Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2
Мы вышли во двор, освещенный только светом последней заходящей луны.
– Поедете на хухтах моих оруженосцев. А ребята пойдут пешком. Ничего, к вечеру доберутся, они у меня шустрые, – решил Эбенгальф, когда мы подошли к невысокому навесу, под которым были привязаны верховые животные, смутно напоминающие лам. Я вспомнил, что на таком же разъезжала по своим владениям моя подружка Альвианта.
Я не стал вопить, что никогда не ездил верхом. Честно говоря, я был совершенно уверен, что справлюсь. В конце концов, в последнее время мне постоянно приходилось делать вещи, которых я никогда прежде не умел. Поэтому я просто внимательно посмотрел, как ловко забираются в седла мои спутники, а потом постарался воспроизвести их действия. Разумеется, у меня все получилось, иначе и быть не могло.
Оказалось, что шаг у хухта на удивление ровный, нрав – флегматичный и добродушный. Именно то, что требуется начинающему наезднику.
– Через пару часов приедем в замок, гульнем немного, потом отдохнем, – деловито говорил Эбенгальф, – а ночью я открою тебе Врата. – У него был тон человека, диктующего секретарю свой бизнес-план. – Только смотри, не передумай, а то Ванд мне голову оторвет, если выяснится, что я и Рандана Лопатой по голове съездил, и тебя не спровадил, – добавил он. – В таком деле надо, чтобы хоть что-то было в порядке.
– Я не передумаю, – пообещал я.
Знал бы он, как я ждал этого дня, еще бы и плату с меня потребовал.
– Он не передумает, – лукаво подтвердил Хэхэльф. – Что ему здесь светит, кроме объятий Боэсды-Бэтэны?
– Отвяжись, – фыркнул я, – уже не смешно!
– Это тебе уже не смешно, а мне еще смешно, – безмятежно парировал он. – Мне теперь до глубокой старости смешно будет. В конце каждой сказки герой должен получить красавицу. Вот ты и получил.
– Боэсда-Бэтэна – хорошая девушка, – неожиданно вмешался Эбенгальф. – Богатая невеста из знатного рода, и в сражении одна из первых. Я бы для своего сына другой невесты не пожелал. А две головы… Что ж, по крайней мере это лучше, чем две задницы, поверьте мне на слово, ребята. Так что зря вы над ней смеетесь.
– Лично я смеюсь не над ней, а над Ронхулом, – выкрутился Хэхэльф.
– А мне вообще не до смеха, – вздохнул я. – Ну не привык я к двухголовым женщинам, и делайте со мной что хотите.
– Пожил бы у нас в Альгане, привык бы, – флегматично заметил Эбенгальф. – Ну да ладно, теперь уже поздно локти кусать!
Вскоре мы выехали на Быструю Тропу, а еще через час перед нами распахнулись тяжелые ворота фамильного замка Ахамстольфа Эбенгальфа. На сей раз у меня была отличная возможность оценить альганскую архитектуру: в бледных лучах восходящего солнца замок был необыкновенно красив, а на фоне экзотической растительности Мурбангона, к которой я до сих пор не успел как следует привыкнуть, элементы мавританского стиля, неожиданно проявившиеся в облике этого великолепного сооружения, казались необыкновенно уместными.
В центре мощеного двора стояло несколько повозок, вокруг сновали сонные слуги и топтались меланхоличные хухты. От одной из телег ощутимо пахло дерьмом. Я поморщился, а потом невольно улыбнулся, вспоминая план Хэхэльфа касательно искоренения местных дерьмоедов. Можно было подумать, что он уже начал действовать и теперь несчастные обитатели Земли Нао вынуждены возить свое дерьмо за собой в ожидании лучших времен.
– Ох, как не вовремя! – с досадой простонал Эбенгальф, хватаясь руками за голову. – Ну да ладно, чего уж теперь. Не гнать же хорошего человека.
– Что – «не вовремя»? – насторожился я.
– Да вот видишь, дружок мой приехал, Нидольгаль Наоргаль, – Эбенгальф уже повеселел и даже соизволил дружески мне подмигнуть. – Дерьмо свое привез. Понимаешь, Маггот, у меня дома с давних времен хранится одна волшебная вещь. Кувшин, который превращает в хорошее вино все что угодно: хоть воду, хоть жижу болотную, хоть дорожную пыль. А мой приятель пристрастился превращать в вино собственное дерьмо. Говорит, что это – самое великое чудо из всех, каким он когда-либо был свидетелем. А поскольку я свой кувшин никому не одалживаю, приходится ему свое дерьмо ко мне возить – издалека, между прочим. Веселый он мужик! За день может дюжину бочонков вина выпить – вот ни капли не привираю! Теперь тут такая гульба пойдет… Одно из двух, Маггот: или я открою тебе Врата дня через два, или… Или дня через три. Раньше не просохнем, а на пьяную голову такие дела вершить не следует! – заключил он.
