Марина Ясинская - Звезда святого Майкла

Марина Леонидовна Ясинская

Звезда святого Майкла

— Орлов Юрий Васильевич, тридцать шесть лет, капитан-лейтенант пятой эскадры термофлота Евразии?

— Так точно.

— Сколько сбитых судов противника у вас на счету?

— Тридцать два термоплана, восемнадцать термобилей, две стац-базы, три телеком платформы — Участник боев над Тегусигальпой и Гаваной?

— Так точно.

— Награжден орденом мужества, тремя медалями за отвагу и четырьмя медалями за спасение погибавших?

— Так точно.

Капитан отвечал по-военному сухо и чётко; выражение лица застыло как на параде. И только в самой глубине глаз пряталась усмешка, легкая, с горчинкой, — капитан вспоминал, как когда-то давно точно такие же вопросы задавали его деду. Как долго апподировали его ответам.

И хотя капитан отвечал сегодня почти слово в слово так же, как некогда — дед, он точно знал — ему аплодировать не станут.

…Когда умер дед, Юрке едва исполнилось девять. В памяти осталась сгорбившаяся в старом кресле фигура, седые виски и кривая улыбка — после инсульта правая сторона у него была почти полностью парализована. Еще запомнились кроссворды на тумбочке у его кровати и многочисленные фотографии улыбчивой молодой девчонки, Юркиной бабушки, в цифровой рамке над изголовьем.

А до смерти бабушки это был энергичный подтянутый ветеран с пронзительным взглядом темных глаз и оглушающим, раскатистым командным голосом. Юрка гордился им — участник войны, капитан первого ранга Третьего Западного Стратосферного термофлота, участник битвы над Буэнос-Айресом. Герой.

В годовщину празднования окончания Оборонительных Войн деда пригласили к ним в школу. Юрка помнил, как тот бодро вошел в торжественно украшенный актовый центр, в отглаженной — не согнуть! — бордовой форме, печатая шаг. Остановился прямо перед камерами; медали звякнули на груди, кокарда на фуражке сверкнула, отразив свет ламп.

— Здравья желаю! — как на параде, приветствовал дед второклашек, глядевших на него из многочисленных окон по периметру центрального экрана.

Вопросы лились рекой — и от учеников, и от учителей.

— Какое у вас звание?

— А сколько вражеских кораблей вы сбили?

— Вы прорывали блокаду над Лиссабоном?

— Страшно было?

— И стац-базы бомбили?

— Вы участвовали в битве над Арктикой?

Поначалу дед отвечал, словно рапортовал командованию — четко, по-армейски, не задумываясь: "Так точно", "Никак нет", "Двадцать четыре термоплана, семнадцать термобилей, четыре стац-базы и две платформы". Выражение лица у него было как на военном параде — строгое, словно каменное, только в уголках губ да в самой глубине темных глаз пряталась едва заметная теплая улыбка.

Наконец, дошли до медалей, и дед разговорился.

— Орден мужества, орден за военные заслуги, медаль за отвагу, медаль за спасение погибавших, — охотно перечислял дед и после каждой рассказывал, при каких обстоятельствах, за какие свершения получил тот или иной знак отличия.

Дети слушали, не дыша.

— А вон те, с лучиками — что это? — указал один из учеников на два скромных знака на правой стороне кителя.

— А это, — дед сделал паузу и чуть улыбнулся, оглядывая гирлянду детских лиц по периметру экрана прямо перед ним, — Это звезды… Звезды святого Майкла.

Юрка точно помнил, что ахнули не только ученики — ахнули и учителя. Звезда святого Майкла была высшей воинской наградой, которой за всю историю термофлота удостаивались лишь единицы — за беспримерный героизм.

Камера приблизилась к дедовскому кителю, сфокусировала зум на двух простеньких звездах, серебристых, шестиконечных, с диском термоплана на темно-синем фоне в центре.

— За что? — благоговейным шёпотом спросила Юркина классная руководительница.

Дед улыбнулся, глядя куда-то мимо камер.

— Первая — за спасение "Сталиона".

— Термоплан адмирала Рысакова, — побежал благоговейный шепот среди слушателей.

