Наталья Соколова - Неявь, или с Гэлакси по Руси
Сунув трансформер под мышку, Горыня степенно удалился. Через некоторое время от стены с лёгким чпоком отделилась жертва электронных микросхем и кошачьего любопытства. Как следует отплевавшись от дубовой щепы и опилок, набившихся ему в рот, Гаджет Баюнович обвёл светёлку Василисы Премудрой полубезумным взглядом и философски заметил:
– Вот это сиськи были, аж с ног сшибает! – и, оскальзываясь по известняковым плитам, полез к окошку.
Елена Прекрасная, повесив нос, шествовала по тропинке. Баба-Яга была так сильно недовольна ею и Марьей Моревной, что пригрозила отдать обеих замуж за самых завалящих женихов, каких ей только удастся найти. Жгуче-чёрная коса растрепалась, в бирюзовых глазах появилось выражение безысходной тоски пополам со страхом. Ярина с такими вещами никогда не шутила. Достаточно вспомнить, как лихо она окрутила ушлую рыжую ведьму Шалассу Васильевну из Мира Современных Людей, на которую запал Кощей Бессмертный.
Купеческая дочь возмущённо охнула, оседая на дорожку. Её сшиб с ног новый штатный юрист Царя Двувосьмого Царства, которого, как уже все знали в столице, звали Юрий Анатольевич Шпар, облачённый в строгую деловую тройку цвета мокрого асфальта, верхняя пуговица на рубашке была фривольно расстёгнута, а галстук висел, точно язык Змея Горыныча с бодунища. Лицо было и вовсе пунцовое от летней жары.
«Опять брат Василисы показал норов, Шаласка-то всё ещё под замком, а сам царь не умеет с современными людьми ладить, – лениво подумала девица, – но я тут не причём».
Не придумав ничего умнее, Ленка протянула ножку в сафьяновом сапожке и подставила подножку наглому мужчине. Результат оказался совсем противоположным тому, который она желала получить. Высокий мускулистый юрист, чертыхнувшись, упал на неё сверху, но вот подниматься с земли явно не спешил.
Купеческая дочка к подобному обращению не привыкла, поэтому пнула нахала так сильно, как только смогла, резво вскочила на ноги и, сжимая и разжимая кулаки, кинулась в атаку, вопя во всю силу тренированных дворцовыми и домашними скандалами глотку:
– Ах ты, порос невоспитанный! Тут тебе не там, откуда ты припёрся!
А надо сказать, что в гневе Елена Прекрасная была чудо как хороша: на бледной коже заиграл нежный румянец, бирюзовые очи горели праведным огнём, пышная грудь соблазнительно вздымалась под туго обхватившим девичий стан сарафаном. Даже презрительно скривленные пухлые губки только добавляли неявской красавице того самого колорита, который присущ только законченным стервам.
Юрий Анатольевич покопался в памяти и выудил имя юной прелестницы:
– Знаете, Елена, о вашей красоте ходили слухи, в которые я, как человек прагматичный, поверить не мог, но реальность бледнеет перед тем, что видят мои глаза.
– Ты мне зубы-то не заговаривай, ирод плешивый! Это даже Коту-Баюну и его семейству не по зубам! – набрав полные лёгкие воздуха, она завопила голосом, граничащим с ультразвуком, – Караул! Пожар! Горим! Враги! Чтоб ты подавился, паразит!
Из царского терема выскочила Ярина, сердито сверкая синими бездонными глазищами, и напустилась на расшумевшуюся девицу. Елена всё как на духу выложила Бабе-Яге и обиженно надулась.
– Юрик, не должно с молодыми девками так обращаться, не принято у нас! Ну, вот что с тобой теперь делать, а?
– Женить, и дело с концом! Вы ж, любезная Ярина, грозились эту проказницу отдать самому завалящему жениху, какой сыщется. Так, по мнению вашего внука, именно такой я и есть! – карие глаза под шапкой соломенных волос говорили, что он ни капельки не шутит.
– Ты мне одно, дуре старой, объясни, Юрий Анатольевич, зачем тебе Ленка? Она сколь красива, столь и глупа: отец спит и видит, куда бы пристроить младшенькую, которая жадна до дорогих подарков и стервозна сверх меры.
– Так самое-то для юриста! Гламурные брюнетки моего мира отдыхают, нервно смолят в сторонке и обгрызают ярко-красные ногти под корень.
– Подумаю, соколик, может, ты и прав. Только спешить не будем. Если Ленка за ум возьмётся, глядишь, ещё человеком станет, тогда и партию ей подыщу получше, чем ты. Ох, скорее уж бы Шаласса замуж выходила. Устала я и от тебя, ирода плешивого, и от капризов внука.