Я хотел было возмутиться, но Эбенгальф уже отвернулся от меня, чтобы стиснуть в своих богатырских объятиях невысокого толстяка в зеленом дорожном плаще с просторным капюшоном, из-под которого грозно сверкал музейного вида шлем.
– Ну вот, – мрачно сказал я Хэхэльфу. – Опять все наперекосяк! Ну и местечко этот Альган! Колдуны – сплошные алкоголики, превращают дерьмо в вино, этим чудотворством и довольствуются; красавицы – непременно с двумя головами; предприниматели делают бизнес исключительно на торговле дерьмоедами, разбойники – идиоты, к тому же еще и беспомощные, как младенцы; замки… Нет, замки очень даже ничего – захочешь, не придерешься.
– Не вешай нос, Ронхул, – беззаботно сказал Хэхэльф. – В любом случае твои странствия, считай, завершились. Днем раньше, днем позже – какая тебе разница? Так даже лучше, еще и развлечешься напоследок. До конца года еще целых двадцать дней, так что все в порядке.
– Всего двадцать дней?! – Его сообщение подействовало на меня, как ведро ледяной воды на голову. – Я-то думал, у меня еще есть время.
– А чего ты переполошился? – удивился Хэхэльф. – По-моему, не «всего» двадцать дней, а целых двадцать дней – почти вечность.
– Но если у Эбенгальфа ничего не получится, я уже не успею… – Я на секунду осекся, потому что мне ужасно не хотелось развивать эту леденящую мысль, а потом договорил: – Я уже ничего не успею исправить. Наступит последний день года, и мне придется убедиться на собственной шкуре, что эти проклятые Гнезда Химер, в которые вы все дружно не верите, все-таки существуют.
– Ох, я как знал, что лучше не стоит говорить тебе, сколько дней осталось до конца года… Какой ты все-таки смешной, Ронхул! – вздохнул Хэхэльф. – У тебя есть древний ветер Хугайда, который всегда готов сыграть на твоей стороне – только позови! – а ты вечно забываешь о нем и жалуешься на судьбу, как портовый побирушка. После таких приключений пора бы стать мудрее.
– Твоя правда, – растерянно согласился я. – Просто ко мне уже вернулась надежда, а человек, у которого есть надежда, всегда слабее и глупее того, кому нечего терять.
– Это верно, – спокойно согласился Хэхэльф. – Мой тебе совет, Ронхул: расслабься пока. Пусть все идет как идет. Если поймешь, что тебя водят за нос, начинай бузить, как вчера. Или устрой заварушку прямо сейчас, если неймется. Главное – не изводи себя пустой тревогой. Насколько я понимаю, пришли твои последние дни в этом Мире. Наслаждайся напоследок.
– Все-таки ты слишком мудрый, Хэхэльф Кромкелет из Инильбы! – усмехнулся я. – Сейчас ты скажешь мне, что дао, выраженное словами, не есть настоящее дао, и улетишь на белом журавле.
– Чего? – густые брови Хэхэльфа удивленно поползли вверх.
– Ничего, – улыбнулся я, – просто я уже начал наслаждаться напоследок, в меру своих скудных возможностей.
– Ну вот и молодец, – он сказал это мне снисходительно, как мамаша ребенку, который наконец-то угомонился и занялся конструктором «Лего».
* * *Эбенгальф тем временем вволю наобнимался со своим приятелем, который при ближайшем рассмотрении оказался таким же белобрысым, как сам Эстёр, и еще более красномордым, чем бедняга Таонкрахт. Теперь хозяин замка энергично тащил нас всех за собой – пировать. Сопротивляться его напору было совершенно бесполезно: у Эбенгальфа был врожденный талант массовика-затейника, так что усадить за стол троих не слишком сопротивляющихся мужчин для него было – раз плюнуть.
Слуги Ахамстольфа Эбенгальфа оказались весьма разношерстной публикой. Костюмы и, самое главное, осмысленные физиономии доброй половины ребят, которые прислуживали нам за столом, разительно отличались от прочих – сонно ухмыляющейся альганской дворни, такой же, как у его соседа Таонкрахта. Я вспомнил слова Хэхэльфа, что в Земле Нао завелась мода на иноземных слуг, и решил, что мой новый приятель Эбенгальф – самый великий пижон в этом захолустье. «И как всех этих бедняг сюда занесло? – сочувственно думал я, разглядывая экзотические наряды и странные лица прислуги. – Тоже небось зашли в какой-нибудь подозрительный трактир в Бондохе, а очнулись уже в рабстве».
Хэхэльф тем временем уже взялся за дело. Он вовсю рекламировал свою таинственную приправу, смертельно опасную для нежных желудков дерьмоедов. Он щедро присыпал ароматным ярко-алым порошком здоровенный копченый окорок в центре стола. Эбенгальф попробовал мясо и остался очень доволен.
