Ельник - Ульяна Ма
– Да. И если доберетесь до широкого коридора в левом крыле дворца на третьем этаже и зачистите его, сообщите мне.
Откланявшись, чумазые и вооруженные вилами, лопатами, мотыгами мужчины покинули комнату. Подпирать ее не стали, а оставили двери открытыми нараспашку. Марк сел обратно к Аглае и стал ждать, когда у Хьяля появится работа, но подсвечник далеко не убирал.
– Удивительные вещи, – сказал долговязый мужчина в балахоне. – Еще вчера я разговаривал с Якером, стражем около моего кабинета. А сегодня… о, юноша, а вас я не знаю.
Он обратился к Марку. Марк встрепенулся и был готов сказать что угодно, что велит Мама, но княгиня опередила его слова.
– Арай, помнишь, у покойного князя была излюбленная служанка? – лицо ее спокойное, уставшее, даже выглядело старше, чем есть на самом деле. – Это их сын. Марк.
– О, как любопытно! – Арай развел руками и, будто сломавшись напополам, наклонил свое длинное худое тело к Марку, излишне близко заглядывая в его лицо. – Наследие князя нельзя назвать богатым, но дети… как бы выразиться точнее…
– Породистые? – горько усмехнулась княгиня. – Верное слово, не стесняйся. Сварг, Лада – прости ее Всежива – и этот подобрыш – все как один зеленоглазые мраморные статуи, только на месте им не стоится.
– Кроме Мары. Какая ирония: самая спокойная дочь подверглась такому ужасному событию. Эта ночь…
– Не вижу здесь иронии, – сухо прервала его княгиня.
Арай замолчал. Растерянно посмотрев по сторонам, он понял, что присесть ему некуда: Виктор расположился в привычном месте, у стены на полу; Марк и Аглая заняли постель, а Хьяль, удостоверившись, что Рагнеда не собирается присаживаться, устроился в кресло, которое теперь стояло у самого входа.
Долго ждать не пришлось. Один из мужчин в скором времени привел двух девушек с опухшими посиневшими лицами, полностью закутанных в одни только простыни. Их длинные косы растрепаны, они дрожали от холода и сторонились всех вокруг.
– В правом крыле, как вы сказали, госпожа, никого больше нет. Тут вообще никого нет; мы думаем, что все где-то в погребах или там, где вы обычно обедаете. Ну и предполагаем, что в левом крыле какая-то осада или вроде того. Стопились стражники, обложились стульями и столами со всех сторон. Мы близко не подходили, но планируем как-нибудь приодеться в доспех, подслушать… Больно их много, госпожа, все трезвые, вооруженные.
Княгиня жестом велела Марку и Аглае покинуть постель. Усадив на нее девушек, она дала им свой платок и одобрительно кивнула лекарю, чтобы он их осмотрел.
– Спуск в погреб в самом конце правого крыла, у выхода в сад есть дверь. Обеденная в центре, где спуск по широкой лестнице и направо. Возьмите мужика посмекалистей, переоденьте… в это.
Княгиня кивнула на мертвого стражника с проломленной головой, которого новые помощники предусмотрительно оттащили подальше в коридор, чтобы не пугал своим обмякшим видом. Правда, на нем один только нагрудник и портки, но в таком положении сойдет любой арсенал.
– Стало быть, шпионить придется? – мужчина переминался с ноги на ногу. Да, шпионы из простых деревенских работяг никакие: сразу выдавали себя манерой держаться и говорить.
– Переоденьтесь, изобразите пьяницу, опоите этих, в конце концов! – княгиня поманила к себе Марка. Рядом с Хьялем, Аглаей, помогавшей ему, и обнаженными израненными девушками он чувствовал себя лишним. – Выведайте, что с моей дочерью. Дальше решим, что будем делать. Найдете меня в кабинете в том самом широком коридоре. Дверь будет открыта.
Княгиня вышла вслед за «гонцом». За ней семенил Марк, а Виктор, поздно очнувшись от полудремы, поспешил поравняться с Рагнедой.
– Госпожа, какой вам кабинет? Вам бы вздремнуть…
– Посплю, когда моя дочь будет в безопасности. А безопасности не будет, пока я не пойму, откуда растут ноги у этого кошмара.
Впереди показалась груда тел. Кровь насквозь пропитала и без того красный ковер, сделав его темным. Видно, как мужчины стаскивали сюда людей в доспехах, но чуть поодаль от них лежало грузное женское тело, в котором Марк узнал знакомую женщину. Ту самую, которая стирала его вещи и разрешила переночевать в покоях у Мары…
– Галая, – княгиня остановилась, взглянув на ее обмякший беспомощный труп. – А где же голова? Виктор, найди-ка голову.
Рагнеда невозмутима, а вот советник посинел в мгновение, а его глаза начали бегать от стенки к стенке. Он оцепенел и боялся пошевелиться, глядя на сложенные трупы и огромное тело старухи, напоминающее гору.
Марк вспомнил слова Мамы о чем-то мягком, что катится по полу и прячется в цветы. Он заметил черно-бордовый след, ведущий к вазе с каким-то уже подсыхающим цветком. Заглянув за него, он обнаружил голову со знакомым старым лицом. Она лежала на щеке, ее морщины свисали к полу, как будто жидкое тесто. Марк отвел взгляд: внутри него словно копошились мерзкие толстые черви, так и жаждущие вылезти наружу через рот.
– Здесь, – он кивнул за цветочный горшок.
Княгиня размеренным шагом двинулась к цветку. Ее каменное выражение лица не менялось ни от вида тел стражников, ни от вида головы няни. Медленно склонившись и аккуратно подобрав полы сорочки, чтобы не испачкать ее в луже холодной крови, она протянула руку и аккуратно, словно маленькое живое существо, подняла голову Галаи за седые редкие волосы.
Марк отвернулся. Его переполнял ледяной ужас, оседающий в груди. Но Рагнеда беспристрастна и холодна, как камень под коркой льда. Она так же аккуратно положила голову няни рядом с ее телом и какое-то время еще смотрела на ее труп. Виктор и Марк словно вросли в пол, наблюдая за молчаливым и ужасающим действом.
«Старая княгиня видела смерть. Молодая княжна видела смерть?».
– Она служила при дворе всю свою жизнь. В юности мы даже были подругами. Ей, и только ей, я доверяла присматривать за моими детьми. Сначала за Сваргом, потом за Ладой, затем – за Марой, – Рагнеда посмотрела в глаза Марку. Озерца ее серых глаз влажные и блестящие. – У нее есть взрослый сын в Руяне, речной крепости. Нужно будет послать ему весточку и похоронить с почестями.
Они шли в молчании. Марк смотрел на ровный стан Рагнеды, идущей впереди; на ее темные седые волосы, собранные в растрепанную крученую косу; на ее плотную льняную сорочку, больше напоминающую лаконичное изящное платье; на ее высокую, изящную шею, не свойственную пожилым женщинам. Снаружи Рагнеда всегда казалась крепкой, как еловый ствол. Она оказалась еще крепче внутри.
Кабинет – просторное помещение, залитое тусклым зимним светом из панорамного окна. Марк сощурился:
