Александр Григоров - Класс млекопитающие

Александр Григоров

Класс млекопитающие

На ступенях перед входом в Палеонтологический музей искусства собралась ватага подростков. Пацаны пили пиво, курили и резались в карты; девочки тоже потягивали сигаретки и хихикали о своем, о женском. От кучки игроков послышался мат — кто-то проиграл. Из будки вылез охранник — в черной форме, с дубинкой на поясе. Отобрал карты, дал по затылку первому попавшемуся горе-катале и велел ждать тихо: скоро пойдете. Получив в спину очередь из неприличных жестов, ушел. Его догнал мальчишка, который все это время сидел за колонной и листал электронную книгу. Ростом он был выше сверстников, но сложен неладно: худой, высокий, да еще и шагал так, будто готовился выйти на сцену или арену цирка — неестественно выпятив грудь и выгнув спину.

Вслед пронеслось:

— О, Чудаков побежал мента доставать! Теперь ему не до нас. Сдавай, Лёха.

Спрятав книгу в поясной чехол, Чудаков спросил охранника:

— Господин сержант, а сколько длится экскурсия? В среднем. Охранник ответил, глядя поверх головы Чудакова:

— Я не засекал — оно мне нужно? Грят, были случаи, люди по несколько суток сидели. Всех не упомнишь: вошел посетитель, а когда вышел — кто его знает.

— А я думал, на ночь из музея всех выгоняют…

— На последний этаж вход обслуге запрещен. Туда только директор заходит и научные сотрудники. Там все заблудшие и сидят.

— Почему же директор оттуда никого не выгоняет?

Охранник выглядел немногим старше Чудакова, но форма и дубинка позволяли чувствовать себя мудрее:

— Я сам недавно служу, но начальник охраны грит, мол, директор только рад, что на последнем этаже есть люди. Его, кстати, недавно достроили: вишь, кладка свежая.

Чудаков оглянулся на ступени перед входом. Одноклассники по-прежнему дурачились в ожидании экскурсовода.

— А сами-то вы на экскурсии были? — спросил Чудаков, рассматривая дубинку.

— Не-а, — сержант повернулся спиной. — Как по мне, кино лучше.

Возле входа началось шевеление — класс обступил учительницу. Чудаков поспешил занять место в строю, пахнущем косметикой и перегаром.

— 12-й «Б», вам повезло — экскурсию будет вести сам директор музея. — Учительница кивнула в сторону щуплого очкарика.

Двери открылись, подростки потянулись в нутро музея, оставляя за собой пустые бутылки, пакеты от чипсов и окурки. Чудаков заходил последним и, пока не закрылась дверь, успел посмотреть на охранника. Тот тасовал отобранную колоду карт, пожевывая спичку. Махнул Чудакову рукой — на прощание.

В холле висели картины, возвышались статуи и бюсты, фоном звучала классическая музыка. Экскурсовод вывел класс на середину зала и стал в центре живого кольца, под прицелом глумливых взглядов.

— Здравствуйте, дети.

— Привет, ботаник, — отозвался из круга оцепления двоечник Подорванный.

Класс заржал, повинуясь условному рефлексу — раз штатный юморист что-то брякнул, надо смеяться. «Ботаник» ответил ровным

— Тогда лучше историк.

— Что — историк? — Подорванный не привык получать сдачи ни на словах, ни в драке, потому к продолжению разговора оказался не готов.

— Если вам угодно как-то прозвать меня, то лучше историком. Ботаника — наука о растениях, я в ней, признаться, не силен.

— А разве историк не может быть ботаником? — спросила ехидная Журавлёва.

Ватага вновь засмеялась, уже громче — почуяли победу.

— В принципе, может. — Историк держался с достоинством, глядя поверх очков на боевые позиции противника. — Но тогда придется учиться вдвое больше — времени на глупые вопросы не останется.

Класс умолк в поисках колкости, а Чудаков позволил себе улыбнуться. Историк кивнул в сторону благодарного зрителя, одноклассники покосились, как на предателя.

— Если вопросов больше нет, — экскурсовод сделал ударение на последнем слове, — тогда, пожалуй, начнем.

Подошли к стене с барельефом. На нем крайней слева была изображена обезьяна, перед ней, правее — обезьяна на задних конечностях, дальше — прямоходящая обезьяна, человекообразный крепыш, и, наконец, Homo Sapiens — царство Животные, класс Млекопитающие. Чудаков помнил эту картинку по урокам биологии. Тогда по классу ходил учебник Подорванного, где тот дорисовал Пращурам части тела. Точнее — одну часть.

