Филип Фармер - Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол

ЛЮБОВЬ ЗЛА

КОНЕЦ ВРЕМЕН

РАСТИНЬЯК-ДЬЯВОЛ

Серия основана в 1996 году

The Lovers

Copyright © 1961 by Philip Jose Farmer

Timestop

Copyright © 1957 by Philip Jose Farmer

Rastignac the Devil

Copyright © 1954 by King Size Publications

© Издательство «Полярис»,

перевод, составление, оформление,

название серии, 1996

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

В очередной, одиннадцатый том собрания сочинений Филипа Фармера вошли романы, с которых началось его восхождение к славе, — «Любовь зла» (1952) и «Конец Времен» (1953), а также примыкающая к ним повесть «Растиньяк-Дьявол» (1954).

Романы эти представляют собой слабо связанную дилогию, объединенную лишь миром будущего, в котором происходит действие, — миром жутким и убедительным. После войны Судного дня, уничтожившей почти все человечество, выжившие обратились к странным культам, и на этой волне религиозного возрождения выплыл Исаак Сигмен, автор «Западного Талмуда», основатель немыслимой в своей авторитарности религии, требующей неукоснительного повиновения и постоянной слежки — и не только специально назначенных и. о. ангелов-хранителей за простыми смертными, но и всех за каждым. А уклонистов… простите, многоложцев, отлавливают соответствующие органы. И тем не менее чудовищная вера Сигмена распространяется на половину земного шара, превращая свободных людей в одинаковых покорных «гаек». Несложно понять, какие события послевоенных лет навеяли аллюзии на тогдашнюю политическую ситуацию. В разгар эры Маккарти американцы с особым ужасом смотрели на победное шествие коммунизма. Удивительнее другое — антиутопические моменты дилогии остаются актуальными и через сорок лет после ее создания. Союзом Гайяак правит церкводарство — выдуманный автором гибрид церковной и светской власти. Исламская революция в Иране произошла четверть века спустя…

Первый роман в оригинале именуется «The Lovers» — весьма многозначное название; слово это может значить «любовники», «возлюбленные», просто «любящие», и каждый оттенок смысла имеет свое отражение в тексте. Не случайно так часто повторяется в романе фраза «Сигмен любит тебя» — никакая иная любовь недопустима в обществе, планомерно подавляющем сексуальность.

Судьба романа оказалась непростой. Отвергнутый за «непристойность» такими редакторами, как Джон Кэмпбелл и Гораций Голд, роман мог так и не увидеть свет, если бы не главный редактор «Startling Stories», отважившийся напечатать его в своем журнале. Нынешнему читателю обвинения в «растлении читателя», звучавшие в свое время в адрес Фармера, могут показаться разве что забавными, но для своего времени роман был неожиданно смелым, затрагивая новые, шокирующие темы, которые позднее еще не раз будут использованы писателем. Так что вполне закономерной оказалась премия «Хьюго», присужденная Фармеру за этот роман как «самому многообещающему» молодому автору года.

Второй роман — «Конец Времен», — выходивший первоначально под названием «По женщине в день», оказался несколько слабее первого. Однако и этот шпионский боевик, несмотря на явно пародийную форму (в голосе резидента Лейфа Баркера отчетливо слышатся интонации непобедимого Джеймса Бонда), содержит немало интересных идей в областях социологии, биологии… и психологии сексуальности. А кроме того — закрученный сюжет и напряженное действие, заставляющее читателя поспешно перелистывать страницы, чтобы узнать, в чем заключается секрет плана «Моль и ржа».

ЛЮБОВЬ ЗЛА

© перевод О. Васант

ГЛАВА 1

«Я должен выбраться отсюда… — пробормотал кто-то, словно где-то далеко-далеко, — должен же быть здесь какой-то выход…»

Хэл Ярроу вздрогнул, открыл глаза и только тут осознал, что проснулся от звука собственного голоса. Но ведь эти слова, сказанные на грани пробуждения, не могли иметь никакого отношения к тому, что он только что видел во сне!

Откуда они возникли? Почему? Да, кстати, где он сейчас проснулся? Он все еще не мог понять — действительно ли он путешествовал во времени, или это все же был только очень яркий и реалистический сон? Настолько яркий, что было трудно вернуться в обычную жизнь.

