Елизавета Дворецкая - Тайна древлянской княгини
– Мне нужна княгиня коростеньская, Предслава, – через силу пояснила она, понимая, что иначе ничего не добьется. – Если пустить не хочешь, то хоть позови ее.
Но Воята снова покачал головой:
– Ее там нет. Может, я вместо нее подойду?
– Не подойдешь! – отрезала Заряла, не веря, что Предславы нет в избе: куда та могла деться?
– Может, все-таки подойду? – настаивал Воята, с намеком улыбаясь и придвигаясь ближе.
Увидев, что он отодвинулся от двери, Заряла вдруг кинулась вперед, надеясь проскользнуть между его плечом и косяком. Но это оказалась ловушка: не успела она и коснуться двери, как очутилась крепко зажатой в угол возле косяка.
– Проворна ты, будто мышь! – Воята усмехнулся. – Да я проворнее тебя. Ты бы хоть выкуп мне предложила, глядишь, я и пустил бы.
– Да ты хоть знаешь, с кем говоришь! – задыхаясь от негодования, Заряла дернулась прочь от двери, и он выпустил ее. Она отскочила на пару шагов, дрожа от возмущения и кляня себя, что сдуру придвинулась к нему на опасное расстояние.
– Да где уж мне! – Воята недоуменно поднял брови, хотя прекрасно ее знал: у Ольга было всего две дочери, из них одна – не эта – его сестра. Мудрено запутаться.
– Я – дочь князя Ольга!
– Что ты говоришь? – Воята изобразил глубочайшее изумление. – А я и во сне не мог увидеть, и в мыслях не мог помыслить… Что же ты, Ольгова дочь, от подруг отбилась? У брата твоего, чай, свадьба, а ты невесть где бегаешь, с добрыми молодцами заигрываешь.
– Это я с тобой заигрываю! – Заряла чуть не задохнулась от возмущения. – Да я бы… век бы глаза мои на тебя не глядели!
В это время позади скрипнула внутренняя дверь. Воята отошел от порога, и из сеней показалась Предслава. Руку она держала за пазухой. Глянув на ее побледневшее лицо, Воята сразу понял: нашлась пропажа. Но радоваться нечего – это скорее очень плохо, чем хоть сколько-нибудь хорошо.
– Ты здесь! – с облегчением воскликнула Заряла и бросила убийственный взгляд на Вояту, который уверял, что древлянской княгини в доме нет. Но тот и не подумал смутиться и даже бровью в ее сторону не повел, не отрывая глаз от Предславы. – А я за тобой пришла! Людоша тебя зовет!
– Меня… зовет?
Предслава была сама не своя, и не только Воята, но даже Заряла это заметила.
– Что с тобой? Ты здорова ли?
– Нет. Да, – отвечала Предслава, будто вообще не очень понимала, о чем с ней разговаривают. – А что… Людоша зовет? Что она сказала?
– Да как же она скажет! Ей же нельзя говорить! Она плачет: дорогая моя матушка, ты приди ко мне, твоей дочери… и все такое. Ее же матери тут нет, а ты, княгиня сказала, из ее рода единственная женщина! Видать, хочет, чтобы ты ее снаряжала!
– А! Да. – Предслава поднесла руку ко лбу. – Поняла. Хорошо. я приду. Ступай, скажи, я сейчас приду. Только вот…
– Ты сама-то дойдешь? – Заряла слегка попятилась. – Коли ты нездорова…
– Я провожу, – подал голос Воята, уже не смеющийся. – Ступай себе, красавица.
Оскорбленно развернувшись и взметнув косой, Заряла удалилась. Воята взял Предславу за руку и увел назад в сени.
– Ну, что?
Предслава посмотрела на него, потом вынула из-за пазухи руку. И Воята увидел лелёшку – только одну. Для свадьбы изготавливаются две куколки: мужская и женская, и надеваются на общий льняной жгут, заменяющий им руки, как бы сомкнутые неразрывно на всю жизнь. Но Предслава держала только одну лелёшку – женскую. Жгут был обрезан на середине, кукла-жених исчезла.
– Нашла?
Предслава закивала, от потрясения не в силах говорить.
– Она… одна. Второй… нет. И еще… вот. – Она показала на знак, вышитый черной нитью на платьице куклы: на том самом месте, где ее мать в Плескове вышивала красной нитью заклинания любви и плодовитости. Но прежняя вышивка исчезла, сменившись другой.
– Йо-отуна мать… – протянул Воята, глянув.
