Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович
— Неужели же за это дело не возьмется наша рабочая партия?
Но Степану не нравилась болтливость их случайного собеседника, и он осторожно ответил:
— Не знаю.
Кавсан провел Степана и Аржоняну до самого дома, и пожелав спокойной ночи, пошел домой. И ни Степан, ни Аржоняну не видели, как шпик, дойдя до угла, быстро вернулся назад, подошел к дому, в который вошли двое приятелей, записал в книжку номер дома и название улицы.
За битого двух небитых дают
Только к полудню рабочие начали собираться на фабричном дворе. Они подходили группами и в одиночку. Шум, ругань да изредка смех среди молодежи наполняли двор тревогой и напряжением.
В полдень на заводское крыльцо высунулся управитель. Всегда строгий и серьезный, сейчас он был какой-то раздраженный и чувствовал себя неловко. Нервно кусая губы, он махнул рукой, чтобы рабочие замолчали. Все стихли.
Управляющий удивленно начал спрашивать, почему рабочие оставили работу. Видимо, случилось какое-то недоразумение?
Кто-то из толпы крикнул:
— Два часа надбавили!
Управляющий удивился:
— Только из-за этого? Я очень удивлен, очень удивлен. Неужели вы думаете, что вам придется работать так все время? Какая наивность. Разве вы не можете понять, что это лишь временная мера, на которую пришлось пойти только из-за нынешнего положения фабрики. Улучшится состояние — и тогда вы продолжите работать, как и раньше.
Толпа шелохнулась. Послышался сдержанный гул. На лицах многих можно было прочитать, что они соглашаются с управляющим и могут снова идти работать. Но голос Ажоняну тут же погасил эти шатания. Он выступил вперед и резко крикнул:
— Хватит болтать, господин управляющий! Мы не дети, а вы не фокусник. Оставьте ваши удивления для себя. Вам следовало бы удивляться, когда мы получали в вашей конторе по 900 лей на нос!
Он уже раздраженно продолжал, что теперь их не собьют с толку. Хватит уже ездить у них на шее. А если они так хотят, то пусть прибавят плату — если действительно фабрика должна работать больше часов в день, тогда они месяц-два поработают. Но за эту плату они гнуть свою спину по двенадцать часов не будут.
— Жалованье не может быть увеличено!
— Тогда увеличьте количество рабочих.
— Невозможно.
— Тогда гоните расчет!
Толпа снова забеспокоилась. Но тут в окно высунулся Левинцу, пытаясь что-то сказать. А потом вдруг завизжал, начал ругаться, что они бунтари, большевики, мразь. Как они смеют идти против воли администрации?
Толпа рабочих тут же перекричала Левинцу, послав ему в глаза брань и выкрики, чтобы давали расчет.
Левинцу что-то орал, махал руками, ругался. А затем указал на фабричные ворота.
Старый шпик Кавсан неожиданно воскликнул:
— Товарищи, вооружайтесь… Жандармы!
Все тотчас же повернулись к воротам. К фабрике подъезжал конный эскадрон жандармов.
Степан и Аржоняну громко предупредили рабочих, чтобы те стояли смирно и не волновались. Не надо трогать жандармов — рабочие пришли только за расчетом и никто не смеет их трогать. Но старый шпик снова крикнул:
— Спасайтесь!
Если бы даже рабочие и не слушали шпика, все равно надо было убегать, да они бы и не успели спастись. Эскадрон жандармов влетел в толпу рабочих и начал молча бить их нагайками. Свистели нагайки. Кто-то кричал:
— За что же это?
Все бросились убегать. Но жандармы настигали повсюду и молча секли рабочих, прикрывавших головы руками. Офицер командовал:
— Бей их сволочей, бей бунтарей!
Всех рабочих согнали в угол фабричного двора. Избитых окружила плотная охрана и погнала в город. Все произошло так неожиданно. Шли молча, вытирая рукавами кровь на лицах. На тех, кто хотел идти сбоку и выходил из толпы арестованных, налетали жандармы и снова возвращали на дорогу.
Но то, что нельзя рабочему, то может быть разрешено шпику. Поседевший на шпионской работе Кавсан выдвинулся из толпы и быстренько проговорил, обращаясь к жандарму:
— Прошу пропустить меня… Очень важное дело.
