Борис Богданов - Галактика для людей

Борис Богданов

Галактика для людей

Посвящается памяти Александра Ройфе

— Зачем я тут нужен, Витя? Хочется дела, хочется куда-то лететь…

— Тебе пора к внукам, старый.

— Какие внуки? Они давно обходятся без меня. А я не могу без работы. Мне надоели бумажки, мне душно в штабе. Тянет подальше от Земли. Придумай что-нибудь?

— Тянет — это довод. Съездишь с инспекцией? Сюда, сюда… или вот сюда? Выбирай.

— Сюда.

— Хорошо. Отправляйся, адмирал. Справятся без тебя заместители?

— С чем там справляться, комфлота.

Здесь очень красиво.

Я стою, прижавшись лбом к холодному пластику иллюминатора, а слева выползает Млечный Путь. Алмазными реками светят рукава, прожектором сияет ядро, больно бьет по глазам даже сквозь светофильтры. Я не отвожу взгляда. Если потекут слезы, значит, просто не справилась защита.

Когда долго не мигаешь, галактика начинает мерцать и переливаться, и если забыть, какая она огромная, то можно убедить себя, что ты на Земле и смотришь на ночное небо, например, в пустыне. И пусть там звезд куда меньше, зато они так же уютно мерцают…

Скоро Млечный Путь уходит за правый край иллюминатора. Теперь я вижу только бездну. Если дать глазам привыкнуть, в черноте зажгутся искры. С каждой минутой их будет все больше, и космос превратится в бархат с рассыпанными на нем бриллиантами. Кажется, только протяни руку…

Здесь так красиво, что я даже не плачу.

После обзорной палубы я обязательно захожу в двигательный отсек. Там тоже есть на что посмотреть. На месте гипергенератора распустился удивительный цветок. Он напоминает орхидею, но вряд ли где-то найдется орхидея такого густого пурпурного цвета и такой сложной формы. Ножка завита спиралью, по перекрученным лепесткам бегут бледно-зеленые, голубые и синие огоньки. Тычинки разошлись веером, и над ними дрожит-переливается марево. Папа думает — раньше это был конвертор.

Еще папа говорит, что для яхты движок в полном порядке: системы исправны, энергетика в норме — прыгай хоть сейчас. Папа так удивляется, будто яхта виновата, что у нее нет глаз в двигательном отсеке, а мозг слабый и непонятливый! Не ставят на такие крошки, как наша — всего девятьсот тонн эквивалент-массы! — мощные машины, нерационально это и даже опасно. Я курсовую на эту тему на третьем курсе писала. У мозга от несоответствия мыслительных сил возможностям тела может случиться расстройство личности. И как потом летать с машиной-шизофреником?

Я трогаю тычинки — воздух сопротивляется, пружинит, покусывает руку. Забавное ощущение — словно долго сидела, облокотившись и положив голову на ладонь, пальцы онемели, и теперь в них возвращается чувствительность. Только не больно, и даже почти приятно.

Точно, конвертор. Это так действуют на нервы вихревые токи.

Бедный, как тебя искорежило! Называется, вернулись из отпуска…

Мы были на Лазурной — лучшей планете для семейного отдыха. Родители год копили деньги, папа даже в выходные мотался по заказчикам, а мама брала работу на дом. Но не зря, не врали проспекты! Небесной голубизны океан, белый песок под ласковым солнцем, вдоль берегов единственного материка — усеянные гейзерами подножия гор. Но самое главное — летний звездопад! Раз в год Лазурная проходит сквозь метеорное облако. На экваторе космический щебень врывается в атмосферу почти в лоб, и в ночном небе расцветают сотни и тысячи фейерверков. В этом году, если считать по земному календарю, зрелище ждали в конце августа. Вадику нынче в седьмой, у меня последний курс, но побывать на Лазурной и не дождаться звездопада!.. Вот мы и тянули.

Домой возвращались новым грузовым маршрутом. Путепрокладчик ходил этим каналом, обозначил старт и финиш. А путепрокладчик — это такая бандура, тысяч под двести тонн эквивалент-массы. По гиперу прет, как экраноплан по заполярному болоту. Выглаживает мелкие препятствия, спрямляет повороты. Настолько, насколько это применимо к гиперу.

Двинулись мы этим путем и нарвались на вихрь. Бывают там такие возмущения редко. Вихрь сглотнул нашу яхту, как болотное окно незадачливого пешехода, и выплюнул в пустоту над диском Млечного Пути.

Папа считает, что повезло: отдачей от перехода могло и по парсекам размазать, а так мы целы и невредимы. Только вместо двигателя теперь — этакое фиолетовое чудо! Значит, связи нет тоже.

Отправляюсь к себе: не хватает разнюниться прямо тут, у движка!

