Надежда Ладоньщикова - Ответ Сфинкса (сборник)

Ответ Сфинкса (сборник)

Ответ Сфинкса

Над небом голубым…

Гуляют там животные невиданной красы…

Тебя там встретят огнегривый лев…

Я всегда хотел знать… что в этом мире есть такого, из-за чего стоит жить?..

– КОШКИ. КОШКИ – ЭТО ХОРОШО.

Когда Анечка впервые увидела Чудовище, первая ее реакция была – спасать. И себя тоже.

Чудовище занималось тем, что перерывало свиным рылом двор Анечкиного дома. С высоты седьмого этажа было прекрасно видно, какое оно немаленькое, причем с крыльями. По-собачьи скребло землю лапами и мурлыкало от удовольствия. А еще у Чудовища был хвост, с помощью которого можно было выруливать в нужном направлении.

Желая убедиться, что она – не единственный свидетель этой сцены, Анечка побежала к соседям. На долгий мелодичный звонок никто не отозвался, а когда открыли, Анечка вдруг поняла, что ей нечего сказать, кроме как «доброе утро»: перед ней явилась прекрасная дама в художественно оформленном пеньюаре, очень удивленная. Пришлось узнавать, есть ли у нее горячая вода.

Положение спасла старушка тетя Маша, с дикими причитаниями, матюками и молитвами пикирующая прямо с лестницы:

– Что с вами, тетя Маша, утро доброе?! – спросила ее Анечка.

– Дівчата, мать же його! Та шо ш це таке! Чи я з ума вже зійшла?! Чи ті религиозніки чортові правду говорили…

И тетя Маша зарыдала на Анечкином плече. Видя такую сцену у себя на пороге, соседка в пеньюаре еще больше удивилась, и все узнали, что ее зовут Олей.

– Вы что, в окна никогда не смотрите?! – орала на нее Анечка, перекрывая причитания тети Маши. – Так выгляньте, будьте любезны, что там творится!

Через несколько минут Оля вопила в телефон где-то в глубине комнаты, тетя Маша будила подъезд рыданиями, а Анечка летела вверх по лестнице. На сей раз дверь открыл задумчивый мужик:

– Я с седьмого этажа…

– Ну и что? – спокойно ответил мужик.

– Там, во дворе, говорят, что-то случилось.

– А чего вы ко мне пришли? – в голосе послышалось раздражение. – Это ваши проблемы.

– Извините, но кажется нет, – удивилась Анечка.

– Как это нет? Вы не можете выйти из дому.

Тут Анечка глубоко возмутилась:

– А Вы? Вы можете?

– Я свои проблемы решаю сам, – ответил мужик и просто закрыл у нее перед носом дверь.

– Странно, – подумала Анечка вслух и побрела вниз.

Только она вошла к себе, зазвонил телефон. Незнакомый женский немолодой голос:

– Извините, пожалуйста, Вы из четвертого дома? Это из дома напротив.

– Да.

– Там…

– Да…

– Как Вы думаете, это что такое? Мы тут решили, может, кино снимают, так ведь предупреждать же надо. У меня ребенок в школу ушел. А домой как? Дороги-то нет уже, даже вашего дома не видно.

Анечка снова подошла к окну.

– Вы меня слышите? Алло!

– Да, – с трудом ответила Анечка, – кажется, или конец света, или начало, или что-то в этом роде, или так и надо, или что-то из зверинца убежало! Я не знаю.

– Господь с вами, что вы такое говорите? И не стыдно? У нас дети ведь!

– И у нас. У бабушки.

Анечка не удержала трубку. Когда подняла, трубка уже не гудела. Все, без телефона. Почувствовалась вдруг усталость. Мало того, что невозможно объяснить себе происходящее, так еще и не у кого спросить. Главное – это видит весь дом, и даже соседний. А впрочем, это еще хуже, наверное. Не только видит, а и спрашивает, где делось все то, что во дворе было.

Тем временем, картина за окном изменилась настолько, что звонить стало просто некуда. Чудовище продолжало рыть носом землю обычным способом, однако от двора сейчас уже просто ничего не оставалось. За окном наблюдалось невиданное даже по телевизору. Слева от окна, вырастали какие-то, похоже, джунгли. Справа – что-то, напоминающее лунную поверхность, прямо по центру – город с башнями, и так до бесконечности. А если быстро бегать вдоль окна, но картина получилась еще более странной – гибрид подводного царства с космическим пространством.

Неизменным оставалось только Чудовище, усердно роющее землю носом. Правда, оно стало обрастать усиками на хвосте, как у винограда, которые противно извивались и ощупывали, куда бы отрасти дальше. Эта картина просматривалась на фоне каждого пейзажа.

Три дня весь подъезд обсуждал происходящее, отчего появлялись все новые и новые подробности. К примеру, что из всех окон вид был разный. Двери не закрывались, люди бегали туда-сюда, пытаясь всех расспросить, хоть что-нибудь понять и хоть что-нибудь узнать обнадеживающее. Только чем дальше, тем все становилось непонятнее и непонятнее. И скоро все это поняли, перестали бегать, а паника начала сменяться отчаянием.

