Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович

— Так двое идет, вставай.

— Не убегут!

Румын подумал и крикнул еще раз:

— Слышишь, тут же двое!

В ответ на эти слова из угла полетела крутая брань.

— Да отстань ты, черт длинноносый… Дай хоть минуточку отдохнуть… И чего бы я боялся, дурак божий.

Румын гневно плюнул и, перекинув карабинку, толкнул Степана дулом в спину.

— Вперед. На два шага отойдете — как собак застрелю.

Холодная ночь повеяла в лицо свежим воздухом и сыростью. Арестованные вышли во двор. Над головами повисло темное небо, усыпанное дрожащими звездами, и где-то высоко-высоко расплылся молоком Млечный Путь. Возле ворот, стуча каблуками, ходили мрачные тени часовых, кашляя и перебрасываясь отрывистыми словами.

Сквозь проволочную ограду темнели ночные поля кукурузы, перекатывающиеся под ветром широкими волнами. Ветер шелестел скрипучим листьями, наполняя ночь сухим непрекращающимся шумом.

Румын лениво крикнул:

— Ступай направо!

Степан и Аржоняну повернули направо. Подойдя к ограде из колючей проволоки, арестованные остановились.

— Ну, быстро, чтобы раз и раз!

Румын зевнул. Степан придвинулся к солдату. Румын вскрикнул, чувствуя что-то неясное, хотел отскочить в сторону.

— Назад!

Но было поздно. Железная рука Степана, словно клещами впилась в горло румына, а тупой удар коленом в живот заставил солдата опуститься на землю.

Аржоняну схватил карабин, выпавший из рук солдата, и взволнованно зашептал:

— Тащи к забору… к забору, Македон… Скорее, друже… Скорее!

Кузнец поднял солдата на руки, придавил горло еще сильнее, после чего под пальцами кузнеца что-то хрястнуло, и побежал со своим грузом к проволоке.

— Сюда!

Маленький Аржоняну бросился к проволоке и, царапая себе руки, начал отгибать проволоку.

— Ну?

— Не получается, друже!

— Сильнее, берись!

— А, черт!

— Ну?

— Прочно сделано!

— Ломай от столба!

— Вот черт. Придется лезть через забор… Полезай!

Аржоняну подбежал. Степан, подхватив под мышки румына и не дожидаясь, чтобы его позвали во второй раз, бросился к столбу. Глухой шум от падения тела заставил Аржоняну не мешкая последовать примеру Степана. Минута — и оба были уже за проволокой.

Но шум обратил на себя внимание охранников. Оттуда послышался щелчок ружья и тревожный вопрос:

— Эй, кто там?

— Карабин уронил, — спокойно отозвался Аржоняну.

— А кто это?

— Я.

— Фриму?

— Да… Ну, побежали! — зашептал Аржоняну, обращаясь к Степану.

— А солдат?

— Придется с собой взять.

И в кукурузу скользнули две тени.

— Ну, дружище, теперь надежда только на ноги.

Степан ничего не ответил. Наклонив голову и прижав к груди задушенного солдата, кузнец летел сквозь кукурузу быстрой крылатой тенью.

А когда восток запылал золотым пожаром, беглецы увидели в туманных утренних далях белый Кишинев, спящий в сырой зелени густых садов.

Аржоняну тяжело прохрипел, садясь на землю.

— Отдохнем.

Степан сбросил солдата и часто задышал, как загнанный конь.

— Где это мы?

— В паре километров от наших друзей.

— А этот город?

— Кишинев.

Степан лег на мокрое от росы поле и прижал горячее лицо к влажной земле.

Так лежали они, мокрые, потные, на лбу обозначились синие жилы, а губы ловили утреннюю свежесть. Их лица и потные руки были изорваны колючей проволокой, и кровь застыла на них мертвыми пятнами. Аржоняну протянул вперед свои руки, покрытые синяками и кровью, потом посмотрел на рубашку, перепачканную кровью, и быстро встал.

— Ну, теперь будем приводить себя в порядок, надо кровь смыть.

Степан спросил:

— А здесь есть поблизости река?

— Вряд ли. Придется росой умываться.

И Аржоняну, наклонившись к земле, начал вытирать руки о мокрую траву.

— А что с солдатом делать? — спросил Степан, вытирая лицо подолом рубашки.