Барельеф отличался от книжного рисунка деталями. Чудаков протиснулся в первый ряд, чтобы рассмотреть подробнее.

Подорванный тоже узнал изображение — щерился и толкал соседей в бока.

Отработанным движением историк направил луч указки на крайнюю слева обезьяну.

— Перед вами — схема эволюции искусства. Она перекликается со схемой биологической эволюции, что неудивительно; творчество — это продукт человеческой мысли. На оси времени первым изображен аналфабетус — Человек Неграмотный…

Одинокие сдавленные смешки переросли в общий хохот. Подорванный и присные картежники схватились за животы.

— Анал-фабетус! — двоечник выговорил слово на выдохе — вдохнуть мешал смех.

Чудаков задрал голову, сощурил глаза и присмотрелся.

У Человека Неграмотного на спине тяжкой ношей лежит огромная книга — она-то и заставляет беднягу стоять на четвереньках. Его сосед справа, оказывается, вовсе не идет, а сгорбившись сидит за столом и читает книгу поменьше.

Когда истерика прошла, экскурсовод продолжил:

— Следующий за ним — так называемый Homo Educatus, Человек Грамотный.

Экскурсовод сделал паузу. Школьники ожидали смешного слова, но просчитались.

Чудаков забежал вперед рассказа — уже рассмотрел следующих персонажей.

— Далее идет аналог биологического Человека Умелого — трансферопитек, Человек Передающий; за ним — Homo Creatorus, Человек Творящий.

Трансферопитек держит не палку, как показалось Чудакову сначала, а «журавль» — таким пользуются журналисты, чтобы в кадре не появлялась рука с микрофоном.

У Человека Творящего — кисть, он стоя рисует на мольберте.

— Завершает композицию Homo Ducerus, Человек Ведущий. — Историк поправил очки. — Теперь поднимаемся на второй этаж и ждем меня. Руками ничего не трогать!

Чудаков выходил из холла спиной вперед — старался напоследок усмотреть неуловимое нечто в облике Человека Ведущего, Ничего особенного: голый мужчина с развитой мускулатурой и устремленным вперед взглядом. Никаких подручных средств. Homo Ducerus просто вел за собой недоразвитую часть человечества.

Возле двери в зал второго этажа образовался затор — узкий дверной проем не смог впустить всех школьников сразу. Когда историк протиснулся в окутанный темнотой зал, там уже орудовала шайка Подорванного.

Вспыхнуло. Мелькнуло лицо. Ломающимся басом прозвучало матерное слово.

— Я же просил ничего не трогать! — крикнул экскурсовод и щелкнул рубильником, до которого не успели добраться вандалы.

Дальняя стена зала ожила объемным изображением.

Африканские джунгли: деревья, кустарники, лианы; за ними — озерцо в обрамлении пальм. На переднем плане чинно идет саблезубый тигр, поворачивается в зал и раскрывает страшную пасть с длинными острыми клыками.

Девочки дружно визжат. Подорванный ругается театральным шепотом.

В лазурном небе парит орел. Из кустов высовывается гиена, пугается хруста веток и исчезает в недрах видеореконструкции. С дерева спускается крупная обезьяна, похожая на особь с барельефа.

Экспозиция замерла. Внимание перешло на историка, держащего в руке пульт.

— Австралопитек, его вы видите в центре, является не только прародителем человека, но и прообразом аналфабетуса. — На этот раз никто не смеялся, все застыли в изумлении. — Не знающий грамоты индивид далек от культуры и искусства. Он способен ориентироваться лишь на инстинкты. Какие минимальные жизненные потребности вы знаете?

За всех ответил Подорванный:

— Пожрать, поспать и…

Журавлёва прыснула в кулак, хотя договорить Подорванный побоялся. Остальные девочки покраснели, это было заметно даже в полумраке.

— Совершенно верно, — историк ждал такого ответа. — Человек Неграмотный обладает лишь зачатками разума, и природа развивает его, подбрасывая задачи на выживание: какой плод съесть? на какое животное можно охотиться, а какое может пообедать самим охотником? с какой самкой спариваться, чтобы получить здоровое потомство?

Журавлёва опять прыснула.

— Аналфабетус даже не подозревает о том, что обладает культурой, пусть и примитивной с нашей точки зрения. Это все равно что диванному клопу объяснять понятие высоты. Тем не менее такое звено необходимо творческой эволюции как отправная точка. В конце концов, все мы рождаемся неграмотными и приобретаем знания в ходе жизни. Другой вопрос — какие, сколько и как быстро.

Картинка вновь пришла в движение.