Гидра - Максим Ахмадович Кабир
– Спасибо, что спасли мальчика, – сказала Галя. – Мы заберем его.
– Не заберете, – ответила старуха.
– Послушайте, он не может торчать в этой избе.
– Мы подождем заката, – произнесла старуха, указывая на жерди с дисками, такими же, как те, что украшали ее грудь и рукава. – Это – обереги. Охотники из пустот меж мирами не видят и не чувствуют нас. Как только Заяц выйдет за круг, они нападут на его след.
– А что случится после заката?
– Охотники соберутся в стаю. Я попробую отправить их обратно в места за мирами. Если предки заступятся…
– Не лучше ли подождать армию?
– Армию? – каркнула Айта. Это был издевательский смешок. – Даже если с материка пришлют кого-то, к тому времени будет поздно.
– Что произойдет? – спросила испуганно Галя.
– Золотарев разбудит старую суку.
– Кого?
Айта достала из кисета щепоть табака, сунула его в рот и пожевала деснами.
– В мерзлоте под Ахероном похоронена заживо сила, которая хочет подчинить себе человечество. У нее много имен. Одно из них – Мать Гидра.
– Богиня?
– Мерзейшая из Старых Богов. Много тысячелетий назад она была наказана физической формой и пленена, и с тех пор взывает из-под мерзлого грунта, из-под толщи речных вод, она ищет того, кто поможет ей пробудиться.
– Кто пленил ее? – спросил Глеб.
– Этого я не знаю. Другие боги? Существа, населявшие планету до нас?
– Я запуталась! Еще в семнадцатом году на месте Ахерона текла река Лена. Боги пришли в наш мир из-за Сдвига. А вы говорите о доисторических эпохах!
– Этому вас учат в школах? – усмехнулась Айта. – Что Старым Богам по сорок лет? Девочка, они существовали всегда. Мир, который вы считаете вашим, – их охотничьи угодья. Они покинули его когда-то потому, что угодья опустели и потеряли для них интерес.
– Но в восемнадцатом…
– В восемнадцатом, – сказала старуха, – могучий колдун по имени Юровский отворил богам врата. Он провел ритуал и принес в жертву царскую семью. Жертвы – это ключ. А Сдвиг – очередной приход богов…
– То есть расстрел императора – причина Сдвига? – Глеб взирал на Айту, потрясенный.
– Не забивайте головы, – отмахнулась старуха. – Сейчас самое важное – Гидра. Первые русские поселенцы объявились тут в семнадцатом веке. Во времена племенных восстаний один сборщик ясака бежал от разгневанных мегинцев в тайгу и случайно напоролся на холм. Такие холмы, пустые внутри, местные называют «булгунняхи». Булгуннях, который сборщик нашел, был особенным. Из его дыры с человеком заговорила Гидра. Она сулила власть и богатства. «Ты станешь величайшим из людей, только освободи меня…»
– Он отказался? – предположил Глеб.
– Нет. Он согласился. Гидра дала ему особых пиявок и сделала носителем. Сборщик вернулся в острог. Он заставил воеводу съесть пиявку, и воевода стал его слугой: юером. Так якуты говорят о живых покойниках.
– Вы хотите сказать, – произнесла Галя, – что Золотарев – вроде того сборщика? А марионетки, как их называет Заяц, – юеры?
– Умная девочка. – Старуха закинула в рот новую порцию табака. – Носитель собирает армию для Гидры. Сборщик превратил в юеров стольника и дьяка, и казаков. Они усмирили восставших и стали приносить богине кровавые жертвы. Царское правительство считало, что они казнят бунтарей. Гидра научила сборщика, как призвать стаю, ее вечно голодных отпрысков. И, конечно, юеры со сборщиком пытались освободить богиню.
– Но у них не вышло, – кивнул Глеб, поглощенный рассказом отшельницы.
– Они не знали, как копать речное дно. А главное, тот, кто пленил Гидру, наложил печать: силы богине вернет жертва. Но жертва особая. Представитель вида, жившего на планете в момент пленения.
– То есть человек не подойдет?
– Только если в его венах течет кровь более древнего существа. – Айта многозначительно посмотрела на Галю. Та побледнела сильнее и интуитивно прижала ладони к горлу, заслоняя шрамы.
– Вот чего не было до Сдвига. – В голосе старухи прозвучали обвиняющие нотки. – Полукровок, слоняющихся по тайге.
– Чем все закончилось? – спросил Глеб.
– Отродья Гидры потерпели неудачу. Посланный местным шаманом воин пробрался в крепость и нашел лишь трупы. Трупы… и чудом выжившего ребенка, девочку, которую он вынес из острога прежде, чем придать то место огню. Это была дочь сборщика. Она выросла и посвятила себя борьбе со злом. Она, а позже – ее дети, внуки, правнуки искали и уничтожали булгунняхи, сжигали сатанинских пиявок.
– Сборщик был вашим предком, – осенило Глеба.
Старуха кивнула.
– На мне прервется род. И это хорошо. Из поколения в поколение мы слабели. Когда-то я сама едва не купилась на уловки Гидры. Земляная сука пролезла в мой мозг, пришлось себя отрезвить. – Старуха хихикнула, растопырила два пальца и свела их, как лезвия ножниц, у своего изувеченного лица. Глеб поморщился.
– Я была плохой хранительницей, – сказала Айта. – Когда в Яму нагрянули строители, я все поняла. Я перелопатила лес, но пропустила один булгуннях. Не сумела помешать Гидре, а она заполучила носителя и юеров. Ее дети снова на воле. Кровь, как и три века назад, удобряет землю и растапливает мерзлый грунт. Они вот-вот достигнут цели.
– И что тогда? – спросил Глеб, холодея.
– Никакая армия не остановит Гидру. Печати, наложенные на нее, дали ей плоть. Но когда печати снимут, плоть обратится в дух и ваши орудия будут бесполезны. Да и как они доставят сюда орудия?
– Но что нам делать? – отчаялась Галя.
Старуха посмотрела на Глеба. От взгляда ледяных глаз ему сделалось не по себе. Показалось, что старуха отворила какую-то дверцу в его черепной коробке и пялится внутрь. Хуже: просунула туда руку и пошарила пальцами.
– Мечтал стать героем? – Мерзкая ухмылка искривила старушечьи губы, вернула отшельнице сходство со средневековыми гравюрами. Это ее видели умирающие от чумы и воины, истекающие кровью на поле брани.
Глеб онемел. В висках стучало: хватит, убирайся из моей головы, старая гадина!
– Будешь героем, – прошелестела Айта. – Живьем или посмертно. – Она стукнула рябым кулачком по подлокотнику и ткнула пальцем в Галю. – Убирайся из тайги, полукровка! Подальше от Матери Гидры, подобру-поздорову уноси шкуру. Гидра, небось, только и думает, что о тебе!
– Мы не уйдем без мальчика, – сказала Галя, удивив Глеба. Что ей, всесоюзной знаменитости, какой-то пацан? Она у Эрмлера снималась, целовалась с Тихоновым, видела Герберта Уэста. Заяц, как и, собственно, он, Глеб, люди – которым она в лучшем случае может оставить автограф…
– О мальчике я позабочусь, – сказала старуха. – И о стае, если предки дадут сил. А ты, герой, береги полукровку. Как свой нос береги, – и старуха засмеялась: звук, напоминающий треск бурелома, сквозь который в человеческий мир лезут монстры.
Глава 27
Командир «Ласточки»,
