Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2
– Это анавуайна, Макс, – сказал Лонли-Локли, сочувственно уставившись на мою ошалевшую физиономию. – Пошли отсюда, у тебя еще будет возможность насмотреться на такие вещи.
– Но почему скелет? – с ужасом спросил я, невольно ускоряя шаг. – Если бы просто мертвое тело, это я бы еще как-то понял. И почему он валяется на улице, в какой-то луже?
– А ты думаешь, в Ехо сейчас есть желающие покинуть спасительные подвалы и заняться уборкой улиц? – мрачно хмыкнул Мелифаро. – Хорошо же ты все себе представляешь.
– Еще один скелет! – с отчаянием сообщил я, поспешно отворачиваясь от нового натюрморта. – И опять в луже. Но почему скелеты? Что, их кто-то обгладывает?
Я сам содрогнулся от этого нелепого предположения – но что еще я должен был думать?
– Это анавуайна, – повторил Лонли-Локли. – Тело больного становится жидким. Оно постепенно утекает, как дождевая вода с тротуара. С некоторыми людьми это случается очень быстро, а некоторые живут довольно долго, утекая капля по капле. Это может продолжаться дюжину дней и даже дольше. Но конец всегда один, – он кивнул в сторону еще одного белоснежного остова. – Только кости остаются твердыми. Но одних костей недостаточно, чтобы выжить. Моему отцу в юности довелось пережить такую же эпидемию. Правда, это произошло еще до Смутных Времен, когда наш Мир еще не был таким хрупким, как сейчас. Вернее, никто не догадывался, что равновесие уже пошатнулось. Так что в тот раз на заклинания не скупились, и выжили почти все. По крайней мере, те, у кого хватило денег, чтобы заплатить хорошим знахарям, и сообразительности, чтобы обратиться за помощью в самом начале. После того, как у больного начинает течь сердце, любые заклинания бессильны.
– Так эти лужи…
Я не договорил. Все и без того было яснее некуда.
Лонли-Локли молча кивнул и пожал плечами, словно хотел сказать, что не отвечает за необдуманные поступки каких-то непостижимых высших сил, которые сперва сотворили этот восхитительный Мир, а после не поленились сочинить для его жителей пару-тройку смертельных болезней и прочих пакостей, чтобы никто не заскучал.
– А здесь собралась целая компания, – угрюмо констатировал Мелифаро, показывая нам большую лужу напротив трактира «Пьяный дождь». В луже плавала добрая дюжина остовов.
– Наверное, это была их любимая забегаловка, – вздохнул я.
– Наверное, – согласился Лонли-Локли. – У каждого свой способ прощаться с жизнью. Когда человек видит, что его тело начало течь, он может быть совершенно уверен, что скоро умрет. При этом у умирающего ничего не болит, он может передвигаться – по крайней мере, пока у него есть хоть какое-то подобие ног – и даже не теряет сознание до последнего мгновения своей угасающей жизни. Многие люди в таких случаях просто отправляются на последнюю прогулку, чтобы еще раз посмотреть на мир, который им предстоит покинуть, заглянуть в те места, где им нравилось бывать. Думаю, это правильно.
– Я бы просто сразу сошел с ума, если бы…
Я суеверно запнулся, но потом снова заговорил. Мне позарез требовалось выплеснуть наружу хоть какую-то часть страха и отвращения, заполнивших мое тело, словно я был пустой кружкой, в которую можно налить все, что угодно.
– Видеть, как твое собственное тело утекает по капле, превращается в вонючую жижу, и знать, что смерть неотвратима… – меня передернуло. – Ужас какой!
– Не так-то просто сойти с ума, душа моя. Особенно если очень хочется, – с неожиданной горечью сказал Мелифаро. – Так что и не мечтай. Обычно человек даже представить себе не может, как много он способен выдержать.
– Это как раз не повод для сожалений, – возразил сэр Шурф. – Лучше держаться до последнего. Не знаю уж зачем, но так действительно лучше.
– Это ты говоришь как крупный специалист в данном вопросе? – понимающе спросил я.
– Вот именно, – спокойно согласился он. – В свое время мне довелось лично попробовать оба варианта. Так что я знаю, о чем говорю. А что это там происходит?