— Надо затащить подальше в кукурузу… А его одежда нам еще пригодится… Легче будет идти в Кишинев. А ну, посмотрим, на кого налезет.

— Пожалуй, что на тебя. Солдат, похоже, одного с тобой роста.

Аржоняну подошел к солдату, равнодушно смотревшему в небо выпученными глазами.

Утром шедшие в Кишинев плугурулы видели, как по дороге в город веселый румын вел бедного плугурула, и удивлялись доброте солдата. Есть мол, хорошие люди и среди румын. Ведет бедняка и сигаретами угощает. Видимо везде есть хорошие люди, даже и среди румын.

Аржоняну действительно угощал Степана сигаретами, которые он нашел в кармане румына.

— Кури, друг, вот сдам в тюрьму, тогда не очень покуришь… Не покуришь! — говорил веселый стражник.

Степан улыбнулся. Этот чудак Аржоняну в одежде румынского солдата и с карабином за плечом действительно мастерски играл роль охранника, но с таким «стражем» Степану идти будет весело.

За поворотом дороги беглецы увидели раскинувшийся перед ними Кишинев, и сердца их заволновались. Беглецы прибавили шагу. Оба радостно в один голос воскликнули:

— Кишинев!

Кузнец тихонько перекрестился.

— Эй, а ну-ка иди сюда! — послышалось сбоку.

Кузнец и Аржоняну быстро повернули головы и замерли.

Перед глазами мелькнула фигура офицера, сидящего верхом на лошади и хмуро поглядывавшего в их сторону, а затем все заволокло туманом.

— Венан коч, — повторил свой приказ офицер, натягивая поводья.

Аржоняну рассерженно толкнул карабинкой Степана, окаменевшего при виде офицера, и, подталкивая кузнеца, подошел.

Офицер спросил — откуда они, кто, куда идут.

Аржоняну смирно вытянулся.

— В Кишинев… Отстал от партии… Большевик.

Собственно говоря, Аржоняну говорил правду. Только они не отстали от партии, а забежали немного вперед, но офицера удовлетворил и этот ответ. Офицер поехал мимо, уже не обращая внимания на Аржоняну, стоявшего перед ним навытяжку.

И только, когда Аржоняну увидел вместо страшных офицерских глаз офицерскую спину, он на радостях стукнул Степана карабинкой по спине и крикнул во все горло:

— Ступай вперед… Убью как собаку!

Не знаю, большевик ли я, но если вы против бояр, то и я с вами

Если повернуть на Александровскую улицу и пройти по городским закоулкам немного вправо, а затем, свернув налево, пойти мимо белых заборов, что отгородили густые сады от пыльной дороги, то можно попасть в самый глухой закоулок.

И Аржоняну знал, как найти здесь нужный им дом.

…Утром, когда сон еще удерживал город в своих липких объятиях и прочно закрытые ставни защищали предутренние сны, беглецы подошли к маленькому домику, спрятавшемуся во влажной зелени утреннего сада, и забарабанили крепкими кулаками в дверь. В доме, похоже, еще спали. Но вот где-то в комнате заскрипели двери, послышался кашель, и у двери послышались быстрые шаги. Заспанный, недовольный голос спросил:

— Кто стучит?

— Свои… Аржоняну.

— Какой Арж…а-а-а… Николай?

Человек за дверью застучал задвижкой и, открывая дверь, забормотал:

— Вот это удивил… Ну и дела. А я думаю, кто это в такой ранний час при…

Распахнув дверь, человек испуганно отступил назад, не окончив свою речь. Толстяк с испуганным удивлением смотрел на одежду Аржоняну, пытаясь свободной рукой закрыть дверь.

Аржоняну засмеялся:

— Что, не узнал? Ну, пускай уже, а то еще зубы сквозняком прохватит, если будешь так долго держать рот раскрытым.

Пили чай и рассказывали друзьям о своих приключениях. Хозяин гостеприимного домика — рабочий табачной фабрики, Вороняну, внимательно слушал рассказ Аржоняну, а потом задумчиво сказал, что дело их плохо. Придется неделю-другую пожить им у Мушатеску. Им же теперь надо паспорта получить и работу найти?

Аржоняну согласился — действительно, чужой хлеб они есть не собираются.

За окнами в утреннем воздухе завыли фабричные гудки…

— Ну, уже шесть часов. Я пошел… Пора… Полезайте пока в чулан и до обеда спите, на улицу выходить не советую.