Сергей Шведов - Владыка Асгарда
– Я согласен с Едигеем только частично, – покачал головой Буняк. – Царь Таксак, безусловно, отвечает за Сарматию. Что же касается княгини Лели, то ни она ему, ни он ей не давали никаких обязательств. Пока что все сводилось к неясным намекам на расположение княгини в случае успешного завершения опасного предприятия.
Влюбленные женщины так себя не ведут.
– Чего вы от меня хотите? – рассердился Таксак.
– Не от тебя, царь, а от княгини Лели, – уточнил существенное Буняк. – Мы не можем больше рисковать собою и своими людьми, не имея четкого и однозначного ответа. – Я согласен с беком, – кивнул Едигей. – С какой стати царь Сарматии должен бить ноги за чужой интерес.
– Но ведь нам обещали вернуть Сарматские земли, захваченные каганом Яртуром, – напомнил Таксак.
– Пока был жив Мортимир, этого было достаточно, – развел руками Едигей, – но витязь, похоже, погиб.
– Не понимаю, к чему вы клоните! – рассердился Таксак.
– Мы с Едигеем считаем, что владыкой Асгарда в случае гибели Мортимира должен стать муж княгини Лели, вдовы князя Родегаста, ибо других достойных претендентов просто нет, – ласково улыбнулся царю бек Буняк.
Таксак бросил на ближников удивленный взгляд и в задумчивости почесал затылок. До сих пор им двигала только страсть к княгине Леле и обида на кагана Яртура. Исчезновение Мортимира меняло если не все, то многое. У Таксака вдруг появилась возможность, обрести могущество, которым до него не обладал ни один царь Сарматии. Конечно, у него будут соперники. Звание владыки Асгарда слишком лакомый кусок, чтобы вожди окрестных племен уступили его Таксаку без драки.
– Волох тебе не соперник, – подсказал царю Едигей. – Волхвы Перуна никогда не согласятся, чтобы владыкой Асгарда стал сын Слепого Бера.
– А как же Яртур? – прищурился на тысячника Таксак.
– Так ведь его объявили сыном Авсеня, а не Волоха, – усмехнулся Буняк. – И бог Перун согласился с таким раскладом.
– Главным твоим соперником в борьбе за Асгард будет Хорс, – сказал Едигей. – Но если ты станешь мужем княгини Лели и обретешь такого союзника как Волох, то путь к власти в Асии для тебя будет открыт.
– Волох даром помогать не захочет, – нахмурился Таксак.
– А ты отдай ему Себерию и Орланию, – ласково улыбнулся царю бек Буняк. – У князя Волоха нет наследников. Княгиня Леля его единственная родственница. А следовательно рано или поздно Себерия и Орлания вернуться к тебе или к твоему сыну, рожденному Лелей.
– Волох внук альва, – покачал головой Таксак. – Он доживет до ста лет.
– Так ведь люди умирают не только от старости, – пожал плечами Едигей. – Но даже если это так, то ты все равно остаешься в большом выигрыше. Владыка Асгарда – это звучит весомо.
– По-вашему, я должен поговорить с Волохом? – спросил Таксак.
– Нет, – возразил Буняк. – Сначала ты станешь мужем Лели. Ваш брак будет тайным до поры, до времени. Во всяком случае, князь Хорс должен узнать о нем в последнюю очередь.
– А если она мне откажет? – хриплым голосом спросил Таксак.
– Тем хуже для нее, – отрезал бек Буняк. – Мы вернемся в Сарматию, а княгине Леле придется коротать свой век в приживалах у дяди Волоха или у бабки Турицы.
– Она согласится, Таксак, – горячо зашептал Едигей. – Эта женщина рвется к власти. А уж с помощью мужа она достигнет своего или с помощью сына, ей по сути все равно. Сейчас наступил самый удобный момент, чтобы добиться расположения княгини. Сын пропал, все ее замыслы рухнули в грязь и впереди полная неизвестность. – А если Мортимир найдется? Если ему удастся вырваться из плена?
– Мы сделаем все возможное, царь Таксака, чтобы сын альва не путался под ногами у занятых людей, – усмехнулся тысячник Едигей. – Это не твоя, это наша забота.
– Хорошо, – кивнул царь Сарматии. – Я поговорю с княгиней Лелей.
Похоже, внучка княгини Турицы жаждала этого разговора, не меньше царя Сарматии. Во всяком случае, она согласно кивнула головой сразу же, как только Таксак заикнулся о тайной встрече.
