Забытые богом - Кожин Олег Игоревич
Из кармана Владлен извлек подтаявшую шоколадку в яркой обертке. Неторопливо сжевал, с трудом сдерживая рвотные позывы. Да, газировку можно было вылить, а липкий батончик выбросить подальше, для дела нужна только упаковка. Но Владлен боялся, что Убийца слишком хитер. Он заметит подлог, унюхает обман звериным чутьем. А вот если делать все по правилам…
Обертку Владлен для верности насадил на голую ветку – последняя маленькая деталь в тщательно подготовленной ловушке. От сельского магазина до поворота на грунтовку протянулся приметный указатель. «Я здесь! – безмолвно кричал он. – Не проходите мимо!»
* * *Крохотную деревушку под Волгоградом Владлен обживал вторую неделю. Он не знал даже ее названия – информационный знак на въезде и выезде кто-то зарисовал красной краской, кривыми буквами написав поверх: «Нижние. йцы». Надпись сильно выгорела на солнце, значит, безымянный художник дал деревне новое имя еще до Конца Света. Этот крохотный факт утвердил Владлена в мысли, что произошедшее с Человечеством – мера вынужденная. Слишком много мусора скопилось на матушке-Земле, слишком много дряни, глупости, подлости, насилия. Планета нуждалась в Очищении. Именно таком, с большой буквы. В настоящем божественном акте.
Впрочем, название деревушки особой роли не играло. Имена больше не имели смысла. Как не имело смысла практически все, что осталось после рода людского. Иногда, по ночам, когда не шел сон, Владлен думал, сколь тщетны оказались усилия миллиардов разумных двуногих, денно и нощно работающих, творящих, созидающих. Стоило им исчезнуть, как вдруг выяснилось, что никому, кроме них самих, это глупое копошение, в общем-то, не интересно. Города? Стали сдаваться быстрее, чем можно было ожидать. Природа забирала свое назад со стремительной жадностью. Произведения искусства? К чему теперь все эти монализы и венеры? Любой из уцелевших с радостью поменяет все шедевры живописи на горячий душ и работающий интернет. Памятники? Вот памятники разве что… В них еще осталась какая-то внутренняя мощь.
Волгоград стал для Владлена тем рубежом обороны, за которым начинается мантра «Ни шагу назад». Убегая от собственных страхов, он переезжал из города в город. Теперь не как довольный жизнью турист, а как преследуемый беглец. На ночь Владлен запирался в какой-нибудь квартире, не ниже четвертого этажа, а дверь заваливал громоздкой мебелью. С утра это добавляло хлопот, но уж лучше попотеть лишние десять минут, чем проснуться, захлебываясь собственной кровью.
Если ночь застигала его вдали от жилья, Владлен вынужденно ставил палатку, забравшись поглубже в лес. В палатке ночевал настороженный арбалет, срабатывающий, стоило лишь отдернуть полог. Сам Владлен, завернутый в спальник, вполглаза дремал под открытым небом. Здесь, среди комариного звона и таинственных лесных шорохов, сон бежал и возвращался только к рассвету, когда Владлен, вымотанный ночными бдениями, отключался, крепко прижав к груди снятый с предохранителя «Глок».
Вооружаться он начал в тот же день, когда нашел первого мертвеца. Там, на крыше казанской высотки, нечеловеческим усилием воли уняв панику, Владлен решил, что должен себя защищать. В ближайшем полицейском участке нашлись престарелый «Макаров» с отполированной рукояткой и патроны к нему. Ни разу в жизни не держав оружия, Владлен, тем не менее, успешно разобрался, что к чему. От рождения обладая пытливым исследовательским умом, он очень быстро учился. Угроза жизни стимулировала его учиться еще быстрее. В оружейных магазинах, воинских частях и полицейских участках пылилось вдоволь самого разнообразного оружия. В библиотеках и книжных скучала без читателей специальная литература. Нужен был лишь человек, желающий совместить первое со вторым. Владлен стремительно поглощал новые знания, попутно отрабатывая практику.
К тому времени, когда он осознал, насколько малоэффективен «Макаров», в коляске его мотоцикла уже прописались арбалет, пара внушительных карабинов и новенький АКМ. После Нижнего Новгорода, где Владлен наткнулся сразу на три трупа, началась его личная «гонка вооружения». Три расклеванных птицами, разодранных зверьем, омытых дождями скелета. Один на улице и двое в квартире с выбитыми окнами. Возможно, были еще трупы, обыскивать все окрестные дома Владлен побоялся. Он и так усвоил, что случается с теми, кто не подготовился к встрече с Убийцей или подготовился недостаточно.
