Перпендикулярность (СИ) - Любарская Анна
Вернулся в зал с блуждающей улыбкой Джоконды на губах, что сразу заметила мама.
— Что, настроился на успех? — она сказала это нарочито бодрым тоном, и старательно улыбнулась.
Он кивнул и молча обнял ее.
Глава 20
Выключение. 14–15 сентября 2072
Леша любовался модификатором. После дополнительных проверок и испытаний тот выглядел новее, чем вначале использования. Роман Сергеевич пояснил, что его мощность в разы увеличена, вместе с защитой всех узлов и их дубликатов. Леша уже полюбил это устройство, и даже почувствовал мимолетное сожаление о том, что надевает его, скорее всего, в последний раз. Вряд ли потом его дадут просто поносить.
Улыбаясь, парень покрутился перед зеркалом, удостоверившись, что все работает как надо. Свечение пока было не ярким, но он помнил, что оно меняется в ответ на условия среды. Поездка к высотке прошла в молчании, все инструкции прозвучали раньше. Он попросил маму не провожать его, а ждать звонка от Романа Сергеевича дома с Ксюшей.
Войдя в зону действия аномалии, спокойно двинулся к ее поверхности, отбросив мелькнувшую где-то на краю сознания мысль: «Интересно, аномалия знает, что я собираюсь сделать?». Вспомнил разговор с Романом о возможной разумности феномена.
Тот полностью опроверг это, сказав: «Леша, это в старинных глупых фантастических фильмах герой просыпается без памяти в космическом корабле. И потом выясняет, что в управляющий кораблем ИИ вселился злой дух, который собирается сожрать экипаж всеми возможными способами. Аномалия — не существо, а четырехмерный объект. И не хочет жрать. Она просто растет».
— Вот, сейчас и проверим, — прошептал он, — подходя к знакомой мутной поверхности.
Перед тем, как начать продавливать туман, оглянулся и отметил, что от аномалии до стен дома осталось чуть больше половины метра. Вернулся вниманием к мириадам точек, засасывающих взгляд. А потом — продавливание границы, искры, терпимая, но так надоевшая боль, возвращение сердцу нормального ритма. Пока все по плану — отметил он, вывалившись в странное пространство, к скелету из плоскостей, уходящему в темноту.
Подлетел к ближайшей плоскости, которая по времени возникновения как раз и была последней. Всмотрелся в пустую лабораторию и каплю над трубой. Все как во сне. Повис примерно там, где должна появиться новая плоскость. Подавил ручейки ужаса, которые начали просачиваться откуда-то из глубины. Выровнял дыхание. Довольно долго ничего не происходило, и он уже засомневался, не зря ли ждет. Завел разговор с собой:
— Так, Леха, не хватало еще снова сюда возвращаться, если в этот раз я заскучаю долго ждать. Надо будет…
Уши заложило от ощущения предзвука — оглушающий взвизг, от которого заныли зубы — мерцание еще не оформившейся плоскости по сторонам — жутковатое ощущение, словно его тело начинает разделяться пополам — ослепляюще-яростная вспышка модификатора — легкий гул, переходящий в пугающий электрический треск.
В голове помутилось, сознание словно расщепилось на сотни потоков, и в каждом жил страх исчезновения. Он оказался одновременно во всех своих копиях, живших внутри сегментов аномалии с первого захода внутрь. Они замерли, дыхание и биение сердец синхронизировалось. Каким-то образом осознал, что одной копии не хватает. Она осталась там… В космической бездне, где привлекла внимание звездолета с названием на неизвестном языке. В том самом месте, о котором он почему-то забыл. И в месте ли? Или в моменте времени?
Леша потянулся всеми копиями себя, всеми синхронизированными потоками, и попробовал нащупать недостающую часть. Ему почему-то захотелось убедиться, что все они исчезнут вместе с аномалией, что останется лишь он — единственный оригинал Алексея Горского. Это вдруг стало очень важным.
Потянулся, но вместо ощущения тепла и зеркальных черт, дыхания и биения сердца, которые ощущались у других копий, почувствовал лишь пустоту и холод, продирающий до костей. И гигантское расстояние, и растянутость во времени. Непредставимые, нечеловеческие, в них терялось всякое ощущение его личности. Он рассеивался в пыль. А потом пришло чувство утраты. Он ясно ощутил, что та копия, что оказалась так далеко, погибла. Ничего иного и не могло произойти с человеком, оказавшимся в вакууме. Но ведь то был сон? Или нет?
