Забытые богом - Кожин Олег Игоревич
И помоги бог тому, кто живет в этом доме.
Инквизитор и смерть II
Волгоград, август
– …кто-то отодвинул засов, понимаешь? Кто-то или что-то открыло мне двери изнутри. Этот бородатый кретин, конечно, не был самым умным человеком на свете, но уж осторожностью он мог поделиться с нашим нервическим другом.
Старик хохотнул, насаживая на вилку остывшее мясо. Пожевал без удовольствия, скривился и выплюнул измочаленный кусок в салфетку.
– Я даже не подумал, что это может быть ловушкой, я просто вошел в дом. – Отложив вилку, он меланхолично подпер кулаком подбородок. – По дороге я каждую секунду представлял, как высажу всю обойму прямо в лицо этому ублюдку. Прямо в его грязную свиную харю! Но на пороге я заметил половинку кирпича. Я думаю, он подпирал ею дверь во время жары. Сам знаешь, работающий кондиционер нынче днем с огнем не сыщешь.
Он улыбнулся Макару, предлагая разделить немудреную шутку. Посмеяться вместе, забыв, что один из них связан, а второй – безумен.
– В общем, я тихонько подобрался к кровати и встал в изголовье. Я смотрел на него… минут тридцать, наверное? Да, с полчаса, точно. Ждал, пока окончательно рассветет, чтобы разглядеть каждую черточку этой ублюдской физиономии. Я слушал, а он сопел, плямкал губищами, и хрюкал, и пердел так, точно сожрал ведро гороха! Спящий человек такая гнусная тварь, Хирург… Короче, я забил его кирпичом. Замахнулся как следует и с размаху опустил обломок ему на переносицу. Хрясь!
От неожиданного удара посуда подпрыгнула, а в пустом ресторане перепуганно ухнуло эхо. Макар каким-то чудом сдержался, хотя желание выдрать подлокотник, отгородиться от спятившего убийцы хотя бы рукой стало невыносимым.
– Я не знаю, почувствовал ли он что-нибудь или нет. Очень надеюсь, что почувствовал. – Закатив глаза к потолку, старик мечтательно вздохнул. – Я уселся ему на грудь и херачил его кирпичом, раз за разом, раз за разом. Бам! Бам! Бам! Вот тогда я понял, что прежде не убивал по-настоящему. До него я уже стер с десяток грешников. Прострелил их пустые головы, а после сжег тела. И это было ничто по сравнению с тем, что я делал с этим бородатым уродом. Я чувствовал, как трещат лицевые кости этого говнюка, слышал, как хлюпает его мерзотная харя, превращается в красный кисель. И этот запах! Повсюду этот прекрасный медный запах, как у хорошего старинного памятника! Мне казалось, что я купаюсь в его смерти, понимаешь, Хирург? Конечно, понимаешь! Ты ведь тоже в основном стараешься держать контакт, а?
Он дружелюбно подмигнул Макару. Черные глаза лихорадочно блестели, губы увлажнились, на гладкой лысине проступили капельки пота. Не скрывая возбуждения, старик резкими скупыми движениями почесывал крылья носа, облизывался и постукивал холеными ногтями по столешнице. Ужин подходит к концу, понял Скворцов и напрягся в ожидании неминуемой развязки.
– Не поверишь, я даже кончил! Впервые за до-о-олгие-до-о-олгие годы спустил в штаны, как сопливый подросток! Даже не думал, что еще способен на такое. Я долго потом не мог встать. Не знаю, мне показалось, что я там целую жизнь просидел! Слушал, как холодеет тело этого бородатого говнюка, как высыхает и трескается кровь на моем лице. Невероятное состояние! Нирвана!
Узкие губы ненадолго окунулись в бокал с вином. Мелькнул бледный язык смахивая с них розоватые капли. Макар вдруг явственно увидел гигантскую залитую кровью жабу верхом на мертвеце с продавленным лицом. Она таращила выпученные глаза в пустоту, бездумно лакая из этой импровизированной чаши пахнущую медью жизнь. От тошнотворной картины Макара замутило.
– Я пришел в себя от зверского голода. Очнулся вдруг и понял, что уже черт знает сколько времени не ел. И вот тогда я сделал то, что окончательно замкнуло мою инициацию. – Довольная улыбка осветила вытянутое лицо старика, на мгновение сделав его по-настоящему живым. – Я съел сердце своего врага!
