Машины морали, Машины любви (СИ) - "DanteInanis"
— А если они на нужных местах?
Майкл было хотел что-то ответить, но Ал взял его за руку, тепло разлилось по всему телу, и ненужные мысли исчезли с горизонта, уступив своё место чувствам. На несколько часов привычка беспокоиться по поводу неправильно стоящих пуфиков покинула Майкла.
Пришёл вечер.
Майкл лежал на широком матрасе, беззаботно уставившись в потолок. Он повернул голову в сторону Ала, чтобы рассмотреть грациозный поток мышц на поверхности бедра. Ощущение красоты восхитило. «Мой бог» — подумалось ему и сразу после этой мысли вернулось беспокойство относительно правильности поступков.
Майкл вспомнил их встречу в доме EL-DE и попытался понять, с чего всё началось. Что заставило его оказаться в музее. Он не любил тратить время на созерцание прошлого, музеи были ему чужды. Но что-то же произошло утром этого дня?
*
А утро этого дня началось с раздумий над сервисом «Мемра», который обещал поднять эффективность поиска любви на новый уровень. Учёные вплотную подобрались к разгадке таинственного чувства, и не воспользоваться этим открытием было бы неразумно как с точки зрения получения прибыли, так и с точки зрения улучшения качества жизни.
Майкл был одним из самых заинтересованных лиц в успехе данного мероприятия. Несмотря на расцвет умственных и физических сил, он был совершенно одинок, и если лет пять назад этот факт внушал вдохновение, то сейчас в голове Майкла медленно ползли пугающие мысли об ущербности. Как же так вышло?
Любовь — чувство привязанности к образу, который отличается от реального человека. У «обычных» людей происходит постепенная подгонка образа к реальной личности, а кое-где любимый человек сам становится похож на образ. Но у Майкла, кажется, вообще не было никакого образа.
Если Антонио, нейрохирург, был примером смелой решительной личности, в которой Майкл видел недостаток скромности и ласки, то Джимми, с морем скромности и ласки, отталкивал нерешительностью. Карл был умный, но недостаточно красивый, а Ральф — красивый, но недостаточно умный. Иван имел и то и другое, но ничем не увлекался. Во время работы оказывался недоступен, а в быту недвижим. Кучерявый Торвальд был всесторонне развитым астрофизиком, но разговаривать с ним не представлялось возможным, потому что он разбирался во всём. Толик хорош, но удивления не вызывал, а Антонио вызывал столько удивления, что Майкл порой его боялся. Антонио не спешил выражать внимание, а Джимми дарил столько внимания, что хотелось его задушить.
Звуки тяжёлого перекатывающегося железа отвлекли Майкла от грустных мыслей. Он поднял голову. Звук, похожий на катание штанги по полу, повторился снова. В квартире над ним жила старушка — божий одуванчик, и звук тяжёлого железа никак не мог принадлежать ей. «Что ж. Стало быть, у её молодой любовник. Она платит ему деньги, а он каждое утро после секса занимается спортом, — так Майкл объяснял себе эти странные звуки. Подумать только, она купила любовнику мини-спортзал. И это в её то годы». Но сколько именно лет старушке — он не знал.
Майкл проверил мессенджер, заглянул в аккаунт Джимми и увидел новое фото в ванной. Ничего не ответив, он закрыл чат, оделся и уже ровно через двадцать пять минут стоял на улице с забавным названием Комёдиенштрассе. Прямо перед ним виднелась рекламная панель с фотографиями надписей заключённых на неизвестном языке. Ниже был перевод:
«Вася, я люблю тебя, не могу без этого чувства, вспоминаю каждый день. Кажется, это всё, что осталось».
«Человек вот-вот умрёт, а всё, о чём он может думать, — это любовь», — подумалось Майклу, он сделал буквально несколько шагов вперёд, вернулся к рекламному щиту и перешёл на противоположную сторону по направлению к дому с инициалами EL-DE. Дом некогда был арендован гестапо у католика и коммерсанта Леопольда Дамена.
Мрачные подвалы пыток не произвели особого впечатления на Майкла в отличие от настенных надписей. Их можно было разделить на несколько групп: свидетельства существования, надписи о дружбе, о свободе, надписи отчаяния и надписи о любви. Майкл постарался залезть в шкуру заключённого, чтобы увидеть жизнь с его точки зрения.