Ни он, ни сотрудники сводной группы не задавались вопросом о природе его копий. Не до того было. Однако, сейчас это стало важным. Эта потеря что-то значила. Возможно ли, что сон для него был реальностью для его копии? Во сне его копия попала в сердцевину аномалии, а из нее в реальный космос. Он чувствовал во сне свою копию собой, он дышал, ему было больно и страшно! И он погиб! Оставшись жить.
Личность рассеивалась, размывалась, пульсировала множеством огней. Чувствуя, что окончательно потеряет всего себя через секунду, он остановился. Сосредоточил внимание на желании остаться собой. Это длится, длится, длится, и вот — он снова ощущает целостность личности. Медленно возвращает ощущение тела. Мысленно перебегает от одной части тела к другой, удостоверяясь, что чувствует его. Открывает глаза.
Он все еще жив⁈
Свет уже не слепит, а мягко обволакивает его. Мерцание по бокам прекратилось. Леша поднес руки к глазам, рассмотрел, опустил взгляд на туловище, ноги. Он все еще жив! Но что-то продолжало меняться.
Он почувствовал, будто проваливается куда-то. Его потянуло вперед, к далекому источнику аномалии. К институту. Ну, уж нет! Оттолкнувшись — отлетев от плоскости, Леша развернулся обратно, к видимой границе аномалии в высотке, яростно вломился в нее, протискиваясь изо всех сил. На удивление, это оказалось легче, чем раньше. Хватка тумана ослабла. Леша даже вывалился из аномалии в помещение высотки, не рассчитав силы, ударился о стену и упал на колени. Но не стал мешкать.
Роман Сергеевич предупреждал, что когда аномалия начнет выключаться, это будет выглядеть, словно каждый ее сегмент проваливается внутрь себя и исчезает. И сама аномалия, состоящая из маленьких спиралей-сегментов, будет проваливаться внутрь себя. Новые сегменты будут проваливаться в старые.
А значит, хвост аномалии, находящийся в высотке, исчезнет раньше, чем ее головная часть в институте. В процессе исчезновения силы сопротивления будут слабеть в хвосте, и нарастать в голове. Ему нужно быстро выскочить из высотки, это физически будет легче. Но есть риск не успеть до исчезновения прилегающей зоны и невидимой границы аномалии. Он может исчезнуть вместе с ними.
Леша подскочил с пола, и рванул к выходу изо всех сил по окружности между стеной высотки и стеной тумана. Но его скорость замедлялась, как в страшном сне. Последний шаг, пересекающий невидимую границу аномалии в двух сантиметрах от выхода наружу, длился несколько долгих мгновений. Еще один шаг, выносящий его за пределы высотки, тянулся, медленно, медленно, медленно…
И вдруг все ускорилось. Он вылетел из здания, в руки ждущих его людей, в мамины объятия. Успел увидеть напряженного Димку и Нику, смеющуюся сквозь слезы.
И провалился в так надоевшую тьму, задавшись вопросом, не умудрился ли он помереть на пороге победы.
Первыми вернулись тактильные ощущения: кто-то ласково гладит его ладонь. Потом звуки — уже знакомые мерный писк и гудение больничных приборов. Голоса, среди которых и мамин. Тепло легкого одеяла. Сочетание запахов: лекарств, чистоты, фруктов и корицы. Темнота превратилась в приглушенный теплый свет. Он открыл глаза.
Мама — сидит возле него на мягком стуле и держит за руку. Рядом стоят врачи — Ольга и Сергей. Дальше, у окна, за которым золотится солнечный день, Роман Сергеевич с традиционным стаканом кофе в руке. Увидев, что он очнулся, мама радостно сжала его ладонь. Ольга улыбнулась, подойдя ближе к терминалу с показателями. Роман Сергеевич покачал головой и сообщил:
— Ну, герой, с возвращением. Признаться, я себе уже присматриваю путевку в санаторий, потому что нервы стали ни к черту за эти дни, — он иронично усмехнулся.
