Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
– Наверно, особой нужды семья не испытывала. Комбинатовское начальство с домочадцами жили в новеньких коттеджах, построенных в красивом месте – на небольшом пригорке, среди березовой рощи – ее не стали вырубать. На краю открывался великолепный промышленный пейзаж – ТЭЦ, электросталеплавильный, литейный, листопрокатный цеха, котельная, первая домна. Разворачивалось гигантское металлургическое производство… После рощу все-таки изничтожили и возвели жилой квартал – Коммунистический – в просторечии звучит очень обидно – Коммуздяки.
– Ну, да. Бабушка до сих пор живет в Коммуздяках – там наш семейный дом. Первые коттеджи из шлакоблов никто даже помнит.
– Почему же, Максим Маратович? В музее сохранились воспоминания. Как жили партийные вожди и хозяйственники. Я приведу интересную подробность, что пришла сейчас на ум. На строительстве комбината практически не применялась техника, не считая нескольких полуторок. Все вручную да на конской и верблюжьей тяге. А для начальства и ценных специалистов имелись два или три автомобиля «Форд». Иннокентий Павлович с супругой и дочерями ездили как короли. Уже тогда жили при коммунизме. В Коммуздяках.
– Мне что, извиниться за поездки моего прадедушки?
– Не обязательно. Это представляет исторический интерес. И еще то обстоятельство, что основная масса рабочих вплоть до пятидесятых годов жила в саманных бараках и даже в землянках. Так жила моя семья… Но сегодня я пришел поговорить о вашей.
– В отличие от вас, я не историк. Прадед давно умер – и пусть спит спокойно. Его не воскресить. Автомобиль тоже не уцелел. Старые коттеджи снесли. Ничего не осталось – и у вас ничего нет. Я не испытываю желание беседовать, Порываев. Это ясно?
– А придется!
– Да почему же?
– Потому, что переквалифицировавшись из институтского ученого в политика, вы превратились в публичное лицо. Вы сами добровольно подставились под свет софитов общественного внимания. Превратились в цель – для ваших оппонентов, журналистов и прочих заинтересованных сторон. Если у вас и вашей семьи имелись какие-то детали, которые вы не хотели бы афишировать – об этом нужно было думать заранее. Теперь поздно, Елгоков.
– Нет ничего такого! У вас бурная фантазия. Кстати, мне безразлично, обнародуете ли вы факты поездок моего прадеда на Форде. Я переживу.
– Полагаю, что переживете. Иннокентий Елгоков – почетный гражданин города Кортубина. Это только вам в плюс будет. И вашему Правому Блоку – ему даже гораздо выгодней. Наличие в либеральной команде Чигирова человека с фамилией Елгоков позволит смягчить отдельные крайности, привлечь традиционный электорат – да хоть работников комбината. Вы для них – свой.
– Видите, как все прекрасно складывается. И даже ваша «Цена стали» нам поспособствует.
– Если бы все складывалось так, а не иначе, то мне не пришлось бы обратиться к господину Чигирову со своими соображениями. Я прежде пришел к нему.
– Вы? Зачем? Что за дурацкая конспирология? По какому праву вы обсуждаете меня за моей спиной?
– Не обсуждали. Я лишь кратко посвятил господина Чигирова в суть вопроса. А он сказал, что правильней и честней будет изложить вам напрямую. И я пришел!
– Чудеса, да и только. Но я не в восторге. Рассказывайте, Порываев, рассказывайте. Напрямик.
– Я не могу так в лоб. Это касается истории вашего семейства. Однако не только вашего. И дело не в том, что вы станете политиком из демократического лагеря. Именно, что лагеря, ха-ха!.. Учитывая, что ваши достойные предки сплошь были коммунистами… Вашему прадедушке и прабабушке бог не дал сыновей?
– Гм… Вам какая забота?
– Правильно. Только дочери. Звали их Марьяна и Юлия. Старшая дочь умерла молодой? Почему умерла?
– Потому, что умерла. Люди всегда умирают. Судьба такая.
– Короткая, трагичная судьба. Младшая, Юлия, вышла замуж за молодого рабочего Тубаева. Неравный брак. Елгоковы изначально принадлежали к комбинатовской аристократии. Рассекали в Кортубине на Форде. Молодой же Тубаев был из крестьян – как и многие мобилизованные на стройку из ближайших деревень. Скорее всего, даже неграмотен. Но правильного происхождения и политически благонадежен. Это у Иннокентия Павловича в анкете значилось, что из потомственных дворян, и еще можно было нарыть порочащие связи со студенческих лет – общественная жизнь в Петербургском институте шумела и бурлила, лопались пузыри, собиралась разношерстная публика – там и эсдеки, кадеты, эсеры, поэты, монархисты и анархисты и просто алчущие знаний. После революции образовались непримиримые лагеря – и здесь лагеря… Весомые причины у старого Елгокова были для переезда на Урал…
– Да, вы историк, Порываев. Хорошо подготовились к разговору.
– Тубаев работал бетонщиком на строительстве доменной печи. Многотиражка «Трудовая вахта» писала о бригадире ударной бригады Прове Сатарове и его товарищах, в том числе и о Тубаеве. Когда задули первую домну, то из первого же кортубинского чугуна отлили бюст Ленина и памятные знаки для особо отличившихся работников. У вас в семье сразу двое получателей таких знаков – старший Елгоков и его зять Тубаев. Ваша бабушка Юлия Иннокентьевна направляла молодого мужа – он закончил ФЗУ, затем металлургический техникум, сделал карьеру на комбинате, пройдя путь до начальника основного цеха.
– Достойная жизнь. Маленькая ремарка к вашему выступлению – дедушка умер в восемьдесят четвертом, то есть почти тридцать лет назад.
– Я тогда работал на комбинате. Был лично знаком с Василием Петровичем Тубаевым. Могу сказать о нем только хорошее… Итак, младшая дочь Елгокова вышла замуж, родила детей и до сих пор здравствует. Уж Юлия Иннокентиевна заслуживает самого искреннего восхищения.
– Странно от вас это слышать. Ведь с вашей точки зрения, мои предки приложили максимум усилий для становления тоталитарной системы. Вы это ясно осознавали.
– Осталось уточнить последнее, Максим Маратович. Ваш отец, Марат Григорьевич Елгоков, был сыном старшей сестры Марьяны, а не Юлии? правильно? Он рано осиротел, и его еще ребенком взяла на воспитание тетя Юлия. Марат вырос в ее семье, среди ее детей, считал ее своей матерью, а вы относитесь к Юлии Иннокентиевне как к родной бабушке, но она вам – двоюродная, если подходить формально. Марат никакой не Тубаев – он носил девичью фамилию матери. Запутанная ситуация, не считаете?
– Ах, вот оно что! Вы откопали эту давнюю историю и решили, что она вызовет интерес? или даже скандал?
– Упаси Бог! Я, конечно, понимаю, что Елгоковы – это сливки кортубинского общества. Часть здешней легенды. Советской легенды о комбинате. И ничто и никто не может пошатнуть ваш семейный пьедестал – даже эпизод с рождением старшего внука Иннокентия Елгокова. И потом, в наше время кого смутит ребенок у незамужней матери? Хотя, конечно, следует признать, что до войны патриархальная мораль сохраняла свою силу и даже причудливо сочеталась с коммунистической