Анечка тупо бродила по квартире и думала, что надо бы навести хоть какой-то порядок. Давно не поливались цветы. Кроме того, надо было придумать, где доставать еду, когда она закончится. Можно было купить у соседей, что-то вырастить в соседней комнате или даже в подъезде. Еще есть неработающий, но вполне исправный телевизор и магнитофон, телефон Анечкин можно как-нибудь починить.

Только неужели это навсегда? А в окно лучше и не смотреть.

Вот в коридоре появилась Оля и внезапно зашлась в рыданиях:

– Он не придет! Не придет! Сидит, как сыч, никого видеть не хочет.

Анечка старалась понять, что она хочет сказать. Оля захлебывалась и глотала принесенную валерьянку. Наконец, стало что-то проясняться.

Сосед сверху, тот самый, что в одиночку способен решить все возникающие на его пути проблемы, как раз тогда в гостях у нее сидел, на рандеву. А самое ужасное проявилось потом, когда выросла между ними стена из неизвестных никому и невидимых энергий. И произошло это все, оказывается, утром, а орала за стенкой Василиса Петровна, соседка, и Олю успокаивать надо, и эту Василису Петровну надо сейчас навестить.

– Она про него знает?

– Да все знают. Мы жениться хотели.

– Сейчас идем к Василисе Петровне сначала, а потом обязательно к нему заглянем. Как зовут, кстати?

– Андрюха. Он никого видеть не хочет, сидит, не выходит со вчера.

– Ну, – ответила Анечка, – идем.

Про себя же ворчливо подумала: «Делать мне больше нечего. Я вот вообще не знаю, где мои. Там, у его матери, даже телефона нет. Дождались, называется, когда поставят!» Только так было легче, не страдать же в одиночку – с ума сойти можно.

– Идем, Олечка, успокоим Василису Петровну. Потом и я с тобой тоже пореву.

– А ты чего?

– А того же. Я тебе потом расскажу, а то матюкаться буду.

Василиса Петровна была дама видная, хоть и в возрасте. И встретила она девчонок с королевским достоинством, будто вовсе и не орала только что. Посадила за стол, пирожками угостила. Расспросила, по обыкновению, что да как. Как погода, настроение, что у кого из окна видно.

– Бедные вы мои! Вот как молодым-то сейчас приходится… Ну, кушайте, вон какие худые да бледные. Смотреть жалко.

– Да мы, Василиса Петровна, собственно…

– Чего уж там! Понимаю. Бедные девочки, в такой беде да совсем одни, и мужа-то нет даже. Только мужчины нынче…

Анечка перебила:

– Давайте, знаете что, Василиса Петровна, о мужчинах потом поговорим, а? Как Вы себя чувствуете?

– Хорошо, детки. Совсем даже неплохо, – ответила Василиса Петровна и принялась мыть посуду.

Оля с Анечкой непонимающе переглянулись, ибо худыми и бледными их назвать было сложно. Конечно, не в лучшем виде, но не до такой же степени.

– Василиса Петровна, а как Вам мое новое платье? – спросила Анечка.

– Сарафанчик этот? Ничего, и расцветочка веселенькая такая. Тебе, деточка, желтенькое всегда шло.

Наступила тишина. Волосы собирались расположиться перпендикулярно горизонту. Ибо сарафанчиков, в том числе, желтеньких, ни на ком не было, а были на Анечке синие штаны и серая рубашка. Оля, не отрываясь, смотрела на Анечку. И все же Василиса Петровна с ума не спятила, и это было заметно.

– А Олино? – продолжала Анечка.

– Ты, милая моя, девочку не обижай! – строго зыркнула в мою сторону Василиса Петровна. – Ей и так досталось уже.

– Это почему? – насторожилась Оля.

Василиса Петровна не ответила. Анечка жестом остановила Олин начинающийся монолог и продолжала:

– Да это глупости все. Жизнь одна, и надо ее прожить достойно. Что вам Чудовище? Вам бы жизнь свою устроить. Тебе, Анечка, семью. Да и Олечке бы хоть чего.

– Позвонить от Вас можно? – спросила Оля в задумчивости.

– Нет, девочки. Мне телефон нужен. Вы кушайте. А звонков мне ваших тут не надо. Мне и без звонков хорошо.

Девчонки молча ели пирожки и запивали их чаем. А Василиса Петровна хлопотала над плитой и рассказывала:

– Вот как Чудовище появилось, сразу все непонятно стало. А как раньше жили! Вы вот этого помнить не можете. А теперь только одно и осталось – как позвонит Катя из третьего подъезда, поговорим с ней о том, о сем. Катя человек умный, все про Чудовище сразу понимает, а не говорит ничего только. Одна моя радость Катерина Александровна, как чего – сразу к ней звоню первым делом, всегда она меня успокоит!