Мертвую троицу не спасли ни профессиональные баррикады, ни куча огнестрельного оружия, ни пулемет на крыше автобуса. Кто-то пришел и отнял их жизни. По борту автобуса тянулась надпись: «Братство Судного дня». Владлен не знал, были ли эти трое из «братства», или это самое «братство» прикончило несчастных и оставило метку, но, глядя на остовы, бывшие некогда людьми, он впервые подумал: а что, если убийц несколько? Может быть, Убийца на самом деле Убийцы? Что, если часть выживших после Очищения объединилась в некий карательный отряд? Уничтожать последние слабые ростки разумной жизни на Земле – это, конечно, дикость, но… если хорошенько подумать, вся история Человечества и есть зверство и дикость, старательно скрываемая за масками цивилизации и прогресса. Безумные сектанты, сообщество прирожденных убийц или просто одиночка со специфичными навыками, не все ли равно? Ситуация предельно простая: или Владлен избавит мир от этих выродков, или же пополнит собой их послужной список.
После Нижнего Владлен с месяц прожил в Москве. Большой город, большие пространства, большой выбор. За пару недель Владлен скопил внушительный арсенал, с гранатами, снайперской винтовкой и прибором ночного видения. Он выучился неплохо стрелять, с закрытыми глазами разбирал и собирал автомат Калашникова и прочел три книги по теории ножевого боя. И все же, когда наступающее лето подошло к стенам Первопрестольной, вооруженный до зубов Владлен вновь пустился в бега. Потому что даже с новыми знаниями и пистолетами в обеих руках по-прежнему оставался трусом.
Вероятно, так бы Владлен и жил, словно Премудрый Пескарь, ни во что не вмешиваясь, не интересуясь ничем, кроме сохранения своей шкуры. Но по дороге в никуда случился весенний Волгоград. И зеленеющий Мамаев курган. И памятник Родине-матери, непоколебимый и мощный. Оцепенев от тихого восторга, Владлен впивался глазами в скуластое волевое лицо, в крепкую фигуру в развевающихся на ветру каменных одеждах. Благоговейно разглядывал тяжеленный меч, без видимого труда удерживаемый одной рукой. Исполинская женщина не знала страха, не ведала сомнений.
Залитый солнцем памятник что-то тронул в загнанной душе, и Владлен неожиданно для себя достал фотоаппарат и принялся снимать. Впервые с тех пор, как отыскал останки Художника на той злополучной крыше. Под умиротворяющие щелчки затвора Владлен думал, что, если на Земле вновь появится разумная жизнь – хоть серокожие пришельцы, хоть прямоходящие крысы-мутанты, – памятник будет смущать их своим величием. Запечатленным в камне безразличием к смерти ради святого дела. Возможно, они даже решат, что это великая богиня войны.
Родина-мать стала для Владлена символом преодоления. Напомнила ему о людях, которые выстояли в самой чудовищной и кровопролитной войне, перебороли страх и не уступили врагу. И в голове Владлена оформилась новая, немного пугающая, но решительная мысль: здесь. Отсюда – ни шагу назад. Здесь он встретит свой страх и победит его. Либо погибнет, пытаясь.
Отступить все же пришлось. Город – не самое удобное место для обороны, если ты один. Слишком много улиц, подвалов и черных ходов. Владлен постоянно чувствовал, как уязвима и беззащитна спина. Убийца таился за каждым углом, следил из темноты подъездов. Каждое окно выцеливало Владлена начиненным смертью дулом. В таких условиях невозможно даже думать нормально, не то что обороняться!
Безымянная деревня на три десятка домов заменила ему палатку с арбалетом. День за днем Владлен любовно превращал ее в огромную ловушку, способную справиться с отрядом убийц, если понадобится. Множество жарких, наполненных потом, зубовным скрежетом и сорванными мозолями дней, Владлен раскладывал в нужных точках заряженное оружие, крепил растяжки, настораживал ловушки. А сегодня последним штрихом позаботился, чтобы эти титанические усилия не пропали втуне. Кем бы ни был таинственный ублюдок, сеющий смерть, он обязательно заметит следы и пойдет по ним.
