Александр Прозоров - Поля доброй охоты
Олег снова улегся на топчан и попытался заснуть. Ему предстоял долгий и трудный день.
С рассветом ведун срезал ивовый прут и отправился в обход по деревне, выискивая место, где скрывается ведьма. Крест на запястье должен был подсказать, где имеются следы чародейства, лоза – где находится тело. Однако поиски длиной в полдня не дали ничего – поселок был девственно чист и безопасен, никаких следов магии, никаких человеческих и не совсем людских захоронений здесь не имелось.
«Ква! – к полудню сдался Олег. – Ее останки не выбросили на ближайшей помойке. Похоже, куда-то унесли».
Это «куда-то» могло оказаться где угодно. Это мог быть лес, уголок поля, ее останки могли выбросить в реку, и их унесло течение. А могли снизойти к погибшей и кремировать – тогда поиски и вовсе бессмысленны. Или похоронить.
Увы, здешних похоронных обычаев Олег не знал – не пришло в голову спросить у хозяев, когда с боярином гостевали…
– Мир вам, люди добрые! Как живете, как здоровье, как с покойниками поступаете? – вслух попытался представить себе этот разговор ведун и рассмеялся. – Тут бы меня сразу с лестницы, сиречь с крыльца, и спустили.
Он пообедал, сводил коней на водопой, оставил пастись в соседнем дворе, сам снова взялся за лозу.
– А скажи мне, волшебная палочка, куда понесли из деревни останки забитой девочки?
Молодой человек вышел на центральную улицу деревни, повернул влево, сделал несколько шагов. Остановился, повернулся в обратную сторону. Лоза задрожала. Ведун приободрился, ускорил шаг, пересек всю деревню, вышел к лесу. Когда ива перестала дрожать, покрутился и, по подсказке лозы, повернул на тропку, уходящую в густой орешник. Миновав сосновый бор и просторный луг, он оказался в яблоневом саду, в центре которого ровным кругом стоял частокол. Тропа нырнула в распахнутые ворота, и лоза радостно дернулась толстым концом вверх: молодой человек нашел то, что искал.
– Электрическая сила…
Опустив лозу, ведун потер запястье, на котором пульсировал тревожным жаром православный крестик, пошел по пепелищу.
По месту, по форме частокола, по всем признакам это было святилище местной деревни. Однако в нем не уцелел ни единый идол. Остались только угли и пережженные кости. Одно огромное пожарище, в котором невозможно было определить даже, сколько богов избрали себе для поклонения селяне.
Середин присел возле одной костяшки, потом возле другой. Они были нечеловеческие, слишком крупные. Явно не от маленькой девочки остались. Видимо, юную ведьмочку удалось превратить в пепел. Причем не ее одну.
«Хотел бы я знать, что именно тут произошло? – Олег, выпрямившись, отряхнул руки. – Хотя в общих чертах все понятно. Доведенные до отчаяния селяне решили наказать богов, лишивших их покровительства, не защищающих от непостижимой напасти. А поскольку беда оказалась непереносимой, то и наказали богов радикально. Их идолы не просто выпороли или обругали, а сожгли вместе с собранными останками той, что стала главной причиной беды. Деревенские уничтожили святилище и ушли. – Он удивленно почесал в затылке. – Это до какого же накала ненависти дошли люди, чтобы так поступить с собственной святыней?»
Намоленная за многие века земля, политая ненавистью и посыпанная пеплом умелой колдуньи. Воистину здесь сложился самый адский магический букет, который только можно себе представить!
Раздумывая над увиденным, ведун вышел к воротам – и увидел снаружи полсотни волков, сидящих широким полукругом в ожидании обеда. В горле отчего-то запершило. Олег закашлялся, вытянул меч и сделал два шага назад. Стрельнул глазами по сторонам.
В принципе шанс удержать ворота у него был. Пусть зверей и больше, но до тех пор, пока никто из них не сможет подскочить к нему сзади, вцепиться в икры, прыгнуть на спину, это преимущество особого значения не имело. А зайти за спину волки могли, только прорвавшись через ворота.
– Ты опять пришел уничтожить мою стаю, колдун?
Ведун вздрогнул от вопроса за спиной, но оборачиваться не стал. Ведьма бесплотна, а волки реальны. Только зазевайся – и даже косточек не оставят.
– Я всегда прихожу к тем, кто убивает людей, Сирень. Это мой долг: защищать людей от опасности.
– Я убиваю их, они убивают меня. Бьют, топчут, насылают волхвов, духов, проклятия, закапывают, жгут. Пытаются уничтожить. Почему я должна поступать иначе?
– Тебя уже пытались извести огнем и проклятиями? – невольно обернулся к девочке Олег.
