Егор Просвирнин - Жорж Дунаев

Я стою в прозрачной кабине лифта и равнодушно смотрю на проносящийся подо мной город. На мне светлый домашний свитер с разноцветными ромбами от Сого, легкие кашемировые штаны Гат и коричневые ботинки из мягкой кожи Кайман. Я – фронтовой журналист, неприятный тип с цепким взглядом, скверной привычкой пытать своих ньюсмейкеров и гонорарами размером в СтабФонд Федерации. Еще я люблю уют и ненавижу холодный полумрак небоскребов, в пентхаусе одного из которых и разместился офис моей электронной газеты. Лифт останавливается, прозрачные двери бесшумно распахиваются, и я вхожу в приемную моего главного редактора. Киваю секретарше, делаю несколько шагов по ковру из амурского тигра и оказываюсь у дверей, за которыми таится Она. Миранда. Шестидесятилетняя женщина, выкованная из стали повышенной прочности, человек, чей взгляд может довести до инфаркта. Несколько месяцев назад к ней зашла пара идиотов из Парламентского Комитета По Военной Цензуре, поговорить насчет моей последней колонки. Первому она сломала нос метко пущенной керамической кружкой, второй, выбегая из офиса, поскользнулся и получил сотрясение мозга. За пару лет до этого охрана здания час сдерживала тяжелые штурмовые отряды полицейских приставов, так и не дав сорвать выход нашего скандального номера. В общем, Миранда – не тот человек, которого вы бы хотели иметь в своих врагах.

И я был ее другом. Не настолько близким, чтобы пить вместе панарабский кофе воскресными вечерами, но достаточно хорошим, чтобы единственным из журналистов нашего издания иметь двойную охрану, пентхаус в самом центре города и беспрекословную оплату любых расходов. Гадкий золотой мальчик, в очередной раз вызванный на ковер огнедыщащим начальственным драконом. Я вхожу без стука:

- Привет, Миранда! – я надеюсь, что она вызвала меня из-за какой-то мелочи.

- Привет. Как твой отпуск, Жорж? – чуя недоброе, я корчу кислую гримасу:

- Отлично! Вчера я потратил три часа на шоппинг, в конце концов выбрав этот чудесный свитер – я тыкаю пальцем куда-то в район своей груди. – Если желаешь, я завтра могу взять тебя с собой, и мы подберем тебе отличное летнее платье из пустынного осетинского хлопка.

- Увы, Жорж, увы! – Миранда тяжело вздыхает, показывая, что «летнее платье» для нее стоит где-то сильно рядом с «вопросами богословия». Мои дурные предчувствия усиливаются.

- Жорж, если бы ты во время шоппинга смотрел на телеэкраны в примерочных, то бы знал, что вчера в пограничный Третий сектор были стянуты два космических флота усиленного состава.

- У меня еще двадцать дней отпуска! – что-то предательски екает под сердцем.

- И что вчера туда же перебросили пятой и шестой флоты глубокого космоса, готовится к отправке седьмой флот – голос Миранды скучнеет.

- Но я не видел и половины новых коллекций! – волна отчаяния накрывает меня.

- И что в окружающих секторах уже объявлена полная мобилизация - голос Миранд суровеет.

- Но мне нужны новый парфюм, новые мокасины и новое банное полотенце! - я на грани нервного срыва.

- Твоя аккредитация при Главном командовании уже готова – таким голосом завершили бы речь каменные египетские сфинксы, не будь они уничтожены в Десятидневной Войне.

Я падаю на колени и беззвучно рыдаю. Миранда подходит ко мне, ласково обнимает за плечи и еле слышно шепчет на ушко:

- Ну, перестань, малыш. Перестань. Всего лишь еще одна война, всего лишь еще одна серия колонок.

- Три года без отпуска!

- Когда ты вернешься, я выпишу тебе новый отпуск, в два раза длиннее этого…

- Уезжать из Столицы в разгар нового сезона!

- Приедешь как раз к осенним коллекциям…

- Лететь в самое захолустье, в мерзкую и мрачную провинцию!

- Мы снимем тебе квартиру в два раза больше твоей нынешней – я останавливаюсь и поднимаю на нее свое заплаканное лицо.

- Где?

- В Новом Имперском Небоскребе, самом модном месте этого сезона

- Правда-правда? – я неуверенно улыбаюсь.

- Правда-правда, малыш – Миранда тепло улыбается мне в ответ. – А теперь тебе пора собираться, твой шаттл улетает в восемь вечера. Иди, малыш, иди.

Я поднимаюсь с колен, легко целую Миранду в щеку и с понурым видом бреду к лифту. Как только створки за мной захлопываются, и кабина начинает уходить вниз, я разражаюсь адским хохотом:

- Новая! Квартира! В Имперском! Небоскребе! А-ХА-ХА-ХА! – я бьюсь в конвульсиях мещанского восторга, пока лифт спускается в темноту нижних этажей.

