Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова
Хедль давным-давно приручил больших воронов, которые свободно летали по разным землям, наблюдали за жизнью всех обитателей, нигде не задерживались и никаких целей не имели. Хедль подозревал, что облик воронов выбрали для себя какие-то древние духи, которые чудом уцелели во времени.
Однажды колдун застал одного такого ворона с серебристым клювом на болоте. «Что ты делаешь здесь?» — мысленно задал вопрос Хедль. Ворон посмотрел на колдуна и послал ему ответ: «Изучаю. Когда-то тут не было болота, а сейчас такое интересное место получилось… Я рад, что я здесь. Облик птицы довольно хлопотный, но есть и преимущества. Крылья, например, мне очень по душе…»
Так Хедль и ворон стали общаться. Они часто встречались на болотах, подолгу смотрели друг на друга, вместе бродили по узким мшистым тропкам и разговаривали. Это не были привычные нам беседы, когда один спрашивает, другой отвечает, и оба поддерживают какой-то общий разговор. Нет, это было иначе. Ворон или Хедль могли идти рядом молча, а потом вдруг кто-то из них мысленно произносил что-то. Это были просто отдельные фразы, какие-то размышления, воспоминания. Они постепенно привязались друг к другу. Ворон знал, где живет Хедль, иногда прилетал к его дому и поджидал его, пристроившись на ближайшем дереве.
Хедль кое-что узнал от этого ворона. Во-первых, он был не один такой. Этих духов в птичьем облике оказалось несколько. Когда-то очень давно они жили в разных землях, которые хранили и изучали. Они ведали разными знаниями, общались с природой, могли вдруг стать невидимыми, умели читать мысли и мгновенно перемещаться куда захотят. Они много чего знали, в том числе как подчинять себе время. Однако эксперименты со временем для многих из них ничем хорошим не закончились, а потом одна эпоха закономерно сменилась другой, какие-то духи растворились в пространстве, какие-то стали навсегда невидимыми хранителями лесов, рек и гор, а какие-то сами стали лесом, горами и реками. Лишь несколько из них правильно разобрались с магией времени и не пробежали по жизни с бешеной скоростью, а стали почти бессмертными, постоянно добавляя и добавляя себе жизненной силы.
Когда один внешний облик дряхлел, они без сожаления расставались с ним и выбирали себе другой. Так они воплотились в воронов, и в этом облике их знали многие маги. Встреча с вороном обычно не радовала местных колдунов и знахарей, они воспринимали этих странных птиц как предвестников чего-то неприятного и даже опасного. При виде ворона настроение мага чаще всего портилось, он ощущал тревогу и думал о том, как избежать следующих встреч с этим существом. Это имело под собой определенные основания: вороны действительно наблюдали далеко не за всеми. Обычно их интересовали те, кто чем-то выделялся среди других, нарушал каноны и обходил запреты. Иными словами, воронов привлекали незаурядные личности, способные на смелые поступки. Они с интересом наблюдали за ними, симпатизировали им, но и всячески старались уберечь от ошибок и защитить.
Такие волшебницы как Чаромира и Феерина, конечно, привлекали внимание этих духов. Однако сами волшебники воспринимали воронов как нечто опасное и угрожающее. Действительно, это очень некомфортно, когда кто-то наблюдает за тобой, пусть даже и из интереса. У воронов была какая-то своя, не очень понятная логика, они считали себя уцелевшими хранителями мировой гармонии, сами себя назначили защитниками сильных интересных личностей.
Хедль знал, что эти вороны заинтересуются Чаромирой. Она всегда была очень смелой. Она запросто нарушала любые нормы, шла только за зовом своего сердца, была невероятно свободной и часто оказывалась непонятой другими. Конечно, ворон захочет дружить с такой колдуньей. Свобода притягивает к себе, она сияет факелом в темноте и привлекает заблудившихся, которые хотят выйти к свету. Чаромира не только несла в себе этот свет, но и умела быстро разжечь его в других. Она не боялась этого, как не боялась вмешиваться в ход событий, менять их по своему усмотрению…
Хедль погладил бороду и задумался. Он вспомнил, как когда-то мысленно спросил ворона: «А есть ли судьба?» «Есть» — ответил также безмолвно ворон. «Но ее можно менять» — подумав, добавил он. «И каждый может изменить свою судьбу?» — спросил тогда Хедль. «Каждый» — ответил ворон.
Хедль шел себе и шел по тропинке вдоль болота. Рядом что-то хлюпало, иногда вскрикивала какая-то птица, болота жили своей жизнью, не приглашая в нее никого. Хедль продолжал вспоминать. Когда-то в его избушке поселился попугай Кресс. До этого он жил на Холмах у Чаромиры, но потом оказалось, что диковинная птица не так уж проста. Чаромира тогда говорила, что это лишь экзотический питомец, почему бы не завести себе такого, тем более тетка ее в горах тоже имеет небольшую коллекцию интересных птиц. Чаромира любила и птиц, и разных зверей, многим помогала, лечила, селила в своем доме. Конечно, такой яркий попугай не мог не заинтересовать ее.
Совсем рядом в воде что-то забулькало. Хедль отвлекся от воспоминаний. Среди мха прыгнула лягушка, кто-то зашуршал, и в зарослях послышался плеск воды. Хедль остановился. Ему вспомнилось, как ворон тогда сам нашел его. «Чаромира приютила магическое существо. Это не попугай. Он как мы. Он один из нас. Был духом, теперь в теле птицы. Он не лесной дух, он совсем не из этих земель. Он другой. И сила его другая. Не надо ему жить у Чаромиры, он принесет ей вред». Ворон был взволнован и безмолвно просил о чем-то. «Защити Чаромиру» — слышал внутри себя Хедль.
И он долго шел на Холмы, явился нежданным гостем в избушку Чаромиры, кое-как объяснил, что судьба попугая не связана с ней, лесная колдунья на удивление не задавала лишних вопросов, но было очевидно, что с Разноцветиком ей
