Продавец времени - Евгения Витальевна Кретова
– Ты будешь молчать. – Прошипел, отчетливо проговаривая каждый звук. – Ты не станешь звать сестер, ведь любая из них может занять твое место. А разговор у нас с тобой будет до-олгим и непростым. И тем сложнее он будет для тебя, чем больше станешь отпираться… – он дождался, чтобы мара посмотрела на него. – Мне нужен секрет золотых жил. И я получу его, от тебя ли, от любой из твоих сестер – не суть. Сегодня ночью или через неделю.
Он резко отпустил клетку, от чего мара больно ударилось о прутья плечом. Опустив от обожженного солью лица ладони, она посмотрела на юношу с холодной ненавистью, но не проронила ни слова.
Лесьяр понял ее молчание. Кивнул:
– Желаешь отпираться. Ну что ж… Твоя воля. Запасы обычной соли у меня немалые, сама ведаешь, а особой принес от погоров еще больше. А погорская Соль какая, о том ведаешь?.. Да есть и другие забавы, что понравятся тебе не меньше… Я заставлю тебя говорить.
Он спустился с приступка. Деловито убрал со стола короб, отставил его к стене, стряхнул с поверхности пыль и мелкий мусор, брезгливо стер тряпицей слизь, оставленную марой. Подумав, бросил тряпицу тут же, под стол, словно будучи уверенным, что она ему еще пригодится. Он чувствовал, что мара наблюдает за ним. Видит, как он снимает с полок короба с солью и другими снадобьями, каждое из которых не способно убить ночную тварь, но изрядно ее помучает. Как деловито раскладывает на столе, да так, чтобы мара могла видеть, что ей уготовано. Идеи приходили к аптекарю она за другой, и по тому, как у пленницы учащалось дыхание, догадался – он выбирает правильные средства. Мара боится соли, боится солнца, боится всего, что пропитано ими. Были у него и другие растения, что впитали ярилину мощь. Были и морские диковинки – мелкие ракушки, собранные со дна и перемолотые в мелкий песок, их он на маре испробует впервые.
– Что ты хочешь, аптекарь? – обреченно прохрипела мара.
Лесьяр, не оборачиваясь и не прекращая подготовку в пытке, бросил:
– Я сказал тебе. Секрет золотых жил, ты здесь из-за него. Скажешь, что это и как собирать их да как пользоваться, отпущу.
Мара прищурилась. Лицо ее распухло и по выражению теперь нельзя было понять, что она думает. Длинные и когтистые пальцы подрагивали. Она рассматривала их с долей грусти. Посмотрев в сторону болота, из которого Лесьяр приволок ее, едва слышно вздохнула:
– Не могу я сказать тебе.
6
Время тянулось так долго, что цветные стеклышки-павлиньи перья, тянувшиеся от окна к противоположной стене, добрались до нее и стали медленно меркнуть. Неждана старалась не шевелиться, сидела, вжавшись в скамью – тогда зайцы почти забывали о своем задании следить за ней и замолкали. И тогда Неждана могла слышать громкие мужские голоса – один резкий, второй – низкий и певучий. Резкий голос звучал требовательно, словно хотел получить решение прямо сейчас. Неждана узнала властные интонации отца. Он нервничал и определенно злился. Волхв отвечал ему спокойно, убедительно.
Дважды в гостевой зал заглядывала Ядвига, предлагала спуститься в кухню и поесть. Неждана оба раза с раздражением отказывалась. Тогда Ядвига принесла обед в гостевую комнату. Княжна мельком взглянула на поднос и отвернулась, надеясь услышать хоть что-нибудь ценное.
– Отведай, – настойчиво попросила Ядвига и придвинула поднос к Неждане, чуть толкнув его на лавке. Неждана отмахнулась. Но на ее резкое движение оживились деревянные зайцы, затопали, заголосили с утроенной силой, окончательно заглушив то, что происходило в опочивальне матери.
Неждана зло глянула на Ядвигу. Схватила кусок хлеба с подноса, залпом выпила крынку молока. С шумом вернула ее на поднос.
– Все, иди! – махнула рукой, чтобы прислужница ушла.
Та неодобрительно покачала головой и тихо вышла в проходные сени. По лестнице постучали ее каблучки и через мгновение стихли в нижней горнице.
Зайцы голосили на десять голосов. Княжна не выдержала, прикрикнула:
– Да тихо вы!
В этот момент распахнулась дверь опочивальни, на пороге появился смурной отец. Княжна вскочила. Посмотрев, как дочь не может сладить с игрушками, князь вздохнул:
– Видишь, с побрякушками не сладила, а с Гостомысловым внуком говоришь сдюжишь, – отозвался с укором.
За его спиной появился волхв. Князь пропустил его. Старик, опираясь на кривой посох, неторопливо пересек гостевой зал и вышел в сени, не удостоив юную княжескую дочь и взгляда. Олег засобирался за ним, направился к выходу. Неждана преградила ему дорогу.
– Что… – девушка осеклась, потупила взгляд. Но лишь на мгновение. – Что вы там делали? Так долго.
Отец смотрел на нее долго. Так долго, что княжна решила – не ответит. В глазах князя сомнение сменилось жалостью, жалось – виной. Но и она потухла под горящим взглядом дочери. Он разомкнул губы, чтобы ответить, но снова смолк. Положил тяжелую ладонь на плечо дочери. Неждана почувствовала, как к горлу подступил противный комок, как он перехватил связки, не позволяя сказать и слова. Опустив голову, сглотнула его.
– Отец… Я знаю, о чем ты молчишь, но не надо, – она снова подняла на него покрасневшие, припухшие от невыплаканных слез глаза. – Ей лекаря надо. Если надо, то и заморского. Если надо, то отвезти к нему. Она же встает…
– В полнолуние, – напомнил князь.
– В полнолуние, да, но встает же. Значит, не мертва. Значит, может выздороветь… Стоит только найти средство.
– И не узнает даже тебя, свою дочь, кровь от крови своей, плоть от плоти своей, – еще жестче напомнил отец.
Неждане пришлось снова опустить голову, на этот раз – чтобы спрятать слезы, те предательски скатились по щекам, сомкнулись ручейком на подбородке, упали тяжелыми каплями на грудь девушки. Отец похлопал ее по плечу:
– Пустое это, дочь… Не мучь ни себя, ни ее… ни меня. Все решено.
У Нежданы сердце упало, зашлось от страха и замерло. В груди стало холодно, как будто сердце оказалось на ледяном морозе, под жестоким ветром, и тот выстудил из него все живое тепло.
– Ч-что решено? – прошептала беззвучно.
Отец посмотрел строго:
– Завтра я объявлю, что возьму новую жену. До первых заморозков свадьбу сыграем.
Неждана стояла и не верила тому, что слышит – отец возьмет новую жену, а как же…
– А как же мама?
Олег отвел взгляд, скулы стали острее и жестче.
– Поедет в скит…
Щеки княжны вспыхнули, взгляд метнулся к двери в проходные сени, за которым скрылся черный волхв, ноздри схватили ставший плотным и пропитанным неприязнью воздухом:
– К нему? К Черновцу? Да он сгноит ее в Пустоши! Лучше сразу убей ее, чтобы не мучалась!
Неждана с ужасом представила, как мать очнется ото сна в очередное полнолуние и обнаружит себя в темной келье, на жесткой холщевой подстилке отшельницы, в жалком рубяще. «Это убьет ее».
Отец будто прочитал мысли дочери, полоснул взглядом:
– Будет так, как я сказал.
Сбросив с плеча дочери руку, он стремительно направился к выходу, Неждана бросилась за ним, вцепилась в рукав и повисла на нем. Ткань под ее весом с хрустом разошлась. Девушка перехватила руки, вцепилась в заручье, рухнула на колени:
– Не губи ее! Позови лекарей! Только о том молю!
Отец посмотрел на нее не то с жалостью, не то с холодным презрением, выдернул руку – княжна, потеряв опору, рухнула на бок.
– Поздно, княжна. Решено.
7
– Не скажешь?
Мара, злобно сверкнув глазами, отвернулась.
Лесьяр почувствовал, как по телу – от горла, перехватывая дыхание, к кончикам пальцев разлилась волна разочарования. И – словно выключили в голове свет – из нее исчезли все мысли, чувства, кроме одного – ледяного бешенства: все зря. Зря ставил ловушки, зря бродил по болотам, зря тащил на своем хребте эту тварь – она никогда не выдаст своих тайн.
А сам он не мог их разгадать.
Золотые жилы он обнаружил давно, еще в детстве. Нашел, хотел рассказать Яге, воспитывавшей его.