Глава первая.

Весь полет на космическом шаттле я пью виски и кидаюсь бумажными шариками в сидящих по соседству лейтенантов. На мне легкий бордовый свитер от Рауччи, синие джинсы от Сого, мягкие черные ботинки из кожи варана и черные очки Ран-Дан. У меня мерзкое настроение и когда последний стакан виски начинает проситься обратно, я открываю свой коммуникатор и читаю краткую справку по планете Х5. Один континент, несколько небольших городов, пара военных баз и безлюдные джунгли пополам с болотами на двух третях твердой поверхности. Идеальное обиталище для мистера Безнадежное Уныние. На десять тысяч километров выше над Безнадежным Унынием висят три космических флота усиленного состава, мои герои и мои надежды на возвращение. Мне снова становится нехорошо, я подзываю стюардессу, жестом приглашаю наклониться к самому моему рту, после чего голосом заговорщика еле слышно шепчу:

- Блоу-джоб, сто кредитов.

Она широко улыбается фирменной улыбкой с рекламного плаката компании СпэйсТрэвел и тем же шепотом отвечает:

- Fuck you, shiteater.

Я улыбаюсь ей в ответ, апатично машу рукой и прошу еще виски.

Мы прибываем в десять утра, когда над посадочной площадкой моросит противный дождь. Мелкие капли оседают на мясистых листьях странных растений, где-то вдалеке кричат невидимые птицы, в неоновой надписи «Добро пожаловать в Алраз!» не горит половина букв. Я быстро прохожу таможенный контроль и неспешно вылезаю на улицу. Джунгли, джунгли, джунгли, кругом космодрома стена сочащихся влагой джунглей. И узкая, серенькая, отчаянно теряющаяся в сером горизонте дорога в сторону города. Я нетрезво ковыляю к ближайшему такси, взмахом руки прерывая заговорившего было водителя:

- Половина цены, которую ты хочешь. В отель «Джангллэнд».

Водитель обреченно вздыхает, залезая обратно в желтую машину с облупившейся краской.

Мы едем почти час, и я едва не засыпаю под мерное шуршание шин по влажному асфальту. Наконец, машина прибывает в небольшой городок с посеревшими от постоянного дождя зданиями, кривыми улочками, побитыми автоматами с газировкой и выключенным электронным табло на фасаде муниципалитета. Мы останавливаемся у «Джангллэнда» и пока я иду мимо запыленных стеклянных дверей, лакей с лицом спившегося комика достает из багажника мои чемоданы. Я регистрируюсь, оставляю вещи в номере с рваной портьерой, беру с собой рабочую сумку и выхожу обратно к ожидающему меня такси.

- В пресс-центр Объединенной Войсковой Группировки.

И снова шуршание шин, и снова бесконечные джунгли за окном, и капли, косо стекающие по стеклу. Пресс-центр располагается в пяти километрах от города, в периметре небольшой военной базы Я нехотя вылезаю из машины, повесив на шею бейдж с аккредитацией А-класса. А-класс дает полный доступ во все уголки, принадлежащие военным и строжайше обязывает выполнять любые мои пожелания. Кроме того, А-класс означает, что военные полностью доверяют мне. Отчасти это из-за того, что год назад мне не дали аккредитации вообще и после первой же моей статьи «ИСТОРИЯ БЕСЧЕЛОВЕЧНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ» три генерала, двадцать офицеров и сорок два солдата были полностью разжалованы и преданы суду. Отчасти из-за того, что я действительно дорожу своей репутацией – когда ко мне домой заявился сотрудник посольства Республики Полярных Псов, с, как у них это называется, «доверительным разговором на деловые темы», я собирался пить кофе. Прослушав его монолог до «таким образом, я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество, оплата наличными», я рефлекторно вырубил его ударом кофеварки, вылив ему прямо на лицо кипящий панарабский кофе. Затем я связал его руки электрошнуром от блендера и начал медленно поджаривать его ноги на газовом гриле. На свое счастье, он сумел докричаться до соседей через двойные звуконепроницаемые стены, и те вызвали милицию. Говорят, сейчас он мотает пожизненный срок в подземный тюрьме недалеко от полярной шапки планеты GX332, передвигаясь по тюремным коридорам исключительно в мягких тапочках тройного размера.

Я вхожу в центр, такой же серый и скучный, как и все остальное на этой планете, прямо к началу пресс-конференции. Небрежно бросаю сумку на продавленный стул, достаю свой коммуникатор, включаю режим видеозаписи и направляю объектив в самый конец зала, где за небольшой трибуной с символикой флота смущенно кашляет адмирал Васильев. Перед Васильевым сидят молодые журналисты из проправительственных изданий, готовые жадно ловить каждое его слово. В зале стоит легкий шорох от множества разговоров полушепотом: