Империя. Исправляя чистовик (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

– Да, она строгая.

Киваю.

– Она хороший доктор. Одна из лучших.

– Я хотела спросить, а почему она о себе говорит в мужском роде?

Вопросики у неё однако!

– У профессора Гедройц был брат, которого она очень любила. Брат умер, и она в память о нём, решила подписывать свои статьи его именем. А потом как-то так и пошло.

Принцесса усмехнулась и вынесла свой диагноз.

– Её нужно направить к доктору Фрейду.

Я рассмеялся.

– О, вижу ты точно пошла на поправку. Полетишь с нами в Город через две недели или останешься поправляться в Риме?

Она непонимающе подняла брови:

– В Город? В какой Город?

Продолжаю весело улыбаться.

– Прости, я забыл, что есть еще и Вечный Город. Городом, просто Городом, мы именуем Константинополь. Он единственный в своём роде.

– Понимаю. Ну, если врачи и родители будут не против, то, наверное, и я соглашусь. А Миша тоже полетит?

– Конечно.

Она вздыхает.

– Хорошо.

Что бы это самое «хорошо» ни значило. Понимай, как знаешь.

Вновь явилась легкая на помине Гедройц и строго посмотрела на меня.

Киваю.

– Иду, доктор, иду.

И уже обернувшись в Джованне, прощаюсь.

– Ну, поправляйся, я еще зайду, когда меня пустят.

Джанна серьезно посмотрела на меня.

– Я вспомнила Редьярда Киплинга и его Маугли. Мы теперь с вами одной крови. Спасибо вам за всё.

Киваю и выхожу из палаты. Вот откуда у Виктора и Елены такие умные дети?

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 18 мая 1919 года.

Граф Берголо пил кофе и читал газету, когда явился к нему в палату. Он перенес обмен крови хуже, и Гедройц его пока не выпускала, как она это называла, «бродить».

Увидев меня, он тут же поднялся.

– Здравия желаю, Ваше Величество!

Жму ему руку.

– Как вы, граф?

Тот вздыхает и искренне отвечает:

– Плохо, Ваше Величество. Курить не дают, гулять не разрешают, просто тюрьма какая-то. У меня уже уши в трубочку сворачиваются без курева.

Усмехаюсь.

– Вижу, граф, что вы в добром расположении духа. Я хотел поблагодарить вас, за столь смелый, хотя и безрассудный поступок. Это действительно было очень опасно.

Он поднимает брови в удивлении.

– Но вы же сами легли на обмен крови!

Развожу руками.

– Ну, что тут сказать, там был мой сын и сестра моей жены. Разве мог я поступить иначе?

Граф Берголо возразил:

– Принцесса Джованна – дочь моего Императора, которому я приносил присягу верности. Я готов за Императора пойти на смерть в бою, почему я должен страшится смерти за спасение его дочери?

Да, Маша знает толк в мужчинах.

Жму ему руку ещё раз.

– Вы, граф, достойный дворянин и настоящий офицер. Я не забуду того, что вы сделали для меня.

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

ГАЗЕТА «КОПЕЙКА» (Санкт-Петербург). 19 мая 1919 года.

Мы с великим внимание следим за трагическим событиями в Америке. Сегодня пришли сообщения о страшном убийстве с САСШ. По сообщениям местных газет 18 мая 1919 года толпа в 4000 белых в городе Омаха, штат Небраска потребовала от полиции выдать Билла Брауна, чёрного, подозреваемого в изнасиловании белой женщины. Полицейские попытались рассеять толпу водой из брандспойтов, но их забросали кирпичами, разбив все стёкла в здании суда. Сожжено здание суда, подозреваемый линчёван толпой, его тело сожжено, после чего толпа рассеялась по городу, захватив оружие, а также нападая на полицейских и негров. Семь полицейских получили лёгкие огнестрельные ранения. Кроме того, толпа захватила мэра Эдварда Смита, перевернув при этом полицейский автомобиль, и попыталась повесить его. Мэр был освобождён полицией, и провёл в госпитале несколько дней. Сам бунт на следующий день был подавлен федеральными войсками.

