Старость аксолотля - Дукай Яцек
– А что, австралопитеки замышляли Хиросиму? Этот самый садовник Вселенной, как ты говоришь, он не смотрит на сто лет вперед – у него карты вероятности развития цивилизаций на миллион, миллиард лет. А через миллиард лет – откуда ты знаешь, до каких космических извращений дошли бы потомки и наследники Homo sapiens?
Гжесь подумал об ириготи, о живорожденных Чо, о векторах матерницы и райских эпигенетиках Фергюсона.
– Миллиард лет – этого невозможно знать.
– Но он знает! Не потому, что ему известен результат, – но потому, что перед ним статистика, охватывающая все звезды и планеты Вселенной, все ее биологии и разумы. Это не вопрос вины и наказания – это вопрос гигиены.
– И что? И поэтому семнадцать световых лет? Неужели не видишь, сколько допущений вам пришлось вытащить из кармана? Это сказка.
– Не сказка, а проверенная гипотеза. Семнадцать световых лет нужны были не для того, чтобы мы не нашли их родную планету или остатки сверхпушки – но чтобы мы не считали сигнатуру червоточины, ее IP-адрес, дорогой мой спец по харду.
Гильгамеш90 в очередной раз придал своему меху позу жреца, охватив обеими руками туманности[165] и квазары[166], между которыми нацелилась чаша гибридного радиотелескопа.
– Знаешь, что наша сборка сейчас слушает? Эхо мусорного излучения после открытия червоточины. Поскольку чисто ее открыть невозможно, всегда останется шрам. Обычная физика. Мы докопались до расчетов.
Пять секунд.
– Вы верифицируете гипотезу?
– Верифицируем гипотезу. Тут нет никаких сказочных допущений, одни лишь логические выводы. Ибо если в нас самом деле выстрелили Лучом через червоточину – это означает, что существует по крайней мере одна цивилизация, имеющая доступ сверх скорости света ко всему видимому и невидимому космосу, из чего, в свою очередь, следует, что они располагают полной базой всех возможных путей жизни и технологии, а из этого следует садовник Вселенной и все, что я тебе тут рассказал.
Но Гжесь уже смотрел в противоположную сторону, под ноги, сквозь редкий каркас чаши, на проплывающую под ними светлую сторону Земли.
– Только зачем? Зачем, зачем, зачем? Зачем им было нас столь изощренно стерилизовать? Властители червоточин могли бы просто поглотить Землю в черную дыру, и делу конец. Так что это вовсе не был Луч Смерти – раз они устроили все именно таким образом, значит, хотели достичь именно того, чего достигли. Не всеобщей погибели. Они нас не убили.
– И достигли.
– Чего достигли? Нескольких веков задержки в неумолимой кавалькаде прогресса? В чем разница между цивилизацией людей до Погибели и цивилизацией людей после Погибели?
Гильгамеш90 эмотировал бородатого старика, прогуливающегося с собакой по осенней вересковой пустоши.
– Чего достигли… В самом деле не видишь? Что это не цивилизация людей? И не машин. Что это вообще не вопрос прогресса – никакого перескока через Технологическую Сингулярность не произошло. Нет-нет, я не так выразился, вернись! – Гильгамеш отмагнитился и медленно поплыл к «Хорусу» Гжеся. – Помнишь те вопросы? Те вызовы, проблемы, границы? У меня это в памяти. «Человек или не человек», «машина или не машина», «есть сознание или нет сознания», «разум индивидуальный или коллективный», «органический или неорганический», и так далее, по кругу. Не видишь, чего они достигли? – «Хонда Х» слегка дунула соплом из-под передней пластины и зависла прямо перед «Хорусом I», эмот в эмот. – Что стало с предметами всех этих усилий и пытливых исследований, которые тогда казались нам важнее всего? Они попросту растворились.
Эмот в эмот:
Пустая автострада под затянутым грозовыми облаками небом.
Рушащиеся церкви и крошащиеся римские статуи.
Сорвавшийся с привязи воздушный змей.
– Что имело значение – не имеет значения.
– Каждая цивилизация меняется, эволюционирует, мы сами тоже преодолели бы этот этап прогресса.
