Жека. — Если бы его и завалишь, как ты объяснишь, почему? Это же разбирательство будет, будут выяснять — какого хуя учителя убили, кто убил. Тебя вычислят на раз-два, а если вычислят, то расколют ещё быстрее. И главное — Трефилов тебя пальцем раздавит. Как ты с ним справиться хотел?

— Кореш батин послезавтра улетает. Я с ним договорюсь, он Трефилова ёбнет.

Мы отодвинулись от Федьки ещё дальше. Фактически, он был сейчас один против всех. Но его это не пугало.

— Да вы чё, пацы?! А если он и впрямь пидор, вы понимаете, что эта хуйня к нам на всю жизнь прилипнет. Обязательно какая-нибудь тварь нарисуется, которая обо всём расскажет.

— Ага. Как твой дядя Гоша. Бля, Прошин, ты настоящий гандон оказался, а я думал, ты нормальный пацан.

— А ну, повтори!

— Прошин, отъебись, — сказал Тоха. — Не посмотрим, что ты перворазрядник, отпиздим все вместе, чирикнуть не успеешь.

— Да