Февраль (СИ) - Николаев Коля
- Мария Николаевна, - без всяких предисловий начал Юрий Алексеевич, - Анюта умирает…
И тут он не выдержал. Вся боль, впитанная им в этом городе, все картины, увиденные им здесь, вся тревога за Анюту и смутная назойливо жужжащая мысль о близости конца, мысль, которую он всеми силами пытался отогнать, но она не отлипала, хваталась за его сознание и злорадно давила; всё это вдруг хлынуло, заволокло мир и слёзы отчаяния и беспомощности брызнули сами собой.
Мария Николаевна сразу всё поняла. Она снарядила детсадовскую медсестру Лидию Павловну и, вручив им узел с нехитрой едой, бруском чёрного хлеба и непонятно откуда добытым ей кусочком варёной холодной курицы, скорее отправила к Анюте.
Мир погружался в вечернюю тоску. Солнце и так прятавшееся весь день за серыми облаками, окончательно скрылось, навис тревожный полумрак, морозный воздух неподвижно застыл, крепчая к ночи. Юрий Алексеевич не чувствовал ног, с трудом передвигая их, не чувствовал рук. Вытащив края свитера из-под рукавов тулупа, он натянул на ладони, но пальцы всё равно оставались неприкрыты и замёрзли невероятно. Учитель стойко сжимал в них узел с едой, переданный Марией Николаевной, до такой степени уже не чувствуя пальцев рук, что иногда вздрагивал и смотрел, не выронил ли ношу.
Наконец они добрались до места.
- Быстрее, быстрее, прошу вас, - торопил учитель Лидию Павловну, когда они поднимались по лестнице, - быстрее…
Юрий Алексеевич поднялись с медсестрой в квартиру. Всё, предметы и ленивый огонь буржуйки, воздух, запахи, полумрак и поза старухи, всё напахнуло тревогой. Капитолина Сергеевна, накинув клетчатую Анютину шаль, сидела, сгорбившись, возле печурки, опустив голову. Лидия Павловна, едва переступив порог, вздрогнула и замерла; она поняла всё сразу. Учитель же, воодушевлённый тем, что ему удалось раздобыть поесть, тем, что они наконец пришли, бросился к кровати, где была Анюта.
Девушка лежала поверх одеяла, странно неподвижно вытянувшись.
- Анютка! – крикнул Юрий,, подходя к кровати. Смотри, что я принёс, хотел похвастаться учитель, но тряпичный узелок с едой выпал у него из ослабевших рук. Смутная тревога захлестнула его; тревога, когда ты уже всё увидел, понял, но ещё не в силах осознать случившегося, и тут же громадная надежда на ошибку с разбега заглушает все предыдущие мысли и чувства, и ты силишься всем своим существом эту надежду схватить как можно крепче:
- Что такое? – Спросил, Юрий Алексеевич, оборачиваясь к женщинам. - Что?
- Анюта умерла. – Отозвалась Капитолина Сергеевна и заплакала, по-старчески, хлюпая носом и высмаркиваясь в концы шали, дав наконец волю своему простому человеческому горю, так давно бродившему в ней, зажатого и немогущего вырваться наружу. Лидия Павловна обняла её сзади за плечи, слова были излишни.
Анюты не стало почти сразу по уходу учителя. Увидев его, она хотела говорить с ним, сказать всё-всё, что не успела, проститься, но одолевшая страшная слабость сковали её движения и речь. Когда за ним захлопнулась дверь, Анюте захотелось крикнуть, привстать с кровати, ничего не вышло, лишь тонкий глухой стон вырвался из её груди, да слёзы так и продолжали струиться по лицу. Анюта закрыла глаза и затихла. Когда через полчаса, справившись с делами, Капитолина Сергеевна подошла к ней, девушка уже не дышала. Слёз не было, как во сне Капитолина Сергеевна достала припрятанные Анютины вещи, переодела её в пальто и сапожки, уложила. И вот лишь сейчас, произнеся в тишине квартиры «Анюта умерла», она не выдержала и разревелась.
Учитель сначала ничего не понял; ему казалось, что плохого случиться уже не может, ведь он достал еду, рядом хорошие люди, которые помогут, значит, уже Анютке беда не угрожает. И вот, когда до него дошло осознание бесповоротности случившегося, он замер у кровати, будто и сам умер, и время вокруг остановилось.
- Её надо к брату, - тихо проговорила Лидия Павловна.