В тишине размышлений он почти добрался до выхода, как вдруг его остановил незнакомый голос:
— Когда человек попадает в тюрьму, ставшую молчаливой свидетельницей преступлений, и хранящую надписи мучеников — самое важное, что он может увидеть, — вовсе не надписи мертвецов, а отзывы живых людей, которые прошли её коридорами.
Голос, сперва словно возникший в воображении, принадлежал мужчине, которого Майкл увидел впервые. Незнакомец походил то ли на герцога, то ли на короля. Образ древнего правителя проступал в овальном лице с чёткими квадратными скулами, на которых угадывалась щетина, так же покрывавшая волевой подбородок. Пока Майкл молчаливо разглядывал внешность, мужчина взял его за руку, как взрослые берут детей, и заставил сделать несколько шагов к книге отзывов. Жестом он предложил взглянуть на неё.
Майкл повиновался и увидел записи, сделанные разным почерком на разных языках. Тут был французский, немецкий, русский, китайский и итальянский. Майкл отлично понимал английский и прочитал заметку, сделанную японцем, в которой говорилось, что глупцы всегда остаются несмотря на опыт прошлого, а люди не меняются. «Дураки не учатся, а их большинство», — говорилось в заметке. Её автор не удивлялся бессмысленности смертей, ведь ему казалось, что и сама жизнь бессмысленна.
Майкл пересмотрел несколько страниц. Где-то кричали слова: «Never again» (Никогда снова). Но внимание привлекла надпись на английском языке, выполненная красивым почерком, где каждое слово начиналось с заглавной буквы:
«Спасибо За Напоминание О Том, Что Мы Все Есть Люди»
Именно так Майкл познакомился с Алом, и уже через час Ал сидел на мягком пуфике у Майкла, а ещё через минут сорок они касались чувств друг друга сквозь горячие границы собственных тел.
Майкла беспокоили два ощущения: красота и преднамеренность. Речь шла не о красоте тела «случайного» гостя, и не о красоте души, которую Майк не мог знать. Это была некая красота «вокруг». Предчувствие, восторг. Майкл старался подобрать нужные слова и, чем больше пытался, тем больше понимал, насколько сложное ощущение овладело им.
Преднамеренность. Где-то в событиях этого утра таилась чёткая преднамеренность. Может быть, она скрывалась в рекламной вывеске? Может быть, в книге отзывов? Может быть, в самом госте? А может быть, во всём вместе взятом. Внутри было чёткое ощущение, что Майкл уже знал этого человека когда-то давно. Но такое чувство случается и по отношению к тем, к кому испытываешь симпатию. На самом деле нет! Чувство давнего знакомства можно испытывать к человеку, который буквально думает так же как и ты! Майкл вспомнил, что это было доказано экспериментально, и ещё раз постарался вспомнить — не встречался ли он с этим человеком в прошлом? Память не поддавалась.
Он подождал, когда Ал облачится в одежду, чтобы начать свой расспрос.
— Какая у тебя цель? — спросил в лоб Майкл.
Он намеревался застать гостя врасплох. Оглушить его прямотой, заставить нервничать. Но Ал не только не удивился, он даже не задумался над ответом:
— Привлечь твоё внимание.
— Почему именно моё? Ты меня знаешь?
Ал поводил глазами по телу Майкла, словно рассматривая что-то внутри него:
— В каком-то смысле да.
— В каком? Мы встречались раньше?
— Можно сказать, что встречались, — ответил Ал.
Беседа перешла в режим допроса в стиле блиц. Вопросы, которые Майкл накопил за последнее время, сыпались как из-под пулемёта, но у Ала все ответы были наготове. Перестрелка ускорялась.
— Когда?
— Пару сотен лет.
— Пару сотен лет назад? И кем же я был в прошлой жизни?!
Было заметно, что ответ про «пару сотен лет» разозлил Майкла, и Ал постарался исправить ситуацию.
— Извини, я не точно выразился. Я не имел ввиду, что знаю именно тебя. Я встречался с человеком, который очень похож на тебя. В мире живут люди, похожие друг на друга, не столько внешне, сколько внутренне.