Осерчала купеческая дочь, ведро у ворот стоящее, на счастье наглеца пустое, тому на голову одела. Да дёру дала в сторону отцовского терема. Только её и видели.
– Ох, доиграешься, красавишна волоокая! – сладеньким голосочком пропела ей вслед Баба-Яга. – Вот женю на этой бестолочи, будешь знать, как от колдовской науки отлынивать и об одних мужиках и нарядах думать!
Розовая, как молочный поросёнок, Шаласка, закутавшись в банную простыню, бодро прошлёпала в собственные покои. Скинув кусок льняной ткани на пол, она подошла к высокому до потолка зеркалу, задумчиво оглядела себя и покопалась в склянках, стоявших на подзеркальном столике, и вытащила невзрачный пузырёк коричневого стекла. На нём гордо красовалась этикетка, заполненная довольно корявым почерком. «Гамумовый экстракт» загадочно сообщало информационное послание.
– Девки говорили, – задумчиво произнесла она, – что оно оказывает чудодейственное воздействие. Правда, вот так и не признались, какое, и как работает, – печально вздохнув, зубами вытащила пробку из пузырька и налила несколько капель тягучей коричнево-зелёной жидкости на ладонь.
Зелье оказалось абсолютно без запаха и легонько пощипывало кожу. Недовольно поморщившись, ведьма стала осторожно втирать снадобье в кожу живота и бёдер. Вторая порция последовала на пышную грудь. Впиталось всё удивительно быстро, но ничего необычного Шалла, как не пыталась, ни ощутила. Поэтому, помянув тихим незлым словом всю родню подружек до пятого колена, с разбегу плюхнулась животом на необъятную кровать.
Вот тут-то её и настигла первая волна: внезапное ощущение жара во всём теле заставило налиться пунцовым румянцем симпатичные щёчки царской невесты. Ведьма перевернулась на спину в попытке отыскать хоть немного прохлады на льняных простынях, но не тут-то было. Буквально каждая клеточка источала полуденный зной. Среди ароматов ладана и пчелиного воска поплыл тонкий острый пряный запах. До затуманенного сознания ведьмы дошла одна очень интересная мысль, додумать которую она не успела.
Дверь в опочивальню с грохотом распахнулась, пропуская Кощея. Правитель был облачён в парчовый полукафтан и красные плисовые шаровары, заправленные в мягкие сапоги. В общем, именно для комфортной прогулки верхами. С левой руки змеилась ременная плеть работы знаменитого мастера Двувосьмого Царства Чичен-Ица. Душный воздух, напоённый ароматами восточных пряностей и страстной любви, обухом приложился по хрупкому организму его величества. Обожаемая царская ведьма лежала, разметавшись по постели, и её левая ножка была слегка согнута в колене, а правая вытянулась вдоль кровати, как стройный кипарис.
В голове Бессмертного прозвучал охотничий рог. Он на цыпочках, стараясь не вспугнуть грезящую заразу, подкрался поближе. Тут его орлиный взор заметил, что красотка не просто лежит, а кое-чем занята. Коша поскрёб рукоятью плети в затылке и тихонечко дотронулся до обнажённых пальчиков на ноге. Ответом ему послужил короткий призывный стон.
Довольно хмыкнув, мужчина принялся исполнять свои должностные инструкции: изумрудные пуговицы с треском рассыпались по полу, следом в долгий полёт отправились и плисовые шаровары, оставшись в одних звёздно-полосатых семейниках, на фасаде которых был изображён Железный Арни, демонстрирующий могучие бицепсы. Мурлыкая под нос песенку: «И в бой идут еврейские танкисты, а после боя делают в штаны», полез по приставной лесенке на царское ложе.
Раздухарившаяся ведьма тут же обвила его шею ласковыми ручками с такой энергией, что у бедолаги чуть глаза из орбит не повылазили от силы захвата.
– Милый, ну, искусай же меня или оближи, а то я сейчас заполыхаю, как берёзовое полешко в жаркой печи! – стройные ножки тем временем так страстно обвили таз Кощея, что он вспомнил о застарелом радикулите.
Тут до Бессмертного наконец-то дошло, что с его зазнобой что-то очень сильно не так. Прижавшиеся к его груди прелести красотки заставили съёжиться волосы на груди и в воздухе поплыл запах палёного. Видя, что дело может закончиться не долгой и чистой страстью, а многочисленными болезненными ожогами, его злодейство принялось отбиваться. С трудом вырвавшись из захвата, которому бы позавидовал любой борец, царь на четвереньках бросился к изголовью. Оборвав толстый шёлковый шнур, которым задёргивался балдахин, он спеленал горячую красотку.
