Спецоперация, или Где вы были 4000 лет? (СИ) - Владыкина Ирина Владимировна

— Я Кристи. Меня пригласил в проект папа, — она указала на Яхве. — Это был мой первый серьезный проект, я очень боялась его провалить. Но папа настаивал, и я решилась. Во время той жизни, когда я пришла в аватаре человека 2000 лет назад, я тоже чуть не подсела на человечность, как и ты, Черноголовый. Папа оказался рядом, он наблюдал за мной, поэтому быстро среагировал, и все обошлось, детокс не понадобился. Но именно такое глубокое погружение позволило мне написать бестселлер.

— А мы что, не по очереди вхождения в проект будем рассказывать? — возмутился мужчина, одетый в пеструю одежду. — Развели тут родственные связи, понимаешь.

— Прекрати, брат! Не множь сомнения и страдания, — перебила его девушка в сари, с татуировкой в виде лотоса на левом плече. — Пусть говорит.

Кристи посмотрела с укоризной на мужчину в пестрой одежде и продолжала.

— Моя книга как часть проекта получилась довольно объемной, поэтому пришлось впоследствии разделить ее на три, чтобы людей на запутать. На земле эти три книги назвали «Православие», «Католицизм» и «Протестантство».

— Ха, только в чем их существенное различие? — перебил ее тот же мужчина в пестрой одежде. — Это лишь тебе и понятно. Зачем это вообще нужно было делать? Какая разница, сколькими перстами они крестятся и в какой день они празднуют воскрешение твоего аватара? Вон сколько драк развели из-за этих различий. Про темные средние века я вообще молчу. Зачем ты сталкивала их между собой?

— Да и не только их! — подхватил мужчина арабской наружности. — Ты своих и в мой роман отсылала. Эти крестовые походы — одно из самых твоих неудачных мест. Шума много, результата мало. Ты хоть бы тогда предупредила, чего хочешь.

— Если бы я предупредила, было бы не так интересно. Спонтанность — наше все.

— Спонтанность? — продолжал араб. — Ты шутишь? Где ты и где спонтанность?

Он встал со стула, выпрямил спину, его балахон резко сменился на женский деловой костюм.

— Сейчас я расскажу, на что похожа твоя спонтанность. Это выглядит примерно так. Кристи работает, пишет, или там редактирует, уж вечер наступил. Приходят к ней друзья, коллеги, приглашают ее с собой, ну там отдохнуть повеселиться во Вселенском баре, ну или на концерт куда. И что же говорит Кристи? Я бы очень хотела. Но! График, у меня есть график, а все, что не по графику, на фиг! Приходит к Кристи поклонник. Хотя стоп! У тебя же куча поклонников и ни одного постоянного парня, потому что график, у тебя же график. А если бы пришел, то ты бы ему ответила: сейчас запишу тебя в свой график, наша встреча состоится по графику через 5 тысяч лет. Ну и так далее. У Кристи есть график, а все, что не по графику на фиг, на фиг, на фиг.

— Вообще не смешно, Инкогнито, — сказала Кристи, которая все это время, пока тот говорил, что-то записывала в свой блокнот. — Вы вот все на меня накинулись. Но между прочим, без меня вы все бы писали медленнее, я вас подтягиваю по срокам!

— Ну это да! — согласился здоровый мужик с татуировками в виде черепов.

— А еще я принесла и посеяла в людях мысли, что Бог есть Любовь и только Любовь. Греховность человека — причина его несчастий, потому что грехи забирают много энергии, и ее совсем мало остается для любви. И да, Инкогнито, мой тебе ответ. Знаешь, почему мои тогда пошли в походы против твоих в средние века?

Инкогнито уставился на Кристи, пытаясь угадать, в чем же будет подвох. Но у нее не было таких планов, и она просто продолжила свою мысль:

— Мои пошли на твоих, чтобы твои их полюбили. Им не хватало любви.

— Интересный поворот! — ответил Инкогнито, — мои идут убивать, когда хотят совершить джихад.

— Давай ты будешь следующим, это в нашем проекте логично, ты туда пришел предпоследним, после тебя был только Череп. Но раз уж зашел разговор о джихаде. — предложила Кристи.

— Я Инкогнито. Племянник Яхве. — взял слово мужчина арабской наружности. — Джихад — очень важное понятие, но персонажи Кристи его никак не могут разгадать. Мне кажется, мы все недостаточно хорошо выписываем людей. Они у нас получаются какими-то плоскими.

