Оазис (СИ) - Сагирова Елизавета
Я подозрительно покосилась на разноцветные корешки, ожидая увидеть привычные с приюта "Евангелие" и "Хрестоматии", но ничего похожего не обнаружила. Напротив, иллюстрации на обложках пестрели совершенно не библейскими сюжетами. Мускулистые парни с оружием, какое-то клыкастое чудище, выныривающее из пенных волн, космический корабль на орбите ярко-красной планеты… полуголая красотка в объятиях такого же не обременённого одеждой длинноволосого мужчины. И названия: "Тёмная страсть", "Последний выстрел", "Озеро голосов", "Световой рубеж" – явно не говорили ни о чём духовном или назидательном.
– Это всё можно читать? – уточнила я, по-прежнему не притрагиваясь к книгам.
– Ну, разумеется! Говорю же – сколько влезет. Прикинь, там даже библиотекарши нет! Заходи и бери.
Я потянула к себе за корешок толстую чёрную книгу с изображением могильных крестов на обложке. "При полной луне". Открыла последнюю страницу и почти сразу увидела то, что искала. Год издания – 1998. Времена безбожья.
– Это всё запрещённые книги?
Яринка беспечно пожала плечами.
– Не знаю. Не все, наверное, но и запрещённые по-любому есть. Классно, да? Читай, сколько хочешь, и прятаться не надо.
Постепенно я начала осознавать открывающиеся перспективы. А ведь, и правда, классно! Не надо скрываться от бдительных глаз Агафьи и учителей, не надо следить, чтобы соседки по дортуару не обратили внимания на то, что ты подозрительно долго сидишь, уткнувшись в планшет. Да и самих планшетов не надо, бери книгу, открывай и читай!
Я потянула к себе следующий томик. Потом ещё один. Вместе со стопкой таких разных книг во мне росла уверенность, что, пожалуй, чтение без границ – это как раз то, что поможет мне временно примириться с неприглядной действительностью.
Яринка наблюдала за мной и светлела лицом.
– А себе ты возьмёшь что-нибудь? – спохватилась я, перестав подтаскивать к себе книги.
– Я уже взяла, – отмахнулась она. – А надо будет – снова схожу. Ты читай пока, а те, которые прочитаешь, отдавай мне, я их обратно относить буду.
Машута, прислушивающаяся к нашему разговору, мечтательно вздохнула.
– Я, после того, как попала сюда, тоже читать кинулась. И кино смотрела без перерыва, и в игры играла… как очумелая. Теперь уже привыкла.
– Кино? Игры? – заинтересовалась Яринка.
– Ну да, тут же можно телик смотреть, диски, или играть на приставке, они много у кого есть. Всё можно, если работе не мешает.
– А ты давно здесь? – осторожно спросила я, вспомнив, что Машута тоже приютская.
– Да я примерно как вы была, когда меня привезли, – охотно отозвалась она. – Три года уже.
– И как сюда попала?
На этот раз девушка помедлила с ответом, оглянулась на дверь. Но желание поделиться пересилило осторожность, и она негромко заговорила:
– В тринадцать лет у меня аппендицит случился. А я долго в медпункт не шла, сначала ждала, пока живот сам пройдёт, потом воспитательницу ночью будить боялась. В общем, утром меня на скорой в городскую больницу увезли и еле успели прооперировать. А от наркоза я отошла уже тут.
Мы с Яринкой недоумённо переглянулись.
– Это как так?
Машута снова замялась, понизила голос.
– Ну, в той больнице были какие-то люди, которые… в общем, с Оазисом связанные. Они подделали всё так, будто я умерла от перитонита. Про сирот ведь обычно никто особо не интересуется, а родных у меня нет совсем. Умерла и умерла. А меня на самом деле – сюда.
Яринка сообразила быстрее, чем я.
– Так тебя продали? Из больницы?
Машута обрадованно кивнула.
– Да. И очень вовремя, потому что прооперировали меня плохо, и я потом ещё тут долго болела. В обычной больнице не выжила бы, а здесь и уход лучше и лекарства дорогие есть, – она снова оглянулась на дверь, – с Запада лекарства. В других местах их не достать.
Я продолжала потрясённо молчать, переваривая услышанное, но Яринка, кажется, совсем не удивлённая, с искренним интересом спросила:
– Так ты, получается, почти как Дайка – проснулась уже тут? И как привыкла?
Машута улыбнулась.
