Сергей Пономаренко - Час Самайна

От автора

Уважаемый читатель!

Предлагаю вашему вниманию новый МИФ-роман. Почему именно МИФ?

В нем есть Мистика — событий, отношений, любви, совпа­дений, случайностей, разочарований и надежд.

В нем рассказывается История — реально существовавшей юной девушки, жившей в начале XX века, дневник которой случайно попал ко мне; реальных известных и неизвестных личностей прошлого, которые на страницах романа будут го­ворить «своим» языком, дошедшим до нас в письмах, дневниках, воспоминаниях современников, в материалах уголовных дел.

В нем присутствует Фантастика — реальных событий прош­лого и просто выдуманных.

Несмотря на то что в романе «Час Самайна» нет ни одного персонажа из романа «Лик Девы», они органично связаны, и читатель без труда это заметит.

Что касается названия, то в нем заключена динамика рома­на. Час Самайна согласно кельтской мифологии, не так давно любезно подарившей нам праздник Хеллоуин, — это время соприкосновения двух миров, темного и светлого, когда раз­деляющая завеса между Верхним Миром людей и Иным Ми­ром истончается. И на волю вырываются силы хаоса...

Часть 1. Дневник

— Можете подходить прощаться с покойным, — хорошо по­ставленным голосом произнесла распорядительница, женщина лет сорока, безрезультатно пытающаяся обилием косметики повернуть ход времени вспять, но в результате добившаяся аляповато-вульгарного вида, никак не вяжущегося с обста­новкой траурного зала. У гроба выстроились родители, дяди- тети и дальше по степени убывания родства, затем друзья, знакомые и просто любопытные, убивающие время до следу­ющих похорон. Зоряна, студентка последнего курса филфака университета, двигалась в толпе студентов, входящих в кате­горию друзей, и размышляла: 

«Истинное горе рвется из души наружу, словно вулкан... А большинство, судя по всему, пришли лишь для того, чтобы соблюсти приличие». 

— Ты чего? — спросил грустный Мирчик, который и привел Зоряну на похороны, так как покойный был его однокурсни­ком. Полное имя Мирчика — Мирослав — было слишком длинным и солидным для этого худого долговязого шатена с буйной непослушной шевелюрой и глубокомысленным вы­ражением лица. Зоряна вопросительно на него посмотрела, и он тихонько добавил: — Улыбаешься... 

— Поняла, — так же тихо произнесла Зоряна. Они прибли­зились к гробу с покойным. Грим сделал свое неправедное дело, и тот лежал как живой в строгом сером костюме, веселой жел­той рубахе, воротник которой был выпущен поверх пиджака. Словно разбитной парень, погуляв ночку, решил отдохнуть и не нашел лучшего места, как устроиться в красном гробу с белыми оборочками. Зоряне стало невыносимо жаль его, незнакомого и постороннего, случайно зацепившего своей смертью ее жизнь, и глаза невольно наполнились слезами. Она поспешила пройти дальше, раствориться в толпе. Когда про­щание закончилось, двое мужчин из присутствующих при­крыли гроб крышкой. Заиграла печальная музыка. Гроб стал медленно опускаться вниз, и покойник отправился в свое по­следнее, огненное путешествие. 

— Все же это ужасно... — произнесла Зоряна, выходя из траурного зала крематория. — Как представлю, что он сейчас направляется прямо в печь, мурашки по коже бегут. Бр-рр! И скоро от него останется кучка золы, которую сгребут, осо­бенно не разбирая, вместе с золой сожженных раньше, помес­тят в горшок с крышкой... И все... 

— Кто его знает, что лучше: могильные черви или огонь? Второе, по-моему, благороднее, — возразил Мирослав. 

— Нашли мы тему для разговора... — заметила Зоряна и попросила: — Давай на поминальный обед не поедем, а про­гуляемся пешочком вниз. 

— Принимается. Думаю, Миша не обидится, — согласился Мирослав. 

— Миша? — переспросила Зоряна.

—  Покойного звали Мишей. 

— Ах да. Помню, ты говорил. Миша... И у него была пере­дозировка наркотиков... 

— Он рассказывал, что был на игле уже пять лет, в системе.

— Это рано или поздно заканчивается печально. Давай больше не будем об этом. Земля ему пухом! 

Они шли по асфальтовой дороге вниз, мимо кладбища, при­таившегося за красной кирпичной стеной.

— Байковое кладбище, — протяжно произнесла Зоряна. — Ты здесь бывал? 

— Нет. Оно очень старое и было закрыто еще при царе Го­рохе. Разве что иногда хоронят кого-нибудь из знаменитостей или из тех, у кого толстый кошелек. 