– Очень много раз, – кивнула девочка, которая так и оставалась все той же худенькой малышкой в кафтане не по размеру и болтающихся сапогах. – Но они зря старались. Я все равно остаюсь здесь. Здесь хорошая охота. Легкая и удачливая. Мне здесь нравится.
– Электрическая сила… – пробормотал ведун.
Он знал, что среди промысловиков бытует уверенность, будто после смерти они попадают на Поля счастливой охоты. Но никак не ожидал, что рай юной хищницы, хозяйки волков, будет находиться именно здесь.
– Ты сделал мне добро, колдун, – произнесла Сирень до боли знакомые слова. – Один раз. Я поступлю так же. Один раз. Я разрешаю тебе уйти живым. Но если ты появишься здесь снова, ты умрешь.
Молодой человек глянул за ворота. Волчья стая действительно расступилась, освобождая дорогу.
– Был рад тебя найти. – Олег убрал меч в ножны. – До встречи.
– Прощай, колдун, – кивнула она.
Встреча с Сиренью многое прояснила. Но еще больше запутала. Призрак, который повелевает зверями, ставит мороки, растет, подчиняя себе все новые земли, – это было что-то невиданное на его памяти. Нечто подобное умели вытворять лешие и болотники – но они были нежитью. Какие-никакие, но все-таки существа из плоти, носители силы и эмоций. От них можно отгородиться, их можно ранить и даже убить. Другое дело призраки: эфемерные, неуязвимые и неистребимые – но притом и сами ни на что не способные. Сирень, похоже, обладала неуязвимостью вторых и способностями первых.
«Ах да, я и забыл. Лешие были ее учителями, – спохватился ведун, сидя на крыльце брошенного дома. – Так что их искусство для Сирени не секрет. Или она все-таки нежить? Живет в земле, деревьях и травах… Или она ими повелевает? Однако в любом случае она бессмертна».
Признание девочки в том, что ее пытались истребить и волхвованием, и сжиганием, и прочими издевательствами, беспокоило Олега больше всего. Он не считал себя самым мудрым и умелым в этом мире. Коли другие чародеи обрушили на Сирень всю свою силу, но так ничего и не добились, скорее всего и у него тоже мало что получится. Что-то оберегало эту девочку. Что-то неведомое и непостижимое. Быть многократно убитой всеми способами и все равно остаться на земле, да еще и хозяйкой целой области, – это нужно уметь.
«Ладно! – Олег хлопнул себя по коленям и поднялся. – Есть еще один способ. Посмотрим, что получится с ним».
На рассвете он сел на коня и поскакал на места былых событий: до излучины Тверцы и от нее на юг, по старинному тракту, идущему отсюда аж до далекого стольного Мурома, твердыни южного порубежья.
Тракт изменился. Он стал куда у́же, с трудом втискиваясь между деревьями, на разделяющем колею валике поднялись молодые елочки и сосенки. Ветви черемух и берез местами и вовсе дотянулись друг до друга с разных сторон дороги, закрывая путь лиственными занавесями.
Дорога умирала. После того как она снискала славу проклятой, люди, естественно, стали искать обходные маршруты и, конечно, нашли. Теперь проклятие исчезло, но привычка к другим трактам осталась. И некому больше прокладывать колеи, затаптывать молодую поросль, обрубать мешающие ветки. Еще пара лет – и деревца на колее понадобится уже рубить, а не мимоходом наступать на них копытом. Еще лет пять – здесь останутся только две узкие тропинки через густой лес. Десять лет покоя – и исчезнут даже они.
Плохо было то, что после ухода ведуна по этому пути не прошло и не проехало, так получается, ни единого человека. И значит, оставленному Серединым чуру до сих пор так никто и не поклонился.
Олег спешился у знакомого поворота, набросил поводья лошадей на ветку черемухи, отпустил подпруги, достал нож. Возле одинокого идола быстро срезал побеги, расчищая подступы, притоптал траву, убрал с ближних деревьев нижние ветви, протер от пыли и мха глазницы, волосы, деревянные губы. Немного в стороне на проплешине колеи разложил костер, сделал кашу, потом заварил чай из прихваченных из будущего запасов. Поставил к ногам богини миску, кружку с ароматным напитком, добавил кусок купленного в Торжке белого хлеба. Сам сел напротив.
– Приветствую тебя, прекраснейшая из богинь. Надеюсь, ты не в обиде, что так получилось с твоим изваянием? Кто же знал, что смертные забросят эту дорогу? Я думал, ты станешь покровительницей пути, а оказалось, ты стала покровительницей глухой чащобы. Да и о том никто не ведает. Ты напрасно давала идолу свое благословение. Прими за то мое покаяние. Виноват.