– Да, я потому сразу и вызвалась за Дайкой ухаживать, что себя вспомнила. Сначала, конечно, в шоке была, ничего не понимала. Но со мной сидела девушка, Ася, и она мне всё рассказывала, объясняла, успокаивала, пообещала, что к себе в соседки заберёт, когда поправлюсь. А потом и Ирэн пришла. Так что… ну, в общем, привыкла.
Я, наконец, сумела открыть рот и выдавила:
– Но ведь… здесь же… разве ты не хотела убежать?
Машута стала серьёзной.
– Сначала только об этом и думала. Даже ревела по ночам. Но Ирэн мне всё объяснила. Теперь я понимаю, как мне повезло.
– Повезло?!
– Конечно. Останься я в своём приюте, что бы меня ждало? А здесь у меня всё есть, здесь я… – она вдруг резко замолчала, словно спохватившись. – Впрочем, сами поймёте скоро. Ещё смеяться над собой будете.
Я ничего смешного вокруг не видела, и что-то мне подсказывало, что дальше его будет ещё меньше, но Яринка лишь улыбнулась в ответ на слова Машуты. Она вообще сегодня выглядела подозрительно безмятежной, и в глазах её не было и тени вчерашней безнадёжности. Не будь я сейчас так эмоционально опустошена, обязательно бы спросила подругу о том, что это значит, но теперь мне больше всего хотелось остаться одной. Точнее, с книгами. Скрыться в вымышленных мирах от мира реального, вдруг начавшего утрачивать эту реальность.
Желание моё исполнилось, Машута ушла почти сразу после нашего разговора, Яринка чуть позже, пообещав вернуться к обеду. Но погрузиться в чтение мне не удалось, потому что, стоило мне оказаться в тишине и одиночестве, как я сразу уснула. И проспала до вечера, пока меня не разбудил доктор, явившийся для очередной перевязки. После чего Машута привезла мне ужин с двойным десертом, оставшимся с обеда, который я проспала. На мой вопрос: "Где Ярина?" – пожала плечами.
Без аппетита поковырявшись в тарелках, я, взяв с собой пару самых на первый взгляд интересных книг, перебралась на подоконник – читать в лучах заходящего солнца.
Книги действительно оказались интересными, но читалось мне не очень. Я то и дело отвлекалась для того, чтобы прислушаться: не донесутся ли из коридора Яринкины шаги? Поминутно выглядывала в окно, не возвращается ли она откуда-нибудь? Но подруга не шла. Не пришла она и тогда, когда яркий закат над черепичными крышами погас и на мир опустилась темнота. В этой темноте зажглись разноцветные фонари: зелёные, жёлтые, красные, голубые, фиолетовые, – они вспыхивали на пальмах, на крышах, на окнах, на лестницах, и мне не нужно было видеть весь остров, чтобы представить, как он становится похож на новогоднюю ёлку. Я бы восхитилась такой картиной и надолго осталась у окна, не тревожь меня сейчас мысль об отсутствии Яринки. Но мысль тревожила, и поэтому я вернулась в постель, где и свернулась клубочком, тоскливо гадая, что же помешало ей навестить меня? И не могло ли это быть чем-то плохим для нас обеих?
Заглянула Машута пожелать мне спокойной ночи. Удивилась тому, что я сижу в темноте. Я тоже удивилась, узнав, что здесь можно не спать всю ночь и никто тебе слова против не скажет.
– Узнаю себя три года назад, – засмеялась Маша. – Всё ждала, когда воспитательница заорёт: "Через пять минут чтобы все лежали!". Не бойся, включай свет и читай хоть до утра, никто не будет ругаться.
Не стану врать, что это меня не порадовало. Я тут же воспользовалась Машутиным советом, включила бра над кроватью, свернула уютное гнездо из одеяла и обложилась книгами. Но не успела приступить к чтению, как за окном зазвучали весёлые мужские и женские голоса, нестройно поющие хором. Заинтересовавшись, я снова захромала к подоконнику.
По дорожке неторопливо брели две обнимающиеся пары, прихлёбывающие что-то на ходу прямо из пузатых бутылок. Но самым примечательным в них было не это, а почти полное отсутствие одежды. На мужчинах наблюдались лишь широкие шорты, а на девушках и того меньше – узенькие полоски материи на бёдрах, которые язык не поворачивался назвать трусиками. Голые груди покачивались в такт неспешной ходьбе, кожа блестела в свете фонарей.