— Любопытно взглянуть. Говорят, здесь такие .же мону­ментальные склепы, как на Лычаковском кладбище во Льво­ве. И похоронено много известных людей. Леонид Быков, например... 

— О’кей. Пойдем посмотрим. — И Мирослав произнес дро­жащим голосом, который должен был изображать испуг: — Если не боишься кровожадных вампиров и упырей! 

— Да ну тебя... Вампиры и упыри днем отдыхают, а вот ночью... — Зоряна закатила глаза и протянула скрюченные пальцы к Мирчику. Тот, словно в испуге, проскочил через железную калитку на кладбище и спрятался за черной гранит­ной стелой. 

На дорожке показались две похожие друг на друга седенькие старушки, одинаково чистенько одетые. У одной в руке были детские грабельки, у другой — капроновое ведерко. Зоряна, остановившись у стелы, за которой прятался Мирчик, при­творилась, что изучает надпись. Старушки, проходя мимо, одновременно молча укоризненно покачали головами, словно фарфоровые фигурки китайских мандаринов. 

— Леопольд, подлый трус, выходи! — потребовала Зоряна, когда старушки вышли через калитку. 

— Не выйду. Боюсь! 

— Как хочешь, Мирчик. Я пошла! — И Зоряна зашагала по дорожке в ту сторону, откуда пришли старушки. Мирослав догнал ее, обнял за плечи. 

Вокруг них в зеленом убранстве лета, погруженное в тиши­ну, простиралось кладбище. Раскидистые деревья тенистых аллей дарили прохладу и покой. Это было царство безмолвия, в котором время невластно... Кладбище напоминало старый заброшенный парк, если бы не могилы. Облупленные, со следами ржавчины кресты соседствовали с памятниками, обе­лисками, стелами из гранита, мрамора, камня. Одни могилы были ухожены, другие — в крайне запущенном состоянии. За некоторыми оградками лежали целые семьи — словно, при жизни привыкнув к неудобствам малогабаритных квартир, не желали расставаться и после смерти. 

Лица с фотографий, портретов на керамике, на камне на­стороженно наблюдали за непрошеными гостями. Зоряне ста­ло не по себе, когда она подумала, что здесь лежат люди со своими удавшимися и не очень судьбами, по-разному умер­шие: одни на подъеме, полные сил и энергии, другие — от ста­рости-дряхлости. Особенно угнетала мысль, что места упокое­ния никто не избежит — от него не спрячешься, будь ты хоть властелин мира. Неподкупные, неумолимые Время и Рок разыщут в назначенный час... Имена, даты рождения и смер­ти, застывшие лица заставляли ценить жизнь — даже в двад­цать лет, как было этим молодым людям, случайно забредшим на кладбище. 

Они оказались на очень старом участке. Начали попадать­ся вырезанные на потемневшем сером граните надписи на латыни и немецком языке. Зоряна с Мирчиком прошли мимо полуразрушенной кирхи в поржавевших лесах, которые уста­новили многие десятилетия назад, но так ничего и не сде­лали. С немецкой части кладбища перешли на польскую, католическую, и обнаружили старинный серый склеп пря­моугольной формы. По размерам он значительно превосходил размеры дачи, разрешенной в советские времена. По фрон­тону теснились бетонные фигурки, местами неплохо сохра­нившиеся, которые изображали существ явно не миролюби­вых, — видно, хозяин рассчитывал, что после смерти они будут его верно охранять. Вошли в склеп. Здесь было пусто, через отверстие в полу виднелась каменная лестница, круто уходящая вниз. 

— Отпевание происходило наверху, а захоронение прово­дили внизу, — пояснил Мирослав. — Там должны быть ниши с гробами. Спускаемся? 

— Хватит на сегодня. Уходим! Особенно смотреть здесь нечего. Снаружи он впечатляет больше. 

Рядом со склепом они обнаружили установленную на чер­ном пьедестале изящную мраморную статую полуобнаженной женщины. 

— Интересная дамочка, — сказала Зоряна, любуясь статуей, и не поленилась, раздвинула кустарник, чтобы прочитать надпись на мраморе, когда-то покрытую золотом, а сейчас наполовину стертую. Ее ожидало разочарование — надпись была на латыни. 

—  Ты с латынью знаком? — поинтересовалась Зоряна. 

—  Гомо гомини люпус эст, — с готовностью ответил Мирослав.

—  Поняла. Кто-то кого-то ест. 

— Почти угадала. Человек человеку — волк. Но это все, что я знаю по-латыни.

—  Плохо. Теперь будет чем занять свободные вечера.

—  Посмотри, по памятнику стреляли!

—  Может, это просто след времени? 

— Нет. Думаю, это отметина от пули. Похоже, в прошлом здесь разыгралась какая-то драма.