Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Нет никого!
Ни весточки, ни знака, ни даже веточки надломленной. Все Божедар хорошо сделал, не нашли ни могилы, ни следов каких.
Вот и выла Варвара, что та белуга, вот и лила слезы, что ни час. Любава ее понимала, самой плакать хотелось, да нельзя ей слабость показывать. Разорвут.
– Я человека послала на Лембергскую улицу, Беккеров расспросить приказала. Пропали и Сара, и Ева. Вещи оставили все и пропали. Понимаешь, что это значить может?
Ох как хорошо понимала это Варвара. Только вслух произносить не хотелось. Пока не сказано, живой он… наверное. А вдруг? Ну, бывают же чудеса на свете, а что чернокнижников они стороной обходят, потому как чудо – от Бога, а ведьмовство вовсе даже с противоположной стороны, о таком даже и думать не хотела Варвара Раенская!
Не хотела, а только Любава по ране полоснула безжалостно:
– Мертвы они. Обе мы это понимаем. Когда б похитил их кто, давно б нам чего передали, весточку какую, когда б своей волей они ушли… Сара никогда от Книги не ушла бы далеко!
– А ты… спрашивала?
– Книгу?
– Да.
– Книга говорит, что мертвы обе. – Нелегко Любаве эти слова дались. Понятно, не любила она ни сестрицу сводную, ни племянницу, да и чего их любить? Не о них разговор сейчас, о планах порушенных, перспективах упущенных! – Вчера я спрашивала…
Уж такое-то Книга чуяла. Жива ли ведьма, что с ней связана, мертва ли, все ведьмы Книгу кровью своей поили, все ей душой и телом принадлежали.
А ответ прост был. Ни Сару, ни Еву не видела больше Книга, а значит, нет их в живых. Нет ритуала такого, чтобы ведьму чернокнижную от Книги отрезать, его и монахи-то не придумали. Разве что сжечь обеих. А ежели ведьм нет, то и Платона тоже. Про холопов тут и вовсе думать нечего…
Осела Варвара на пол, как будто из нее кости вытащили, в волосы свои вцепилась, заголосила, тихонько покамест…
– Любушка!
Так и дала ей царица мужа оплакивать! Подняла, встряхнула, пощечину отвесила, чтобы в чувство вернее привести.
– Варька, не время сопли размазывать! Думать надо! Действовать!
Варвара лицо вытерла, на царицу посмотрела:
– Легко тебе говорить…
А все ж прекратился плач и вой, Любаве того и надо было.
– Легко?! Да они, считай, мои надежды на внуков похоронили! От меня, сама знаешь, не получатся дети, от Федьки тоже… А кому еще наш род продолжать?! Кому Книгу передать?!
– Ох, Любушка…
– Есть, конечно, способы, когда другого выхода не останется, использую я их.
Варвара головой покачала. Знала она про те способы, по доброй воле на них никто бы не пошел. Опасно это… и можно не выжить, и можно попасться легко… Нет, на такое лучше не решаться.
– Любушка, так придумала-то ты что?
– Не так чтобы придумала, спервоначалу за Платошу и сестру мне отомстить надобно, потом уж думать будем. А то и остальные планы мои сорвутся.
– А кому мстить-то? Любушка, ведь не знаем мы вовсе ничего, не ведаем!
Глаза у Любавы алым блеснули. Когда б видел ее Макарий, мигом понял бы, чем ведьмы от волхвов отличаются: у Любавы, казалось, сейчас и клыки изо рта полезут, и когти блеснут, так лицо исказилось!
– А вот послушай, Варенька. Обряд, который мы провести хотели… ну, ты и сама все знаешь. Кому он помешать мог? Не так даже: кто его почуять мог?
Варвара подумала чуточку. Так даже и лучше было, чтобы горя своего не осознавать покамест.
Выходило так, что в лесу особо людей зимой не водится. Тати?
Э нет, не тот случай. Рядом с Ладогой татей и нет, считай, Борис за этим хорошо следит. Разъезды посылает… Допустим, наткнулся разъезд на Платона. Что, не смог бы боярин им зубы заговорить да в другую сторону отослать?
И смог бы, и… Борису доложили бы. Что-то да просочилось, а тут – тишина. Не разъезды.
Не тати.
А кто тогда?
Илья освободился, напал на всех, сам помер… Домой-то не вернулся он? Так, получается? Нет, тогда б следы какие нашли. А нет следов, ничего нет… на такое только ОНИ способны, более никому такое не по силам, а им земля-матушка подчиняется, им все стихии покорны, тут и понятно, почему следов не осталось. Какие уж там следы, ежели ЭТИ вмешались! Слово тяжело упало, глухо…
– Волхвы.
– Правильно думаешь, Варька. Только волхвы, только они. А где у нас пакость эта гнездится?
Ежели о ведьмах говорить, то на Лембергской улице. А ежели о волхвах…
– Роща Живы?
– Правильно. Поговорила я тут кое с кем, нашли мне отряд наемников. Даже не наемники… шваль перекатная, правду сказать, иноземная шваль. Со всего квартала, с кораблей, считай, собирали.
– И зачем они тебе надобны?
– Рощу Живы сжечь, волхву убить. Одна она там, точно знаю.
Знала.
Была Добряна одна, все верно, до недавнего времени. Да и сейчас люди Божедара к себе внимания не привлекали. Провизию они в Ладоге покупали, в деревни не лезли, лишний раз не показывались никому – вот и не знала о них Любава. Откуда бы?
Чтобы точно знать, надобно было за рощей следить долго, а кто б ей сейчас это делать стал?
– Хм-м-м… а получится?
Ужаса эта мысль у Варвары не вызвала, ради статуса своего она бы и десять рощ сожгла. Только вот…
– Получится.
– А нам в том какой смысл? Допросить волхву ни у кого не выйдет, хоть ты жги ее, хоть что делай, да и опасно это. Что с Платошей – не узнаем мы от волхвы. Ну так и к чему начинать раньше времени?
– Предупреждение будет, – Любава глазами сверкнула. – Пусть твари, которые Платошу убили, узнают, что и мы сильны, и мы готовы ударом на удар ответить!
Может, и не полезла бы Любава в драку, и не поступила б так опрометчиво, а только… первый мужчина. Для ведьмы это связь важная, а Платон еще и друг ее, и поддержка в делах любых… И ярость голову туманила, вздохнуть не давала.
– А когда прознают про наше участие?
– Кто им скажет? Не сама я договаривалась, брат Сары помог.
– А он тебя не выдаст?
– Побоится. Да и Сара… нет, не рискнет он.
– Ну, когда так…
– Только так, Варенька.
Варвара руки сложила.
– Пусть это будет началом искоренения язычества на землях росских. Я за это помолюсь.
– Помолись, сестричка. Пусть у нас все получится…
Главное в любом деле – его правильное и благочестивое название, конечно. И сразу все становится намного