- Да, да, - закивала Капитолина Сергеевна, вытирая ребром ладони мокрые щёки; встала, засуетилась; ей предстояло до конца выполнить данное подруге Антонине обещание присматривать за её детьми. И вот последнее, что она должна была сделать – похоронить Анютку.
- Помоги, - потрясла она за локоть учителя всё ещё стоявшего у кровати, - спусти Анютку вниз. Там санки есть, довезти надо до Володеньки её…
Юрий Алексеевич поднял почти невесомое тело Анюты на руки. Спустились вниз. Он всё ещё не верил в происходящее; нет, не то сейчас что-то происходит, не то, это всё неправда, так не бывает и не должно быть:
- Анюта! – Тихо позвал учитель, приподняв её голову, - Анюта!
Лидия Павловна положила на сани кусок какой-то тёмной материи; Капитолина Сергеевна толкнула учителя сбоку, и зло так:
- Положи.
- Анюта, - снова попытался позвать учитель девушку, но Капитолина Сергеевна не отставала.
Он нагнулся, положив её на сани, упав рядом на колени в снег:
- Анюта, - по-прежнему звал учитель, - Анюта, - словно его призывы могли что-нибудь изменить.
Он видел происходящее, но не принимал его не хотел осознавать этого. Весь мир, все эпохи, ещё недавно разделяющие их, вся жизнь учителя, все его надежды, искания, неясные и недавно открывшиеся, всё сжалось, пересеклось сейчас в этой девушке, и никак не могло случиться, чтобы её вдруг не стало.
Капитолина Сергеевна, и откуда только взялась в ней такая прыть и сила, со злостью и каким-то восторгом, упиваясь его мучением, резко оттолкнула учителя от саней, шепча прямо в лицо:
- Твоя, тварь, вина, твоя, твоя; да будь проклят ты и твоё время; я знаю, откуда ты пришёл – убирайся обратно. Наш мир не принимает тебя, пусть разверзнется пропасть и выплюнет тебя в твой год, ты тут не нужен, ты тут чужой. Так уйди же ты, сгубивший девку, уйди же…
Она толкнула его в грудь кулаками, хватаясь за пальто и напирая, отстранила к груде кирпичей, наваленных у разрушенной подъездной стены; потом, как опомнившись, что-то вложила в карман учителя со словами «обещала» и пошла прочь.
- Убирайся, - крикнула, обернувшись, старуха.
Поднялась лёгкая метель, запела гулко позёмка; всё происходило в доли секунды. Учитель, видя, как женщины с санями, стали растворяться в белёсом снежном тумане, увозя от него самое дорогое, ринулся было вслед за ними. Он всё отдавал в эти минуты судьбе и времени, всё, всего себя, свою жизнь, что угодно, только бы не уходить отсюда, не потерять Анютку. Но страшная сила, мочи не было с которой сопротивляться, непонятной тяжестью навалилась на него, затянула и выплюнула, как говорила старуха, уже в две тысячи девятнадцатом году…
Глава 3.
Глава 3.
Юрий Алексеевич очнулся в больнице. Рядом с ним на голой холодной кушетке в процедурной сидела Анна Сергеевна. Увидев, что сын очухался, запричитала:
- Выспался??? Изверг ты, изверг, совсем совесть потерял, а ведь учитель, с высшим образованием человек. Смерти моей хочешь от позора?
- Мам, голова трещит….что случилось?
- Что случилось? – Всплеснула руками Анна Сергеевна, пытаясь как можно больше нагнать тумана. – И это он у меня спрашивает…
Сын молчал, лихорадочно припоминая события.
- Перепил ты, вот в больницу тебя привезла, кровь почистить. Ладно Светка, Светлана Васильевна, помогла. А так бы шиш тебе, никто бы с тобой возиться не стал. – Ответила наконец мать с обидой, - ещё и в подъезде угораздило же тебя грохнуться! Куда идти-то собирался, бедолага?
- Идти собирался? – Переспросил задумчиво Юрий, вот этого он не помнил. Помнил только сначала неспешные медленные и всё нарастающие клубки позёмки, они, быстро крутя и поднимаясь, заволакивали всё и округа вмиг сделалась белой, стонущей, а вдалеке едва заметным пятнышком растворялась старуха, увозя от него Анюту.
- Идти, - ворчала мать, - да еще и в бомжатском одеянии куда-то тебя понесло.
Он схватился руками за виски, застонал.
- Ну будет тебе, - сочувственно проговорила Анна Сергеевна, - давай домой собираться, таблеточки вот нам выписали, ничего, всё обойдётся. Света? – Крикнула она в пустоту коридора.