– Но это не прогресс! Не видишь? Не видишь? Мы ведь на самом деле ничего нового не открыли, не добавили ни одного кирпичика в пирамиду знаний. Мы не используем никаких технологий, которые не существовали еще до Погибели. Домашняя промышленная робототехника, поверхностные нейросканы, Интернет, RFID, Маттернет, телеприсутствие[167] и нейропротезы, химический и биологический синтез, ДНК из пробирки и человек из пробирки, генетические архивы, метаматериалы, углеродные волокна[168] и молекулярная инженерия[169] – все это уже было у нас раньше. Хуже или лучше разработанное и внедренное, но уже придуманное, уже ассимилированное цивилизацией. После Погибели мы лишь оказались вынуждены использовать эти инструменты иначе. Тот Луч вышвырнул нас из однонаправленной очевидности. Технология не изменилась; изменились цели и смыслы, для которых мы ее применяем.
Повисшая вертикально перед «Хорусом» «Хонда» протянула руку и стукнула похожим на отвертку пальцем в механическую грудь Гжеся:
– Скажи честно – когда в последнее время тебе вообще приходили в голову такие вопросы: «Человек ли я?», «Есть ли у меня сознание?»
– Сперва мы все над этим задумывались.
– Но теперь? Ты не задаешь их, поскольку знаешь – они не имеют смысла.
Гжесь эмотировал Гильгамешу Поля Изобилия Фергюсона и райские племена живорожденных.
Анимированных духов и зверюшек, рождающих людаков из комиксов.
Пестрых обезьянок, присевших на плечах двухтонного меха.
– Все-таки это какие-то изменения, вряд ли ты станешь возражать. Какое-то движение, эволюция.
– Какое движение? Какое движение? До Погибели любое движение могло быть только движением вперед, было только одно направление – рост, развитие, прогресс. И сам мне скажи: рай Фергюсона – это прогресс?
– Но ты же не станешь утверждать, будто мы там деградируем?
– Ибо есть уже и другие направления, помимо этих двух. Есть множество гор и ям, – Гильгамеш развернул своего меха по всем осям, вращаясь в невесомости перед Гжесем, будто трехмерная буссоль. – Мы вышли за пределы старой системы координат.
Воздушный змей. Вересковые поля. Автострада.
Гжесь чувствовал, что медленно уплывает. Гильгамеш его залил, затопил своей диатрибой, заэмотировал напрочь червоточинами и галактиками.
– Признайся, зачем вы на самом деле ищете это излучение после червоточины? Хотите им отомстить – или скорее их поблагодарить?
– Только представь, какова бы могла быть эта месть! – «Хонда Х» выпустила в маску «Хоруса» пучок сатиры, от Монти Пайтона до «Симпсонов». – Но это дела «Норада», я тебе уже заплатил. Хочешь еще записи прослушки и координаты червоточины?
Гжесь не мог больше смотреть в маску Гильгамеша, целя объективами вниз, вниз и вбок, на сварочные швы сеток и заклепки решеток в чаше радиотелескопа.
Он отмагнитил левую ступню и топнул.
– Эта ваша сборная солянка сейчас развалится. Ты в самом деле думаешь, что рабы Гугла справятся?
– А чем ты лучше их? – Гильгамеш-Рори источал притворную жалость. – Ха! Ты надеялся, будто мы станем тебя просить! Потому ты сюда и приполз, потому тебя это так и завело. Внезапное избавление от рутины райского робота! Будто ты нам нужен, будто нам без тебя не обойтись! Ха!
Гильгамеш90 устремился к «Хорусу», угрожая столкновением.
Гжесь отмагнитил вторую ступню, чтобы не переломать ноги робота, и оттолкнулся влево.
Но «Хонда Х» быстро скорректировала траекторию и поймала «Хоруса» над чашей, выталкивая его за ее край. Имея схожие массы, оба меха в итоге отразились друг от друга в соответствии с законом Ньютона: Гжесь вниз, к Земле, в тень радиотелескопа, а Гилгамеш90 – поверх чаши, к созвездиям Бэббиджа[170] и Джобса.