— Почему ты так думаешь? Люди вроде у всех хорошо получаются в нашем отделе, — не согласилась Кристи.

— Можно будет сказать, что они хорошо получились, тогда, когда они перестанут людям из других романов навязывать свое мировоззрение. Твои до сих пор говорят, что Джихад — это убийство. А Джихад — это высшее проявление любви через внутреннее самосовершенствование на пути к Большим, борьба со своими страстями, разделение добра и зла. Поэтому с теми, кто идет во зло, нужно расправляться. Это мое ноухау. Мне нет нужды копаться в мусоре, мои персонажи делают это за меня по той программе, которую я в них записал. Существенно облегчает рутинную работу и оставляет время на более важные дела. Да, следование программе требует выполнения формальных условий, но это очень организовывает моих людей, и им не нужно постоянно переживать о том, как твоим, Кристи, что они куда-то не успевают: они совершают молитву пять раз в день, соблюдают пост-молитву в особый месяц, подают милостыню, ну, и поход в священный город. Кто продолжит?

Редактор, сидящий неподалеку и внимательно наблюдающий за Петром, предложил, чтобы следующим был мужчина средних лет в яркой рубашке.

— Шива, давай ты продолжишь.

— Я Шива, в твой проект, Черноголовый, я пришел третьим. Вам с Яхве показалось, что проекту не хватает полета и разнообразия, и вы позвали меня. Вы это сделали из-за того, что у меня была очень подробно разработана концепция перевоплощения душ. Вы посчитали, что люди слишком боятся смерти, и это мешает им познавать и приближаться к Большим. А моя концепция реинкарнации побеждает страх смерти. Если после смерти твоя душа переселяется в другое тело, молодое, красивое, полное энергии, и тебя ждет новая жизнь, возможно, более интересная и счастливая, то зачем бояться смерти? Как человек, сбросив с себя старые одежды, надевает новые, так и душа входит в новые материальные тела, оставляя старые и бесполезные.

— Да, тут ключевым является слово «возможно». — хихикнула женщина средних лет, с татуировкой в виде лотоса. — Возможно, ты станешь в следующей жизни счастливым, здоровым и богатым, но, возможно, ты станешь бездомной кошкой. Да и к тому же, чтобы получить более приятную жизнь, в текущей нужно выполнять кучу требований. И даже если тебе это удастся, и ты в следующей жизни станешь красивым и богатым, то надо учитывать, что люди не бессмертны, и они стареют. То есть ты все равно станешь старым и больным. Так зачем этот бесполезный и бесконечный круг перерождений?

— Мы все знаем твою позицию, Сани, до тебя тоже очередь дойдет, сестра, — прервал ее Шива. — Вот персонажи Кристи или Инкогнито и даже твои, Яхве, они всегда, даже будучи глубоко верующими, имеют некое сомнение: «А вдруг там нет ничего?», «А вдруг мы там никому не нужны?». Пожалуй, только персонажи Сани тоже не боятся, но эту идею она сперла у меня. Да, Сани, кто-то слишком много роется в чужих снах, и крадет из них чужие образы и мысли. — он посмотрел на нее с укоризной. — Мои с молоком матери впитывают веру в то, что смертью жизнь не заканчивается, она только начинается. Именно поэтому мои персонажи не оплакивают умерших людей, а, наоборот, празднуют это событие. Сейчас очень многие ваши верят в это, хотя вы их этому не учили. Потому что это гениальная идея. А то, что касается кармы, по-моему очень рабочая тема. Это возвращает человеку его ответственность и дарует осознание себя активным участником созидания Вселенной.

— А что насчет каст у твоих персонажей? Тебе не кажется, что это уже лишнее? — спросила Кристи.

— Эхо больших переселений народов. Когда я пришел к людям, чтобы продолжить писать их историю, эта система у них уже была. Индоевропейские племена еще на своей прародине, в причерноморских и прикаспийских степях, имели социальное деление: жрецы, воины и земледельцы. Его они и принесли на занятую территорию современного Ирана и Южной Азии, а уже потом часть этих людей пришли в мою индийскую книгу. Я, конечно, мог их не впустить. Но мне стало интересно поэкспериментировать. Переборщил с катализаторами. Да и людей из чужого романа переписывать не так уже просто.