Охотники на нечисть. Разграбленный могильник - Станислав Вячеславович Устименков

— Обстоятельства вынудили. А так там и в правду теплее. И ещё оттуда пришли все Шауваю. — Ответил я, держа в руках стаканчик с горячим чаем, ожидая, когда тот остынет.

Раздался скрип.

— Что это? — Спросил я, немного с небольшим испугом из-за неожиданности.

— Наверное кто-то на верхних этажах ходит. — Ответил Лескуд, спокойно отхлёбывая чай.

Я уловил неприятный аромат.

— Ты чувствуешь? Миазмы? — Сказал я Лескуду, а сам посмотрел на термометр. Он показывал одиннадцать, а сейчас девять градусов. — И похолодало.

— Миазмы не чувствую, но вот что похолодало, с этим соглашусь. — Ответил он спокойно, затем допил чай и положил одноразовый стаканчик в рюкзак.

Я посмотрел на стаканчик.

— Блин, я только сейчас заметил во что ты налил чай. — Сказал я, забыв про холод. — Кто чай наливает в одноразовый стаканчик? — Я пошёл на кухню, вылил чай и выкинул стаканчик в мусорное ведро, которое находилось под умывальником и представлял из себя пластиковое ведро с чёрным пакетом, потом вернулся в зал. — Ты знаешь, что горячее в одноразовый стаканчик, всё равно что пластик расплавленный выпить. — Ну да я слишком высоко планку задрал, но всё ровно.

— А что такого? — Спросил он с ноткой недоумения.

— Теперь я понял откуда этот запах. Я уж подумал Миазмы. А это запах жидкого полиэтилена вперемешку с чаем.

— Он плавится?

— Нет, полиэтиленовые стаканчики плавятся при температуре плюс сто с чем-то градусов. Дело в том, что полиэтилен… — Я не успел договорить, как раздался треск.

Я быстро взял из мешочка Петерсит, который загорелся пурпурным огнём, а затем из него выросла палка (сам камень уменьшился в размерах). За которую я, впоследствии, схватился. Лескуд достал из рюкзака титановый меч, рукоять которого была усыпана гладкими эллипсоидами фиолетово-зелёного флюорита с белой полосой, а между рукоятью и лезвием вставлен китайский Петерсит, белый с оранжевыми полосками напоминающие реки лавы, текущие на берегах белого пепла.

Мы обернулись в сторону прохода в коридор.

Из-за прохода вылетело нечто, которое напоминало скелет, но без ног, тазовых костей, и копчиковых позвонков; на нём повешены куски из сине-прозрачной ткани в виде разорванного плаща с капюшоном, а под ладонями куски были длинными, из-за чего те волочились по полу; в левой руке этот летающий голубой и слегка прозрачный скелет держал боевую косу. А ещё у него есть костенные крылья за спиной.

— И какого хрена он тут забыл? Вестники же были почти все уничтожены ещё до сибирского землятрясения? — Сказал я и чуть не попал под удар косы.

— Давай потом разберёмся какого хрена он тут забыл? — Предложил Лескуд и, нажав скрытую кнопку на рукоятке меча, заставил его лезвие загореться белым пламенем.

Я быстро встал в круг и, взмахнув посохом сверху вниз, отправил молнию в вестника, но не попал. Тот прошёл сквозь стену и исчез.

— Саня, что там за стеной?

— Кухня.

Мы молча обошли через коридор стену и вошли в кухню, но там вестника не было.

— И что теперь? — Спросил я Лескуда, хотя и сам знал ответ.

— Нет, пока ломать стену не будем. Он мог просто быстро улетел в другую комнату. — Ответил Лескуд, который понял мои намерения, но в принципе понятно почему он не хотел ломать раньше времени. — А то заказчик не заплатит.

— Тогда приманку?

— Да.

Иногда, когда нечисть или нежить не хочет выходить из укрытия, мы используем прием «приманка». Суть приёма заключается в том, что кто-то из нас выходит за пределы круга, так сказать подаётся на блюдечке, а другой выжидает, и когда нечисть или нежить выходит, то тот, кто сидел в укрытии, нападает, но только после того как та уже напала на «приманку». Это сделано для того, что нечисть умеет оценивать ситуацию и не нападает, если шанс поражения слишком велик (только сильная нечисть может видеть через круг, а самая сильная может и проходить вовнутрь). Приманку мы выбираем через камень, ножницы, бумагу — это наше главное правило.

Мы вернулись в зал и встали в круг.

— Давай. Цу-ее-фа. — Сказал я и мы оба показали ножницы. — Цу-ее-фа. Блин! — В этот раз я показал бумагу, а он снова ножницы.

— Правила есть правила. — Сказал Лескуд.

— Некогда не любил это правило. Это же не рационально. Я ведь отвечаю за дальний бой, мне лучше быть в круге, а тебе приманкой, так как ты сражаешься в ближнем бою. — Оправдывался я.

Лескуд вытолкнул меня «наружу».

— Правила есть правила. — Сообщил он мне. — Не волнуйся. Я успею.

— Сколько на термометре? — Решил я перевести тему.

— Семь. — Ответил Лескуд и убрал термометр в рюкзак, а сам взялся двумя руками за свой меч, который потушил, когда вестник только скрылся за стеной.

— И как долго мне ждать? — Пробубнил я.

Ждать долго не пришлось.

Вестник вышел (вылетел) из-за стены и начал стремительно приближаться ко мне, размахивая косой. В один миг передо мной сверкнуло лезвие — это был меч Лескуда, который встал между мной и косой вестника, которое было в пару сантиметров от моего лица.

Дальше мы действовали так, по плану «Г», то есть пока Лескуд сражался, я отыскивал источник или разлом, из которого мог выйти, или быть привязанным, та нечисть или нежить с которой мы сражаемся. Этот раз не исключение.

Я отметил то самое место, откуда появился вестник и взял ломик. Точнее хотел, но его почему-то не оказалось в нашем наборе.

— Лескуд, твою бюретку! — В это время он отвёл вестника в большой дверной проём между коридором и залом. — Где лом? — Сегодня снаряжение по правилу цу-е-фа должен был собирать Лескуд…

— Блин, Саня, прости забыл. Я же говорил, нам нужна… ещё одна работница. — Сказал он уклоняясь от косы.

— Или работник. — Пробубнил я, а затем вздохнул. — Ладно. В прочем, обычный ломик всегда можно заменить. (в любом случае мы его всегда забываем).

Делать было нечего. Я открыл сумку, взял газету, которая лежала на столе и оторвал кусок, потом насыпал туда порох моего личного приготовления (чёрный разумеется) и завернул бумажку. Затем я взял свой нож и вырезал в гипсокартонной стене отверстие под бомбочку. Я отошёл и сделал посохом движение слева направо и в цель. Таким движением посох создал огненный шар, который полетел прямо в бомбочку, и та сначала загорелась, а затем взорвалась.

— Саня? А пробить или вырезать отверстие в гипсокартонной стене не верняк? — Спросил он, уклонившись от очередного удара. — Нам же не заплатят.

— Что-то я не подумал. — Ответил я, а потом сунул голову в отверстие, а затем пробубнил,