Боги и не боги - Кристина Андреевна Белозерцева
Через четыре дня мы въезжали в первый встреченный нами по эту сторону Хребта настоящий город, в смысле, все то же сообщество мрачных, необразованных и плохо одетых людей, но обнесенное по периметру стенами. Все о нем можно было сказать по четырем основным городским объектам: во-первых, центральный комплекс – ратуша с тюрьмой и условный дворец главы города, во-вторых, ристалище, потом, храм Всеединого (я узнала, наконец, как его называют) и Площадь Костров. На ней, как оказалось, в качестве субботнего развлечения жгли заживо колдунов.
Город, как я уже говорила, был окружен стеной метра в два высотой из старого, замшелого камня, кое-где принявшего уже трескаться. Ворота – деревянные, окованные металлическими широкими полосами с тремя тяжелыми засовами – открывались только днем, после восхода солнца. Через эти, Западные, тянулись унылые телеги с сеном, зерном, корзинами и кособокими бочками. Ими управляли запыленные, мрачные бородачи, и, пожалуй, я не смогла бы отличить одного от другого: серая одежда, серые шляпы, спутанные волосы, коричневые от загара лица. Щербатый стражник в грязно-синем плаще, объезжавший очередь, махнул рукой на юг и посоветовал проехать дальше. Всадникам было удобнее въезжать в Южные ворота, хотя пошлина за въезд там чуть выше.
Мы послушались его совета, проблема в том, что проезжать приходилось под знаком Всеединого, изображенным над воротами.
– Ты как? – негромко поинтересовался Эрик, поравнявшись с другом. – Дымиться не начнешь?
– Поехали, – коротко отозвался Дэвлин, – мне это повредить не может.
– Ну как скажешь. А помнишь, как тебя лет десять назад тот мистик пытался освященной водой поливать?
– Это мне никакого вреда не причинило. А вот ты тогда принялся стрелять, не разобравшись, что происходит, и его кровь испортила мне парадный камзол как раз перед семейным ужином. Так что, да, Эрик, тот случай я прекрасно запомнил.
– Мистик, трущийся с разбойниками, – наставительно поднял вверх указательный палец авантюрист, – хреновый мистик! Так что я совершил доброе дело.
А тем временем мы въехали в ворота.
– Господа рыцари, – чуть поклонился стражник, более худая копия первого, – пожалте сюда, вот так, да. Издалека?
– Путешествуем, – изобразил улыбку авантюрист.
– Наниматься к князю, небось, для турниров-то еще рановато, – ответил на улыбку парень, почесав бороду, – а князь-то хорошо платит.
– Отрадно слышать.
– С вас три серебряных, – перешел он к деловой части, покончив лирикой.
Монеты, благодаря напавшим на нас накануне разбойникам, были уже местные, так что вопросов не возникло. Стражник поглядел на нас, будто сначала что-то забыл, а потом вспомнил.
– А! Добро пожаловать, господа рыцари!
От ворот к центру города, названия которого мы пока так и не узнали, вела довольно широкая улица, на которой могли разъехаться две кареты. Пешеходы теснились к серым стенам двух- и трехэтажных домов, и ни цветка в горшке, ни магического фонаря, ни резного балкона. Зато везде тяжелые ставни и окованные, запертые двери. Копыта лошадей звонко цокали по булыжной мостовой, я посмотрела вбок, уходящая между домами кривая улочка уже не была замощена, видимо, эта роскошь только для центральной дороги. Именно по ней мы и добрались до Площади Костров.
Ощущения от этого места были премерзкие, поэтому я закрывалась эмпатически, как могла, и сидела в деревянном трактире в состоянии «ничего не слышу, стараюсь не смотреть и делаю вид, что это все вообще не со мной происходит». Но Дэвлину приходилось в городе еще неприятнее, чем за его стенами. Эрик, видимо, тоже это понимал, потому что выбрал трактир именно здесь – немного остаточного фона ужаса и чьих-то мучений, похоже, сходило нашему инфернальному другу за сбалансированную смесь плотного обеда и неплохого обезболивающего.
Можно было вовсе не заезжать сюда, но нам было необходимо разжиться хоть какими-то картами, и узнать, что находится дальше по дороге.
Трактирщик, краснорожий, чуть косящий мужик с торчащими рыжими усищами и нездоровым блеском в глазах, предложил в дополнение к комнате забронировать столик на небольшой деревянной веранде на втором этаже прямо над входом – вечером по расписанию ожидалась очередная казнь. Авантюрист с энтузиазмом согласился, однако перекусив, они с Вэлем быстренько смылись, как привидения при первом крике петуха, видимо искать местный криминалитет, с целью наведения мостов и добычи информации. Пусть их, Эрик был в своей стихии, а снежный эльф просто был жутко любопытным и впитывал все новое, как губка. Вообще все. Как-то в Замке я застала их за тем, как авантюрист учил альфара вскрывать сейфовый замок.
Десятый нашел в местной лавке какой-то хитрый минеральный порошок для полировки холодного оружия. Изумился, так как в Ойкумене технология его производства была давно утеряна, а разобравшись, обрадовался и ушел наверх в комнату – «правильно» точить мечи. А какие глаза были у продавца, когда «тупой огр» внезапно от восторга пошел сыпать специальными терминами.
– Мы его дрессируем, – скромненько потупившись, пояснил авантюрист, бочком выталкивая химерика с покупками из темного маленького магазинчика, – почти читать научили.
В итоге мы остались вдвоем с демоном.
Дэвлин потягивал вино, сидя за угловым столиком веранды. «В любой забегаловке должно быть место для подозрительных типов» – как сказал, уходя, Эрик.
Вообще, людей на веранде набилось приличное количество. Большинство из них не снимали комнат, просто пришли полюбоваться чудесным видом на казнь с балкончика. Были какие-то мужчины в доспехах и при оружии, небольшой отряд городской стражи в уже знакомых нам грязно-синих плащах, занявший сразу два грубо сколоченных стола, несколько хорошо одетых по здешним меркам женщин. Это значит, что их длинные тяжелые платья оказались не залатанными и пестрели более яркими цветами, а на шеях красовались ожерелья из прозрачных камней. Головы они закрывали плетеными сеточками, удерживающими длинные тонкие платки. Роскошь!
Большинство присутствующих платили не за столы, а просто за места, так что разношерстная толпа вокруг гудела, запивая новые знакомства первыми кружками пива и сидра. Значит, скоро все это пространства наполнится еще и запахом перегара. Крыши не было, только деревянный настил пола, огороженный плохо оструганными перилами. Никаких скатертей, никаких вилок, вместо тарелок – деревянные доски или снова – большие ломти ржаного хлеба. Солнце давно скрылось за домами, так что рыжий неверный свет от масляных фонарей на столах превращал лица людей в оскаленные