Но одного взгляда на человека, сидящего рядом с ним, хватило для того, чтобы окончательно разобраться, где сон, где явь: оказывается, он задремал в экспрессе, следующем в Сигмен-Сити. «Год 550-й Э. С.[1] — 3050-й от Рождества Христова», — перевел он по школьной привычке. Да, он здесь, а не на удивительной, находящейся на много световых лет отсюда и много обычных лет от сейчас планете, куда он попал, путешествуя во времени… Или просто во сне? На планете, где он лицезрел во плоти самого Исаака Сигмена — Предтечу, да будет верносущим имя его!

Сосед Хэла бросил на него робкий взгляд. Это был костлявый мужчина с выдающимися скулами, прямыми черными волосами и карими слегка раскосыми глазами. Светло-голубая форма и алюминиевая эмблема на груди слева свидетельствовали о его принадлежности к классу инженеров, причем к одному из высших рангов. Похоже, он был электронщиком, получившим диплом в одной из лучших профессиональных школ.

Человек прочистил горло и заговорил на американском:

— Приношу тысячу извинений, абба[2]. Я знаю, что не имею права обращаться к вам без вашего на то дозволения… Но, когда вы пробудились, вы ведь что-то сказали, и я подумал, что, может быть, мне… Да и то, что мы с вами в одном купе, нас временно как-то уравнивает. Простите мою нескромность, но я просто умираю от желания задать вам один вопрос. Только, ради Сигмена, не подумайте, что я… кхм… любопытная Варвара. — он нервно рассмеялся и продолжил: — Я… — клянусь вам, я не подслушивал! — случайно услышал, может быть, я не совсем точно разобрал, но… Когда стюардесса проверяла ваше право находиться в этом купе, вы ответили ей, что вы… «козел»?

— Нет, не козел, а «козл», — улыбнулся Хэл, — это аббревиатура, расшифровывающаяся как «Квалифициант общих знаний, лицензированный». Другими словами — мастер на все руки Впрочем, ваша ошибка не так уж велика: на полях профессиональной деятельности козл котируется не многим выше козла.

И он вздохнул, вспомнив все унижения, которые ему пришлось перенести с тех пор, как он выбрал профессию специалиста широкого профиля. Говорить дальше на эту тему не хотелось, и он отвернулся к окну. Далеко в вышине сверкал яркий огонек — это входил в атмосферу военный корабль (гражданские суда снижаются медленнее и размеры у них поскромнее).

Хэл посмотрел вниз — в шести тысячах метров под ним раскинулся Северо-Американский континент. Он весь сверкал и переливался мириадами огней, лишь кое-где между ними темнели небольшие пятнышки — водные пространства и высокогорные районы, которые человек еще не использовал под жилье и заводы. Весь континент — один огромный город. Мегаполис. Подумать только — всего лишь триста лет назад его население не превышало и двух миллионов человек! А уже в ближайшие пятьдесят лет (если, конечно, не случится какой-нибудь очередной катастрофы, например войны между союзом Гайяак и Республикой Израиль) население Северной Америки достигнет четырнадцати, а то и пятнадцати миллиардов!

Хэл с печалью попрощался взглядом с одним из самых крупных темных пятен в море огней — заповедник Гудзонского залива Единственное место на континенте, где еще сохранялась первозданная природа: тысячи и тысячи деревьев, горы, огромные синие озера, птицы, лисы, кролики и даже, если верить егерям, бобры. Правда, последних было так мало, что через десять лет они останутся только в Красной книге.

Еще каких-то пятнадцать минут назад Хэл был там, а теперь взирает на заповедник с шестикилометровой высоты и, с грустью думает, что вряд ли когда-нибудь у него появится шанс туда вернуться. Ах, какой там воздух! Воздух свободы! Первое время Хэл даже не мог привыкнуть к тому, что вокруг там мало людей — всего-то двенадцать, и порой ощущал себя одиноким и никому не нужным. Но только он начал потихоньку ценить свое одиночество — его исследования языка последней дюжины франкоговорящих на Земле подошли к концу.

Сосед зашевелился, он явно набирался храбрости, чтобы продолжить беседу, затем нервически закашлялся и снова затараторил:

— Да поможет мне Сигмен! Я льщу себя надеждой, что не вызову вашего раздражения, однако меня мучает любопытство…

Но Хэл Ярроу все же почувствовал раздражение: этот тип уж слишком много себе позволяет! Хэл сделал над собой усилие, чтобы взять себя в руки, и напомнил сам себе о словах Предтечи: «Все люди братья, но одних Отец любит больше, а других — меньше». В конце концов, этот пустомеля не виноват в том, что на этот рейс все билеты в каюту первого класса были проданы и Хэлу пришлось выбирать между каютой для людей более низкого ранга и перспективой ожидания следующего рейса.