У Вадима, как всегда, приоткрыто, и оттуда несутся визг, вой, скрежет и орудийная пальба. Брат рад дополнительным каникулам и отрывается вовсю. По каюте бродят прозрачные монстры, обвешанные жуткого вида оружием. Вадик проходит очередной уровень «Галактики для людей». Крутится и размахивает руками в виртуальных перчатках! Будто совсем не боится. Будто знает.

Вот и моя каюта! Когда за спиной схлопывается диафрагма люка, я вижу Его лицо. Боиньу Рикарду! Плакатами оклеена вся внутренняя стена. Вот он прорывается к воротам, на ногах вздулись мышцы, сбоку спешит защитник — ему не успеть… Вот Бонюшка завис в прыжке, сейчас он головой вколотит мяч в сетку… Вот в борьбе вытянулся в струну; глаза горят!.. А прямо напротив двери — мой самый любимый плакат: Рикарду спокойно стоит и смотрит мне в глаза, чуть прищурившись, серьезно, но с еле заметной смешинкой, и челка падает на лоб. Словно говорит: «Не дрейфь, мелкая, прорвемся!» И пусть сто миллионов девчонок в галактике сходят по нему с ума, но я знаю, что так Рикарду улыбается только мне.

Прорвемся… Мы здесь уже порядком, а помощи все нет и нет. Неужели я не попаду на кубковый матч? Я так старалась раздобыть этот билет! Осталось всего ничего. Там будет Боня, и потом он выйдет к фанатам, он всегда так делает, а как же я?

В груди становится горячо-горячо, я больше не могу держаться и реву, как десять коров сразу…

Как хорошо, что в каютах у яхты тоже нет глаз!

— Почему их до сих пор нет? — шепчет мама. — Не может быть, чтобы нас не услышали. Ты точно отправил SOS?

— Конечно, Мила, — отвечает папа. — Яхта делает это сама.

Звуковой канал действует везде, я подключилась к нему и слушаю родителей. Уже четыре года я учусь на кибернетиста, поэтому сложностей тут никаких, разве что немножко стыдно. Да, я слишком любопытна, и таким варварам щемят в дверях носы, но должна я знать, увижусь ли с Рикарду хоть когда-то?

— Тогда где они?! — тихо кричит мама. — Вадику нельзя пропускать, ты же знаешь, какой он впечатлительный, как плохо переносит неудачи. А что подумают учителя? Начнут к нему придираться, и полугодие потеряно… Ему нужно в школу. И у Марины важный год. Придумай что-нибудь!

Раньше я обижалась, что мама любит Вадима больше меня. Вадик то да Вадик се… Про Вадика целая тирада, а я как добавка. «И Марина!» Сейчас я тоже обижаюсь, но меньше. «Глупости!» — будто говорит Боня с плаката, и я соглашаюсь. Конечно, глупости, так, неприятно чуть-чуть — и все.

— Сколько мы будем тут сидеть? — мама повышает голос. Скоро она начнет обличать. Как же я не люблю эти их ссоры! — Месяц? Два? Или, может быть, год?!

— Милочка, — папа медленно вздыхает. Он всегда так делает, когда уверен, что к нему относятся несправедливо, — мы вместе смотрели регистр. Где и могли принять наш сигнал, так на грузовой базе Разведфлота. Ты представляешь, что такое автономная магистральная баржа?

— Тенин! — говорит мама скрипуче. — Забыл, что я дипломированный штурман?

Это уже вторая стадия. Фамилия как обвинение. Мы с Вадиком тоже Тенины, и нам, бывает, тоже достается. Мама-то у нас Юсупова, и она очень гордится древностью рода. «А вы, Тенины, разночинцы, — говорит в шутку, но и чуточку всерьез. — Зачем я с вами связалась?» Если дойдет до третьей, мама станет демонстративно выкать и величать по отчеству. Меня в такие моменты тянет испариться без следа: умеет она нагнать холоду.

— Тогда посчитай, — отвечает папа, — сколько будет стоить прыжок такой баржи. Сначала к нам, а потом обратно. Эквивалент-массу помнишь или подсказать?

Мама молчит. Наверное, вспоминает эквивалент-массу, оценивает сумму…

Я помню формулы, это был прошлый семестр, и мы проходили спасение в открытом космосе. Сумма получается огромная, несусветная! Чтобы ее покрыть, не хватит никакой страховки. Яхты тоже не хватит.

Сигнал не затерялся в гипере. Его приняли, но посчитали наше спасение слишком дорогой затеей. Нас списали, как старый халат или сгоревший прибор. Какой-нибудь полковник или даже генерал покачал печально головой, хмыкнул — и отправил гиперграмму в архив. Я представила этого чинушу: наверняка у него грязные, сальные волосы, на воротнике перхоть, мешки под глазами и красный нос. И он им постоянно шмыгает. Есть такие люди, не желают вовремя лечиться. Ходят и сеют вирусы. Ненавижу разведчиков!