Темень - Михаил Максимович Шашков
Вокруг был гогот и живые обсуждения. Запахи жаренных сосисок и чесночных гренок щекотали нос. В стаканах плескался сидр и пенилось темновато-жёлтое пиво. Ухо Марии ухватывало человеческие голоса, следило за их тембрами, за тем, как один голос сменялся другим, как голоса то замедлялись, то ускорялись, а затем смех, смех, смех. Мария положила голову на стол, укуталась в скрещенные руки. Она следила за голосами от грызущего её безделья, но не за словами. Ей безынтересно, о чём ведут разговоры эти люди. Среди их шуток, среди их речей не было ничего, что она считала бы близким, знакомым или волнующим её. Речи эти были ей безынтересны, но, когда вдруг кто начинал обсуждать рудник, она тут же переключала своё внимание на других. Поняв, что она всё же ухватывает отдельные слова и фразы независимо от её желания, Мария догадалась, что после долгой прогулки сидр не возымел на неё никакого эффекта. Тогда она спустилась за вторым стаканом.
И скованная в разукрашенных чёрных стенах, сидя одна на диване, Мария стакан за стаканом сидр брала, пока пойманные ею слова и фразы не слились в пространное и причудливое звукоподражание, то ли людьми издаваемое, то ли не ими – Марии было всё равно. Вопреки ожиданию, от лёгкого напитка не стало спокойно и легко, напротив, камнем голова легла на стол. Мария устало вздохнула и укуталась в собственные руки так, что теперь она видела лишь темень вне зависимости от того, открытыми ль держала она глаза или нет.
– Опять страдаешь напоказ, пока никто не смотрит? – проскользнула в голове ехидная мысль.
– Было бы по чему страдать, – Мария усмехнулась самой себе.
– И то верно, ведь ты пока не сделала ничего себе в ущерб, хотя и собираешься.
– Нет, не сейчас. Об этом не сейчас.
– Почему же не сейчас? Наоборот, самое время вспомнить, на кой чёрт ты делаешь всё, что ты делаешь. Самое время тебе вспомнить, что у тебя есть цель за пределами этого городишко. Только представь себе: два дома, в одном живёшь ты, другим ты владеешь и его сдаёшь. Никаких больше отношений, ни людей, ни страданий. Это будет жизнь вдалеке от забот и лишений.
– Но ведь это не повод размениваться другими людьми. Это только моя забота, я не имею права рисковать другими.
– А разве ж ты рискуешь? Ты взяла преступную работу, которую в одиночку никто кроме тебя бы не выполнил. Может ли другой охотник, который только воров разгонять умеет, убить чудовище? А ты можешь.
– Я знала о документах. Я могла прижучить секретаря. Я могла не дать Николаю подохнуть, как собаке, – Мария непроизвольно сглотнула, – если бы решилась раньше…
– Ты права-права, действовать надо было раньше, а ты попусту потратила время. Ты всегда только и делаешь, что впустую тратишь время. На ничто.
– Я не могла решить, как мне поступить.
– Будто бы у тебя был выбор! Или ты хотела поступить, как герой? Макс хорошо тебя выучил, что это значит – быть героем. Даже его смерть так и не выбила из твоей головы этот образ, хоть ты и понимаешь, что он заблуждался, что все его идеалы были лишь выдумкой наивного мальчишки. Да, смерть его была славной. Он погиб, как подобает герою, только что толку от одной героической смерти – да хоть от тысяч – если война всё равно кончится ничем? Ну допустим, ты вызовешь отряд. Ты получишь похвалу в виде письма от начальства и уедешь, а все эти люди останутся здесь. Они продолжат жить в дедовских хибарах, есть дешёвую и пресную пищу, считать свои ничтожные платы и надеяться, молиться, что они не сдохнут под завалами прежде, чем их дети смогут сами работать в этих же шахтах, и так по кругу, и этому не будет конца. Герой не спасает людей. Он может отдать всего себя без остатка, чтобы уберечь человека от физического уничтожения. И не более. Ты ничего не можешь сделать для них, ты никого не можешь спасти, и никто не может. Только ты в своей власти… – чёрная голова лежала на тёмном столе. Мария глядела в пустой стакан, и красный глаз надломился в гранённом сосуде. – Никого из них не было в твоей жизни до того, как ты приехала, и все они исчезнут, стоит тебе только уехать – действительно ли эти люди для тебя существуют?
Глава 10
Ночь опустилась на маленький городишко. Саша лежал на койке и готовился ко сну. Уже завтра его выпишут из больницы, чему он был рад и одновременно опечален, ведь подошёл к концу его своеобразный размеренный отдых. Шахтёр вытянулся в койке и закрыл глаза, но тут в дверь постучали. «Войдите!» – крикнул Саша сквозь зёв.
В палату вошла тёмная фигура. Без света было трудно разглядеть человека, но Саша узнал Марию по росту. Охотник сбросила сумки с плеча у входа и поставила ножны с мечом рядом с дверью, после чего взяла стул и села слегка в удалении от Сашиной койки. Саша приподнялся в койке и спичкой зажёг керосиновую лампу, стоявшую на прикроватном столике. Фитиль вспыхнул, и в тёплом тусклом свете сверкнули глаза охотника и металлические заклёпки тёмной бригантины.
– Привет, не думал, что ты зайдёшь так поздно, – Саша бросил взгляд на руку охотника: на ней не было гипса, – уже зажило?
– По крайней мере гипс больше не нужен.
– Везёт, -улыбнулся Саша.
– Сегодня утром я встречалась с Виктором.
Улыбка пропала с лица шахтёра, лицо его нахмурилось:
– Как всё прошло?
Мария заговорила медленно, чётко и размеренно:
– Он отвлёк Катерину, и я смогла выкрасть нужные документы. С ними я направилась к Варламу. Я показала документы ему, сказала, что его ждёт в случае обнародовании всей этой ситуации с махинациями и с чудовищем на шахте. По лицу было ясно, как в тот момент он хотел врезать мне, да вот смелости только не набрался. Пришлось ещё припугнуть его парочкой связей, которые смогли бы дать мне лучших адвокатов во всём Ирии.
– Ну, чем кончилось? – торопясь, спросил Саша.
– Отряда не будет.
У шахтёра на время спёрло дыхание. Саша опустил голову, нахмурился, на лбе проступили жилки, глаза забегали по одеялу, будто бы ища на нём ответ.
– Не понимаю. Ни черта не понимаю. Почему? Он так уверен, что сможет выкрутиться? – Саша поднял голову, по лицу шахтёра бегали желваки, а кулаки его непроизвольно сжимали одеяло. – Почему, Мария? Я не понимаю! Неужели он…
Большие чёрные глаза охотника смотрели в сторону шахтёра, не двигаясь. Глаза охотника казались шахтёру маленькими туннелями, уходящими глубоко-глубоко в темень, в которой едва виднелись два маслянистых танцующих огонька пламени. Шахтёру казалось, будто в этих туннелях он
