Сады Рэддхема - Лана Фиселлис
– Не знаю, что такое «спортивный зал». Перед глазами почему-то встаёт комната пыток. – Элиот отходит от стойки и, улыбаясь, упирается руками в бока. – Отчасти все пришли сюда, ничего не умея. Кто-то даже меч никогда не видел. Даже издалека. Но нужда, стремление к безопасности заставили их научиться держать оружие. В моём Доме мальчиков знакомили и с рукопашным боем, и с боем на мечах, и со стрельбой из лука. Не скажу, что я был лучшим. Но… попав в Подземный Город, я понял, что если мне хочется спокойно вставать по утрам, не оглядываться из-за каждого шороха и сделать хоть что-нибудь, чтобы сучка Рураль исчезла, то нужно тренироваться. Все мы здесь хотим мирной жизни, какая была до этого. – Он приподнимает руки, обводя взглядом своды Площади. – И мы стараемся приложить максимальное количество усилий. Это наша жизнь. Мы должны бороться.
– Но если это не моя жизнь? Если Рэддхем, Подземный Город для меня чужие? Если я не хочу бороться? Приносить себя в жертву? Я просто хочу… хочу вернуться обратно. – Ком встает в горле, и мне приходится зажмуриться, чтобы из глаз не хлынули слёзы.
– Ты была необходима Рураль. Она долго не убивала тебя. И я очень сомневаюсь, что ей просто хотелось понаблюдать за страданиями восемнадцатилетней девочки. Значит, есть что-то, что знала только ты. Что-то, что было важно для Рураль. Ты же боролась с ней тогда… Она стёрла тебе память, утопила, заморозила в водах озера. Лишила силы. Я не знаю её лично. Но… подумай сама, стала бы она делать что-то такое с той, что не была важна для нее? От других Правителей и их наследников она избавлялась сразу. Что мешало так же поступить с тобой? Но нет, Селена. Она держала тебя на коротком поводке. И когда ты хорошенько потянула за этот поводок – она просто избавилась от тебя. Есть что-то, что знаешь только ты. Неужели теперь оставишь это просто так?
– С каждым сном я всё больше сомневаюсь, что могу вам что-то дать. Что могут рассказать мне комнаты? Деревья?
– А ты присмотрись повнимательнее. – Во взгляде Элиота на долю секунды мелькает беспокойство. – Обрати внимание на детали: книги, дневники, холсты на стенах, растения. О, поверь мне, я слышал про Сады Рэддхема. В них хранятся многие тайны. Эти сны… эти сны не просто картинки из прошлого, Селена. Это кусочки огромной мозаики, которую тебе предстоит собрать.
– А если я не хочу знать, что было в прошлом? Если не хочу видеть целостную картинку? Не хочу возвращать силы? Я просто хочу вернуться в свою прошлую жизнь.
– Если мы выживем, а твоё желание вернуться в тот мир останется, думаю, что мы с Агатой сможем найти способ отправить тебя обратно. В мир спортивных залов и пиццы, – хмыкая, пытается приободрить меня парень. – Птица рождена летать, но полетит лишь тогда, когда будет готова. Пока ты не будешь готова, воспоминания и силы не вернутся. Никто и никогда не сможет тебя принудить. А сейчас – забудь о плохом. Тебя ждёт целых полтора часа наедине со мной и оружием. Выпрями спину и опусти руки. И не думай сейчас о полёте, пташка.
13 глава
Селена
Мне кажется, что я никогда не выберусь из этого места. Коридоры затягивают в свои лабиринты. Наверное, храм специально построили так, чтобы чужаки, подобные мне, бесконечно бродили, запутывались и в итоге погибали.
От одной только мысли по коже бегут мурашки. Храм воистину жуткий. Невольно обнимаю себя за плечи, впиваясь ногтями в ткань камзола. Здешние стены походят на тюрьму, а коридоры, кажется, ведут в никуда. Некоторые из них настолько низкие, что приходится сгибаться и идти полубоком. Даже дышится в этом месте тяжело.
Бегло оглядываясь, опираюсь рукой о стену – холод обжигает ладонь. После тренировки я собиралась вернуться в свою комнату. Мне бы не помешало быть одной, наедине с мыслями. Элиот предлагал свои услуги проводника, но… я отказалась. И сейчас поняла, насколько сильно сглупила: зашла в нужный проход, но запуталась в поворотах и в их количестве. Я продолжаю плутать, так и не находя заветной двери. Сложно признать, однако я заблудилась.
Паника сжимает сердце, заставляя нервно выдохнуть. Теперь я точно понимаю, что это место мне чужое. Как и весь Рэддхем, похожий на сказку из детских книг.
Разворачиваюсь на пятках и резко опускаюсь на корточки. Колени упираются в грудную клетку; медленно стискиваю их руками.
На тело вдруг накатывает жуткая усталость – не от тренировок, не от затянувшегося блуждания и не от ужаса Подземного Города. Нет. Горло сжимается, не могу нормально вздохнуть. От бессилия утыкаюсь в мягкую ткань штанов.
Я устала гадать, где ложь, а где правда; устала убеждать себя в том, что всё это… плохой сон. И не знаю, была бы я рада тому, если бы всё на самом деле оказалось сном. Слова Элиота врезались в память: «Ты же боролась с ней тогда».
Поднимаю голову, упираясь подбородком в тыльную сторону ладоней. Взгляд цепляется за стену: факельное пламя мерцает, из-за чего огненные зайчики пляшут по каменной кладке. Даже стены пропитаны магией.
Прохладный воздух приятно покалывает лёгкие. Сердце сжимается, стоит вновь вдохнуть полной грудью. «Это то, что я искала в том мире, то, чего так жаждало моё тело». Хмыкаю – как иронично, я начала говорить «тот мир».
Вытягиваю руку, не сводя взгляда с ладони. Я чувствую магию в жителях Подземного Города, в предметах, в атмосфере, кажущейся до боли непривычной, но чарующей. Не ощущаю магию только внутри себя. Мои сны чётко говорят о том, что я всё-таки имела к ней отношение – и не последнее. Отголоски прошлого, которое кажется вовсе не моим.
В том сне я смогла воззвать к воде; я слышала её отклик, чувствовала малейшее её движение. Журчание фонтана эхом отдаётся в ушах. Но сейчас…
Прикрываю веки и пытаюсь позвать воду. Тянусь к ней руками, но не получается. Ручей совсем рядом. Приходится встать на ноги и сделать шаг, но расстояние между нами только продолжает увеличиваться. В горле пересыхает. Стремлюсь к источнику, иду всё быстрее и быстрее – и падаю.
Открываю глаза, судорожно вдыхая влажный воздух, – во мне ни капли магии. Может, дело в воспоминаниях? Благодаря коротким снам всё проясняется, но слишком медленно. Слишком неспешно. И это так раздражает, бесит. Мне мало этих воспоминаний. Меня злит собственное бессилие.
Шелест