— Да, — подтвердил дед, — это было судно главнокомандующего термофлота. Колоны обнаружили эллинг, из которого тот взлетал с земли, занетили его и почти вытащили в мезосферу. Сами понимаете, чем это чревато для воздушных секций любого аэростата. Но мой термоплан смог подбить корабль колонов, так что адмирал Рысаков спасся. А вторая…

Дед сделал паузу, и Юрка, как раз получивший очередную мс-ку от еще одного одноклассника "Вот это у тебя, Юрок, дедушка! Ты, наверное, столько историй от него слышал!", почувствовал себя виноватым. Он никогда не расспрашивал деда о легендарной войне, хотя, как и все, рос на героических историях о неудавшемся завоевании Земли пришельцами.

— А вторую я получил за подрыв телекоммуникационной платформы колонов над Исландией… Вы наверняка слышали, что в первой фазе войны пришельцы вели атаку на Землю одновременно на нескольких фронтах. Они хорошо координировали свои действия и эффективно перехватывали все наши сообщения, потому, что установили над Исландией гигантскую телекоммуникационную платформу. Та защищалась целым флотом; лобовая атака была бы самоубийством — колоны непременно засекли бы передвижение крупных армад и расстреляли бы еще на подходе. Но у одиночного корабля был шанс прорваться. Крошечный шанс — но был… Я тогда как раз командовал экспериментальным термопланом, с дополнительной гелевой секцией для повышения скорости и маневренности, и мой экипаж решил рискнуть. Мы проскользнули сквозь заграждения и расстреляли солнечные батареи платформы. Та перестала функционировать через два часа, и уже тогда туда подтянулась наша армада и разгромила остатки…

Благоговейную тишину нарушил чей-то детский голос:

— Скажите, вы очень храбрый, да? Ведь надо быть очень храбрым, чтобы совершить подвиг?

Дед слегка покачал головой:

— Да нет, ребята, не совершал я никакого подвига. Я просто выполнял свой воинский долг…

Дед говорил еще долго. Он рассказывал о нападении колонов на Землю и об объединении планеты перед лицом внешнего врага, о блокаде над Франкфуртом и о боях над Йоханнесбургом, о погибших товарищах и о сослуживцах, попавших в плен. Делился историями о том, как мечтал в детстве стать моряком и как по окончании записался юнгой в термофлот. Рассуждал о воинской доблести и отваге, о мужестве и геройстве. О том, что нет поступка более правильного, чем выполнение воинского долга, и что нет войны более славной, чем та, в которой защищаешь родину от завоевателя.

Второклашки слушали, затаив дыхание, и Юрка — вместе с ними. Потом, провожая деда, встали и долго аплодировали, и в их глазах отражались картины геройского прошлого — грандиозные бои и отчаянные атаки, прозрачные небеса и сияющие диски термопланов, огненные цветы взрывов и темно-бордовая форма, поверженные инопланетные завоеватели и звезды святого Майкла…

— Также вы были удостоены еще одной, особой награды?

— Так точно.

— За что?

— За операцию по уничтожению флагманского термоплана противника.

— Под противником вы имеете ввиду Объединенные Государства?

— Так точно.

— Продолжайте.

— Термоплан "Старт" участвовал в битве над Манагуа. Мы знали, что действия противника… действия Объединенных Государств координируются с флагманского судна "Санрайз". Мы также знали, что на борту находится президент. "Санрайз" окружало кольцо оборонительных термопланов, но мы решились на прорыв. Наше судно попыталось проскользнуть сквозь заграждения. В результате прорыва погиб капитан первого ранга Бардеев и я, как следующий по старшинству, принял командование на себя. И довел до конца операцию по уничтожению…

— Вы за это получили награду?

— Так точно.

— Уточните, какую.

— Звезду святого Майкла.

— Это звезда — высшая воинская награда, награда за беспримерный героизм. И она должна выдаваться исключительно законным правительством… Капитан, вы признаёте, что получили награду незаконно?

— Никак нет.

— Объясните.

— Я не политик, я военный. Мое командование не признало переворот и отставку прежнего правительства законной.

— И что же, получается, вы гордитесь наградой, выданной самопровозглашенным государством, не признанным международными нормами? Государством, расколовшим с таким трудом достигнутую политическую целостность Земли? Государством, развязавшим эту бесславную, позорную гражданскую войну?

— Повторюсь, я не политик. И — да, я горжусь наградой.

— Нежели? А собой — собой вы тоже гордитесь? Гордитесь своим… э-э… "подвигом"?

— Я горжусь тем, что выполнил свой долг.

— Ну, что же, я полагаю, мы получили достаточно показаний от подсудимого… Процесс по делу о преступлениях против государственной целостности, против мира и безопасности человечества считаю завершённым. Международный военный трибунал удаляется на совещание по вынесению приговора.