Он откинулся на стуле, наслаждаясь произведенным эффектом. Чего-то подобного Скворцов ожидал, а потому не сильно удивился. Но специально для старика устроил настоящий спектакль, изобразив всю приличествующую моменту гамму чувств. Отчаянно, всеми доступными средствами, Макар тянул время.
– Это был хороший, сильный враг, с большим, сильным сердцем. Как человек – полное говно, но как враг – очень достойный. От него трофей. – Старик с гордостью похлопал по кожаным ножнам. – С тех самых пор не расстаюсь. Кстати говоря, именно им я его и разделывал. В первый раз очень некрасиво получилось. Ну да мы-то, в отличие от тебя, дружочек, без медицинского образования, все своим умом. На ошибках, так сказать.
Он осушил бокал и вновь наполнил его до краев. Безумные глаза затянуло хмельной поволокой, пока еще слабой, но уже достаточно прочной. Тонкие пальцы стянули со стола скальпель. Липкими тентаклями оплели рукоять, крутанули, точно проверяя баланс.
– Как ты справляешься этой штукой, ума не приложу? – Старик восхищенно поцокал языком. – Нет, я, конечно, видел пару раз. И все равно работать этакой зубочисткой – выше моего понимания! Филигранная работа. Работа мастера!
Он помолчал, задумчиво водя указательным пальцем по нацарапанным инициалам «МС-II».
– Хирург, тебе когда-нибудь встречался человек, которого ты не хотел убивать? Вот просто не мог через себя переступить, хоть вешайся? – Черные глаза дотошно сканировали мимику Макара, улавливая даже самые незаметные изменения. – Ага, вижу! Вижу, что встречал!
Макар кивнул, пряча взгляд. Уж лучше так, чем объяснять, что он еще не встретил такого, но до безумия, до ночных кошмаров боится встретить.
– Вот тут и кроется разница между нами, Хирург. Вот именно из-за такой малости ты станешь топливом для адских костров, а я буду греть над ними руки. – Ровный голос старика сочился самолюбованием и ощущением превосходства. – Я перестал колебаться с той самой ночи, когда Он спас меня. А ты?! Ты угробил тучу народу ради Него и все еще колеблешься! Как такое может быть? В этом плане даже наш дохлый друг Крокодил Данди тебя обскакал.
– А может, вы еще не встретили достойного?! – неожиданно выпалил Макар.
– О-о-о! Ошибаешься, дружочек! Я встречал достойных, вот истину говорю – по-настоящему достойных людей. Как-то, прошлым летом, в самом начале пути, я встретил Великого человека. Я назвал его Старым Художником. Он поставил палатку на крыше самого высокого здания и жил там. Знаешь зачем? Чтобы просыпаться каждое утро с рассветом и писать картины! Хирург, веришь, нет, но даже мне, приземленному толстокожему динозавру, хотелось плакать, когда я смотрел на его холсты. Не знаю, может, в прошлом он был каким-нибудь сраным менеджером или еще каким бесполезным лентяем, но после того, как все это случилось, он стал Великим. Только подумай, все человечество провалилось к Дьяволу, а этот безумец сделал из мертвого мира свою мастерскую. Уму непостижимо!
Старик засмеялся отрывистым лающим смехом.
– И этого замечательного Великого человека я убил. Без колебаний и мук совести. Убил и сжег труп, к хренам собачьим, вместе со всеми прекрасными картинами, что он намалевал. А знаешь почему? Потому что есть только один настоящий Художник. И на его полотне нет места даже Великим людям.
Между Макаром и стариком сгустилось молчание. Практически осязаемое, оно крутилось над столом маленьким грозовым облаком. Напитывалось синеватыми прожилками электрических разрядов. Голос старика стал пустым, нездешним, будто кто-то или что-то, живущее в его голове, не утерпев, на секунду выглянуло наружу.
– Да, ты прав, тебя я тоже убью, Макар. – Он впервые назвал Скворцова по имени, хотя никак не мог его знать. – Максимально быстро и, насколько смогу, безболезненно. Я ведь не садист какой.
В гипнотическом вакууме черных зрачков Макар видел свою погибель. Нелепую, баранью смерть от перерезанного горла. Правда, морщинки, разбегавшиеся от прищуренных уголков глаз, «морщинки радости», как называла их бабушка Макара, подсказывали, что минут двадцать у него есть. Кошка пока не наигралась с мышкой. Подтверждая догадку, старик звонко рассмеялся.