– В моих покоях, – шепнула Леля. – Служанка придет за тобой, как только стемнеет. Пожалуй, это были самые томительные часы в жизни царя Сарматии. Он в нетерпении прохаживался по своим покоям, время от времени кося глазами на двери. И дело было, конечно, не только в страсти, уже не первый год сжигающей Таксака. В конце концов, в жизни сына Аркасая было немало наложниц. Леля была для него загадкой, которую ему очень хотелось разгадать. Никто ни в Асии, ни в Биармии не мог понять, чего же хочет эта далеко уже не юная женщина. Почему она не приняла руку помощи кагана Яртура, который, как ни крути, доводится ей родственником. Почему она с такой настойчивостью пыталась возвысить своего сына Мортимира, не имеющего на Асгард никаких прав. Ибо княгине Леле лучше других известно, что отцом ее сына является не князь Родегаст. Так зачем же она толкала сына в пропасть, отлично понимая, что по силе он не ровня кагану. Служанка появилась как раз в тот момент, когда у Таксака уже готово было лопнуть терпение. Царь Сарматии выскользнул за нею в темный коридор и, стараясь ступать неслышно, двинулся к покоям княгини. На его счастье, коридор оказался совершенно пуст. Видимо, Волох был настолько уверен в надежности стен Кременя, что считал излишним держать охрану во внутренних помещениях замка. Таксак с замиранием сердце толкнул тяжелую, окованную железом дверь и шагнул туда, где его ждала женщина, о которой он мечтал последние десять лет своей пока еще недолгой жизни. Если судить по внешнему виду княгини Лели, то она хоть и была озабочена исчезновением сына, но в отчаяние не впала. Глаза ее с видимым интересом скользнули по лицу и фигуре гостя, словно княгиня приценивалась к товару, прежде чем купить его. Этот оценивающий взгляд слегка покоробил Таксака, но он успокоил себя тем, что перед ним не юная девушка, а женщина, привыкшая жить не столько сердцем, сколько разумом. – Да, царь Таксак, я ищу опору, – спокойно произнесла Леля, – и ты, вероятно, уже догадался об этом.
– Я пришел, княгиня, чтобы подставить плечо в тяжкий для тебя час, и очень надеюсь, что ты не откажешься от моей поддержки.
– Это поступок благородного человека, Таксак, – кивнула Леля.
– Это порыв влюбленного безумца, княгиня, за который меня осудят и беки, и мечники, и простолюдины, – возразил ей Таксак. – Если бы я был витязем, связанным только клятвой, принесенной богу, я посчитал бы честью служить тебе без колебаний и раздумий. Но я владыка огромной земли и не могу пренебречь интересами своего племени. – Иными словами, ты покидаешь Биармию царь Сарматии? – спросила дрогнувшим голосом Леля и ее правая рука взметнулась к левой груди. Возможно, у княгини защемило сердце, но не исключено, что этим жестом она хотела подчеркнуть достоинства своей фигуры. В ложнице княгини было мало света, но это не мешало Таксаку оценить обстановку и сделать кое-какие предварительные выводы. Первое, что бросилось ему в глаза, это было роскошное ложе, приготовленное для сна. Затем его удивил наряд Лели. Княгиня принимала своего гостя слишком уж по-домашнему. Голова ее была не покрыта, а чудные волосы распущены по плечам. Вместо привычного строгого сарафана из златотканой парчи, на ней была только длинная рубашка из прозрачной материи, позволявшая заинтересованному наблюдателю видеть то, что женщины обычно скрывают от мужских глаз. Поначалу Таксак решил, что княгиня собирается его соблазнить, но, вглядевшись в ее строгое лицо, он вдруг понял, что речь идет не о соблазнении, а о сделке. Княгиня Леля предлагала покупателю товар, и тому предстояло его оценить, прежде чем заплатить за него очень высокую цену. В том, что цена будет очень высокой, царь Сарматии не усомнился ни на миг.
– К отъезду меня принуждают очень серьезные обстоятельства, – с печальным вздохом отозвался Таксак. – Исчезновение твоего сына Мортимира спутало все наши планы. Мы потеряли знамя и потеряли цель, что делает наше выступление бессмысленным. – Владыкой Асгарда может стать не только мой сын, но и мой муж, – сказала Леля, строго глядя в глаза царя Сарматии. – Если, конечно, в мире Яви найдется человек с сердцем настолько твердым, что его не испугает гнев внука Слепого Бера.
– Я не боюсь кагана, княгиня, – резко возразил Таксак. – Но я не имею права рисковать благополучием подвластной мне земли и жизнями преданных людей из пустой прихоти. Бог Перун недвусмысленно выказал свое расположение Яртуру, а я не настолько силен, чтобы бросить вызов богам.
– Бога Перуна принудили к сделке, и ты отлично знаешь, как это произошло, – нахмурилась Леля. – Возвышение Яртура стало платой богу Вию за поддержку в противоборстве с Ариманом. Только бог смерти мог усыпить титана, Ударяющему богу сделать это было не под силу.
– Я всегда полагал, что твой род, во всяком случае, по матери, связан мистическими узами именно с Велесом, – нахмурился Таксак.