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 20 мая 1919 года.

Маркграф Палеокастронский маркиз Берголо хмыкнул:

– Тогда я так.

– А я вот так.

Мы уже два часа играли с ним в карты. В банального дурака. Делать было нечего, а чем еще заняться гвардейским офицерам, если к женщинам не пускают и выпивку не дают?

Как и предполагалось, нас засадили на карантин. На полные две недели. Поскольку «Внутренняя Монголия» не входила в систему самой больницы, то мы как бы никого и не стесняли, а тех, кто еще заразился на моем балу в Палаццо Венеция, свозили уже во взрослую инфекционку госпиталя Умберто Примо, и мы никак не пересекались.

Всего заболело восемь человек. Из самого высшего общества. Что ж, вроде никто из них не помер, хотя ситуация тяжелая. Элиты Рима испуганно попрятались в своих «Внутренних Монголиях» и носа на улицу не казали.

Зато Виктор и Елена приезжают каждый день. Елена бы расцеловала мне носик, но карантинные правила не давали ей это сделать. Потому чувства передавались в основном на словах.

Кстати, вчера приезжал и Папа Бенедикт XV. Выразил поддержку и обещал молитв. Заверил в неизменной поддержке и всё такое прочее. Разговаривали, разумеется, через стекло.

Пришла телеграмма и от кузена Вилли, полная теплых слов и заверений. Тоже изобразил восхищение моим мужественным поступком. Конечно, присылали послания и лидеры Новоримского Союза, а также отметился американский президент.

Граф Суворин также бывал ежедневно. Развил кипучую деятельность, а изображения «распятого Всесвятейшего Государя Императора» облетели весь мир. Газеты бесновались. Своя толика славы досталась и моему партнеру по картам, да так, что Виктор на радостях пожаловал ему титул маркиза. И я тоже не остался в стороне.

Дела шли своим чередом. Своим чередом шли и войны. В Румынии, точнее в Венгрии, мы наступали, а кайзер не спешил слишком помогать мадьярам. В Афганистане всё шло в целом по плану, но там война надолго. С норвегами, при посредничестве немцев, как-то разрулили, и кайзер уже вовсю подбивал клинья к созданию Нордического союза.

Англичанка гадила нам. Мы гадили им.

– Ваш ход, Ваше Величество.

Киваю.

– Тогда получите, сударь. Четыре туза вашему вниманию.

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 22 мая 1919 года.

Что ж, дети явно шли на поправку, им уже разрешалось вставать и они, сидя на креслах-каталках, часами ворковали, уединившись за пальмой в кадке.

Гедройц даже допускала возможность перевозки Миши в Город по истечению срока карантина. Правда с Джованной возникли сложности, поскольку перепуганные Августейшие родители наотрез отказались её отпускать куда бы то ни было, пока она полностью не поправится.

Мишка был расстроен, она тоже, но тут уж я ничем не мог помочь. Ничего, как говорится, проверят свои чувства. Было бы что проверять.

Пока я валял дурака в Риме, мы часто встречались с тестем, и, хотя, из-за моего состояния и необходимости карантина саммит в Белграде был перенесен на более позднее время, нам с Виктором было чем заняться. Например, мы подписали договор об унификации системы титулов Первого и Второго Рима. Россию решили не трогать с её сложившейся системой, а вот Ромея фактически приняла римский вариант титульной иерархии.

Меня он привлек тем, что в линейке было значительно больше титулов, чем у нас, а значит, можно было жаловать разнообразнее и чаще, сообразуясь с масштабом поступка или заслуг. Так в Риме линейка титулов начиналась с всадника – древнего титула и символа благородства. Еще со времен Древнего Рима. Тот же Понтий Пилат был всадником. Были еще всякого рода нобили и патриции, и, конечно, графы, маркизы и так далее.

И даже состоялось первое пожалование. С моей Высочайшей легкой руки маркиз Берголо стал маркграфом Палеокастронским. А что, мне не жалко. Человек заслужил. Ловлю себя на мысли, что любопытно будет посмотреть на встречу ромейского маркграфа Палеокастронского с Императрицей Марией.