Год 1914-й. Пора отмщения - Александр Борисович Михайловский
- Вопрос с книгами можно будет начать решать в мире сорок первого года, - сказал я. - Там будет множество брошенных перед немецким нашествием районных и городских библиотек, а также прочих учреждений культуры, которым все равно гореть, ибо арийские завоеватели уничтожат все на своем пути. Там, я думаю, можно будет найти всю классику в новой орфографии и произведения советских авторов довоенного периода, а все остальное придется добирать в более высоких мирах...
- Скажите, Сергей Сергеевич, - перебил меня товарищ Давыдов, - вы что, теперь не собираетесь отражать немецко-фашистское вторжение, раз говорите о прошеных под вражеским натиском учреждениях культуры?
- Собираюсь, - уверенно ответил я, - но, помимо моих твердых намерений остановить и уничтожить германских людоедов, имеются три объективных обстоятельства. Во-первых, неизвестно, на каком этапе начального периода войны Небесный Отец впустит мня в тот мир. Быть может, к тому времени мне останется только хватать за хвост безнадежно убегающее время. Во-вторых, в моей армии где-то двести тысяч кадрового состава, которые можно использовать в этой операции, плюс средства усиления, Красная Армия имела в первом эшелоне полтора миллиона бойцов и командиров, а вермахт напал пятью миллионами солдат и офицеров, дополнительно имея три миллиона в резерве и в составе оккупационных гарнизонов. В Прибалтике и Белоруссии у советской стороны рухнуло все и сразу - как за счет подавляющего перевеса сил противника, так и из-за того, что командующие там оказались полными придурками или предателями. Ну кто еще мог придумать в самый канун войны приказать снять с боевых самолетов пушки и пулеметы, а в наземных войсках изъять из частей и сдать на склады боеприпасы, оставив по паре ящиков снарядов на орудие и по нескольку патронных пачек на бойца? На Украине было получше, но и там хаоса хватало. Пока все не устаканится, местное советское командование будет мне скорее помехой, чем подмогой, при этом моей главной задачей будет разрезать гигантского германского слона на порционные куски и сожрать их по одному, начиная со знаменитых танковых групп. В-третьих, перед войной и в самом ее начале высшее советское руководство было охвачено иррациональным безумием, выражающемся в лозунге «малой кровью, на чужой территории» и только поражение в приграничном сражении выбило из него эту дурь. На первом этапе я буду биться не за территорию, а за советских бойцов и командиров, составлявших войска первого стратегического эшелона, чтобы они не сдохли в германском плену от голода и издевательств, а получили возможность оправиться, переформироваться и снова вступить в бой. А еще я буду биться за то, чтобы германские войска, вырвавшиеся к Днепру, оказались отрезаны от своих тылов. Мне потребуется сделать так, чтобы по железным дорогам к ним не смог проехать ни один поезд, а по шоссе - ни один грузовик. И вот тогда, заново смешав карты, я начну игру по своим правилам, и горе будет тем, кто пошел на Восток в завоевательный поход за поместьями и славянскими рабами.
- Ваша программа мне понятна, - немного подумав, сказал товарищ Давыдов. - Должен сказать, что я наслышан о том, как вы громили армию Батыя, и вижу в ваших планах подобие той операции.
- Разница только в масштабах и рельефе местности, - сказал я, - а во всем остальном серые крысиные орды безумца Адика вызывают у меня точно такую же ярость, как и тумены от рождения не мытых монгольских нукеров. Но сейчас это разговор не к месту, потому что изначально я хотел говорить на несколько иную тему. В четырнадцатом году, где я сейчас оперирую, имеется человек, которого «по паспорту» зовут Джон Гриффит Чейни, а широкая публика знает его как Джека Лондона. Сейчас этот американский писатель романтическо-социалистической направленности потерян, жестоко сбит с толку и запутался в долгах, а кроме того, тяжело болен, и, чтобы заглушить терзающие его адские муки, постоянно прибегает к помощи морфия. Сергей, как вы думаете, когда мы вернем ему здоровье и избавим от алкогольной и наркотической зависимости, найдет этот человек свое место у вас в Аквилонии или нет?
- Знаете что, Сергей Сергеевич, вы действительно когда-нибудь станете хорошим императором, потому что вот так, походя, делаете людям воистину царские подарки, - сказал Сергей, и я чувствовал, что он не лукавит, а говорит от души. - Мы примем этого человека как своего и, если он захочет, дадим ему место в своем Совете. Ведь он - один из тех, кто сделал нас такими, как мы есть - героями, способными уйти за горизонт и там построить новый прекрасный мир.
- Товарищ Серегин, - сказала Сати Бетана, - если этот человек согласится, то вы можете отправлять его к нам без предварительной медицинской обработки, ибо наша лечебно-диагностическая аппаратура цивилизации пятого уровня и два врача первого класса доктор Авило Аарон и профессор медицины Чиек Ден способны справиться с любыми мыслимыми и немыслимыми человеческими заболеваниями. Ведь и на флот, и в дальние экспедиции медиков отбирают только лучших из лучших.
- Ну хорошо, - сказал я. - Давайте не будем откладывать этого дела в долгий ящик, а то вот закипят у меня кастрюльки на плите, и будет мне потом не до Джека Лондона. Но идти так в гости всем колхозом мне кажется неудобным...
- А паччему? - спросил Коба. - Если вам, товарищ Серегин, удобно заваливать в королевские гостиные, пинком раскрыв дверь, то нет причины, по которой вы не могли бы прийти к этому Джеку Лондону всей нашей компанией. Быть может, мы с Ольгой тоже хотим взглянуть на американского писателя социалистической направленности в его естественной среде обитания...
- Да, - подтвердила Ольга Николаевна, - я тоже читала некоторые рассказы мистера Лондона, и этот человек мне очень, очень интересен.
- Я тоже хотел бы присоединиться к этому визиту, - сказал Ильич. - И хоть я уже давненько вышел из того возраста в котором взахлеб читают приключенческие рассказы, мне этот человек тоже интересен.
- В таком случае, - сказал я, - отправляемся прямо сейчас. Настроение боевое, форма одежды походная; всем, кто не владеет английским языком, я выдаю переводящие амулеты. Держитесь крепче, товарищи. Следующая станция