Я уставился туда, куда показывал Лонли-Локли. У парадного подъезда невысокого жилого дома на углу улицы Хмурых Туч и улицы Фонарей стоял новенький амобилер. Вокруг амобилера околачивались несколько дюжин человек. Их внешний вид, пожалуй, мог повергнуть в глубокий шок не только меня, но и ребят покрепче. У одного из прохожих почти не было лица, растрепанные волосы кое-как прикрывали комок желеобразного месива – все, что осталось от его головы. Среди его спутников попадались самые ужасающие экземпляры: оголенные кости вместо кистей рук, пустые глазницы на лицах, все еще сохранивших человеческие черты. У одного из бедняг была неправдоподобно тонкая, студенистая шея, которая уже не могла удерживать голову в нормальном положении. Голова беспомощно болталась, свисая на грудь, как некий чудовищный кулон. Несколько человек выглядели пока вполне нормально, но мокрые пятна на нарядных лоохи и темные густые лужицы под ногами не оставляли места сомнениям: их дела были настолько плохи, насколько это вообще возможно.
– Старинные приятели выбрались на свою последнюю прогулку, чтобы умереть в хорошей компании – так, что ли? – с ужасом спросил я.
– Не думаю, – возразил Мелифаро. – Они не похожи на людей, которые собрались навсегда попрощаться с улицами, где прошла их жизнь. Тут что-то другое. Ага, теперь мне все понятно!
– Что тебе понятно?
– Это засада. И теперь я знаю, на кого собрались поохотиться эти кандидаты в покойники. Видишь?
Из подъезда вышел человек в бело-голубом лоохи Ордена Семилистника. Толпа умирающих угрожающе надвинулась на него. Парень нерешительно замер на месте, но заходить обратно в дом почему-то не стал.
– Надо выручать коллегу, – мрачно сказал Мелифаро. – Они не дадут ему уехать.
Лонли-Локли молча кивнул и начал осторожно снимать защитные рукавицы со своих смертоносных рук. Сияющие ледяные кисти сверкнули в тусклых лучах послеполуденного солнца. Длинные когти рассекли воздух и сверкнули ослепительно белым огнем – я и забыл, как это бывает красиво! Один из горожан на мгновение замер в неестественной позе, потом его искалеченное тело вспыхнуло и исчезло, от него не осталось даже пригоршни пепла.
Толпа обернулась к нам. Краем глаза я заметил, что Мелифаро приподнялся на цыпочки, сделал несколько танцующих шажков, с силой размахнулся, и целая стайка маленьких шаровых молний полетела в сторону этой кошмарной компании. Три изуродованных тела рухнули на землю, но остальные поспешно приближались к нам и не собирались останавливаться.
– Действуй, Макс! – рявкнул Лонли-Локли. – Это уже не наши безобидные горожане, а люди, которым по-настоящему нечего терять. В случае чего они просто вопьются зубами в твое горло. Некоторым, знаешь ли, кажется, что умирать веселее в большой компании.
Я кивнул и поспешно прищелкнул пальцами левой руки. Крошечный шарик пронзительно-зеленого света стремительно преодолел расстояние между нами и нападающими и ударился в беспомощно болтающуюся голову того самого парня, чья разложившаяся шея произвела на меня совершенно неизгладимое впечатление.
– Я с тобой, хозяин! – глухим утробным голосом сообщил тот, оседая на землю. Толпа на мгновение замерла. Ребятам действительно было нечего терять, но у большинства жителей столицы страх перед моей Мантией Смерти давным-давно стал чем-то вроде условного рефлекса, а условные рефлексы редко умирают раньше своих хозяев.
– И все-таки ты не захотел его убивать, да? – укоризненно спросил Шурф, занося свою смертоносную руку для нового удара. – Разве ты не понимаешь? Для несчастного это было бы хорошим подарком.
– Я сам не знаю, чего хотел, – буркнул я.
Удрученно посмотрел на своего новоиспеченного раба, пытаясь сообразить, какой полезный для всех нас приказ я мог бы ему отдать. И тут меня осенило: жертвы моих Смертных шаров уже не раз дисциплинированно выполняли самые невероятные просьбы. Мертвецы начинали отвечать на вопросы, законченные безумцы обретали разум, бодрствующие засыпали непробудным сном, преступники самостоятельно добирались до своих тюремных камер – одним словом, чего только не было.
– Подожди секундочку, Шурф, – попросил я. – Есть идея.
Лонли-Локли неохотно опустил занесенную для удара руку. Хвала Магистрам, у него уже не раз была возможность убедиться, что некоторые мои требования из разряда особо идиотских следует выполнять беспрекословно.
– Я хочу, чтобы ты выздоровел, – взволнованно сказал я, обращаясь к жуткому искалеченному существу.
Парень тут же поднял голову и ошеломленно уставился на меня светлыми серыми глазами, бессмысленными, как у новорожденного. Да он в каком-то смысле и был новорожденным. Его шея снова стала нормальной человеческой шеей – если уж ему удалось поднять голову. А это значило, что и все его тело…
Вот именно.
– Молодец. Теперь просто оставайся живым и здоровым – так, словно с тобой вообще ничего не случилось, – сказал я.