Но тот размахнулся нагайкой и вернул шпика назад. Опасаясь, чтобы его не услышали рабочие, шпик зашептал с мольбой:
— Сигуранца… Очень надо… Господин Мурафа приказал…
— Я тебе пошепчу… Назад, сволочь!
Жандарм размахнулся и опоясал шпика крепким ударом нагайки по спине. Но Кавсану обязательно нужно было выбраться. Старый шпик должен был за полчаса до прибытия арестованных появиться в сигуранце.
— Пропустите меня… Я агент сигуранцы, — громко обратился шпик к жандарму. Но тот захохотал:
— Может, ты племянник короля?.. Пшел назад!
— У меня вот… Вот.
Задыхаясь, он вытащил значок сигуранцы. Но жандарм, которому надоели эти приставания, даже не посмотрел на то, что ему показал шпик.
Подскочив к Кавсану, он несколько раз вытянул его по голове нагайкой и прогнал обратно. Агент уже визжал:
— Я агент!
Подскочил Аржоняну:
— Сигуранцы?
— Да, сигуранцы, черт возьми, — ответил шпик, уже сам не понимая, что говорит.
— Ах, так? — грозно спросил Степан, надвинулся на него и, размахнувшись, ударил своим огромным кулаком в морду шпика. Шпик пошатнулся. Кто-то весело воскликнул:
— Держи!
И ударил Кавсана в затылок, чтобы поставить его на ноги. Шпик бросился к жандарма. Но, встреченный нагайками, снова полез обратно. На Кавсана обрушились удары кулаков. Его подхватывали, когда он хотел бежать, и били снова. Налетел офицер:
— В чем дело?
Рабочие отскочили от шпика и пошли быстрее. Избитый шпик поднялся на ноги и, поморщившись, неловко заговорил:
— Я агент сигуранцы… Меня узнали рабочие…
Офицер брезгливо посмотрел на него и, дернув поводья, процедил сквозь зубы:
— Идиот.
Ах, покажите мне этих зверей, прошу вас
Торжественный обед у фабриканта Левинцу в связи с победой над рабочими прошел очень весело. Многочисленные гости поздравляли хозяина. Бутылки вина стояли вдоль стола между цветов, на ярко-белых скатертях. Было много поздравлений — гости искренне радовались этой «победе». Несколько раз Левинцу пришлось рассказывать ужасные минуты об этом восстании — когда к нему в комнату ворвались озверевшие рабочие, вооруженные с ног до головы, и устроили в помещении революцию. Так, по крайней мере, рассказывал Левинцу своим гостям. Дамы истерично и испуганно выражали свое восхищение своему рыцарю, сумевшему отбиться от этих зверей, пока ехали жандармы. Он вел себя как настоящий герой и скромно опускал глаза долу, когда то одна, то другая дама влажными глазами с восхищением смотрела на него, когда он заканчивал свое вранье. В воображении этих дам он был не тщедушный фабрикант Левинцу, а какой-то всемогущий лев.
Вечером гости шумно сидели в гостиной и разговаривали на высоких нотах после выпитого вина. Разговор снова перешел к событиям, которые произошли на фабрике. Толстый банкир обратился к начальнику сигуранцы Мурафе и спросил:
— Скажите, среди них есть большевики?
— Как вам сказать… Безусловно, часть арестованных принадлежит к большевикам, но… пока что трудно установить, сколько их и кто именно.
— Они, разумеется, не говорят?
Мурафа улыбнулся и медленно произнес:
— Вполне понятно, господа, что они молчат… Но могу вас успокоить — мои агенты уже успели обнаружить некоторых.
— Многие арестованы?
— Сначала было действительно много, но нам пришлось освободить почти всех. Знаете, как это обычно бывает — обещания больше не выступать, не принимать участия… Да, да… Но, побывав у меня в гостях, большинство из них действительно уже не вернется к большевикам, и у них больше не будет желания бунтовать.
— Ах, вы тоже герой. Они же могут вас убить, когда вы их допрашиваете? — шептали накрашенные губы.
Но Мурафа спокойно процедил:
— Бывают и такие случаи.
— Но вы хоть вооружены при них?