Даже мужчинам известен знак, что зовется между женщинами «нива непаханая»: его носят на одежде незамужние девушки, которым еще нельзя рожать. И второй: «Перуновы кони», попросту еще называемые «крючки» – поставленные головками друг другу, они дают супругам взаимную любовь и плодовитость, а хвостами – несут разлад в семье и препятствуют рождению детей. Увидев эти «крючки», Предслава поняла: вот почему она, трижды оказываясь беременной, не выносила ни одного ребенка хотя бы до половины срока и теряла их так рано, что никто ничего и заметить не успевал. Вот почему Володыне понадобилась Быляна, уступающая ей и родом, и красотой.
– Этого не было! – шептала Предслава. – Был другой! Моя мать вышивала… А это другой. И это она…
– Вуйка Яруша?
– Да. Матушка моя! – Предслава наконец заплакала и уткнулась лицом ему в грудь; Воята обнял ее, лицо его посуровело.
Подозрения Предславы подтвердились. Ее свадебные лелёшки нашлись в ларе у княгини Яромилы, а значит, для нее и были похищены. Неизвестно, куда делась кукла-жених, но и так ясно, что она уничтожена. А кукла-невеста сделана бесплодной, будто девушка, не знающая мужа. Представляя, как творится подобная ворожба, Предслава догадывалась, что прежде через куклу-жениха самого Володыню, вероятно, пытались лишить мужской силы и способности производить потомство, а потом навлекли и смерть. Но ее, Предславы, кукла была взамен свадебного пояска подпоясана красной шерстяной нитью с оберегающими узлами: княгиня Яромила никак не могла желать смерти дочери своей сестры, злая ворожба была направлена только против ее мужа. Но Предслава была так потрясена открытием, что все ее прежние несчастья: четырехлетнее бесплодие, вдовство – навлекли на нее руки ближайшей родни, сестры матери, что не могла говорить. Только вчера она так радовалась, что у нее столько близких, что ее род так многолюден и могуч… Что там говорил Рулав? Когда речь идет о власти, князья и конунги… готовы на все. И даже кровное родство утрачивает значение.
– Что теперь? – спросил Воята. В его голосе звучала решимость сделать все, что она скажет.
– Только не говори никому. – Предслава вытерла слезы. – Я… сама с ней поговорю. Или не буду. Не знаю. Но теперь я знаю почему… И кто…
– Да Свенте он место чистил, – сказал Воята, имея в виду Ольга, и Предслава поняла. – Родись у тебя трое сыновей – что бы они, киевские, делали? А так право на Деревлянь в наш род перешло, а сидеть там теперь, кроме Свенти, и некому. Тебе – земной поклон, а ему – стол коростеньский.
Его лицо ожесточилось, глаза недобро сверкнули. Предславу переполняли боль и обида, невыразимая словами. Ее просто… использовали! И не только сейчас, после смерти Володыни, о чем она догадалась вчера. Ее использовали все последние двенадцать лет! Хитроумный Ольг, должно быть, продумал все это давно, еще когда она была ребенком. Женив наследника Мстиславичей на своей племяннице, он установил родственную связь, которая теперь сделала его сына наследником коростеньского стола. И при этом позаботился, чтобы других наследников не возникло, а стол поскорее освободился. Вся ее, Предславы, судьба с самого начала, с того далекого дня, когда ей, восьмилетней девочке, Рулав-сват привез вышитый платок от жениха, была задумана и устроена именно таким злосчастным образом. Она сокрушалась о своем бесплодии, сетовала на раннее вдовство: а все шло так, как и задумал Ольг. Он пожертвовал если не ее жизнью, то счастьем ради своих выгод, по трезвому расчету, изломал ее женскую судьбу. Свою-то дочь пожалел! Правда, Придисы Володимеру пришлось бы дожидаться слишком долго: она была моложе его аж на девять лет, в то время как Предслава – только на пять. И теперь Придиса, любимая дочь вещего киевского князя, получит все: княжий стол в Чернигове, семью, детей и счастье. А Свенельд – в Коростене. А она, Предслава? Она-то думала, что Ольг намерен вознаградить ее только за успешную борьбу с Крепимером! А оказалось, что это были так – дожинки… Двенадцать лет она служила ему покорным верным орудием, не догадываясь об этом.
От потрясения Предслава дрожала так, что у нее стучали зубы. Воята усадил ее на лавку, пытался напоить водой из ковша, потом догадался сбегать к жениховой бане через двор, принес оттуда в том же ковше медовой браги и заставил выпить.
Глотнув сладковатой, пенящейся, щекочущей язык жидкости, Предслава немного успокоилась и встала. Свою злополучную лелёшку она снова сунула под кожух.
– Пойду, – сказала она.
– Что ты будешь делать? – Воята крепко взял ее за плечи и прислонил к стене, словно хотел помешать сгоряча наломать дров. – Ты того… бережнее. я тоже не думал, что он на это способен. Но коли теперь мы знаем… тут сначала подумать надо, а потом уж… Хочешь, вую Велему сперва расскажем? Он посоветует что толковое.
– Расскажем… наверное. Но не сейчас.
