Зеркало судьбы - Виктор Павлович Точинов
— Иваныч, так уж вышло, что не только Валю заменить нужно… Есть кто из кандидатов у тебя на подходе?
— Есть… — произнес Веймарн так медленно, что стало непонятно, как можно тянуть столь долго слово с единственным гласным звуком.
— Ты пригласи его к себе, да меня извести. Заеду, посижу, погляжу…
— Кто?.. — спросил Веймарн так же неимоверно тягуче.
— Да молодой наш, Славик… Сегодня его нашли.
Капитоныч изобразил рукой, как словно бы набрасывает веревку на шею, и затягивает узел за ухом, затем прикрыл на мгновение глаза и вывалил наружу язык. И пластика, и мимика были у него на редкость выразительные.
Веймарн молчал. Губы его кривились, словно профессор хотел сказать что-то матерное, или харкнуть в объектив камеры, но сдерживался.
— Жаль, но сам ведь знаешь: после первого зайца случается… — сказал Капитоныч равнодушно. — Насчет похорон и поминок я сообщу, как станет известно, но ты приглашай молодого, не мешкай, сезон в разгаре… И «сантаклеровки» бутылек приготовь, у меня как раз вяленая зайчатинка доспела… Пускай молодой причастится.
2. Смерть
Террор означает ужас
задача — прощание, нисхождение в подземное царство, отход, завершение, развязка;
цель — освобождение, преодоление эго, слом барьеров, глубинная трансформация;
риск — обмереть от страха, оступиться и упасть в пропасть.
Вольденская пустошь
♀ Татьяна Романова
1
Мистер Уиллиг оказался ровно таким, как Эван его представлял: рослым стариканом с колючим взглядом из-под кустистых бровей. А вот железнодорожной станции удалось превзойти худшие ожидания. Собственно, это и станцией назвать было нельзя — скользкая, перепачканная сажей дощатая платформа, от которой тянулась в поля расхлябанная колея дороги.
— Господин доктор, надо полагать? — Уиллиг протянул Эвану руку в грязноватой перчатке. — Честно сказать, не очень-то вы тут нужны. Но раз уж приехали, добро пожаловать.
Он развернулся и, чуть прихрамывая, направился к старой двуколке, запряжённой парой гнедых. Эван уныло побрёл за ним, поскальзываясь на заледенелых досках и щурясь от яркого мартовского солнца.
— …Тут, значит, в чём дело, — Уиллиг тронул поводья, и лошади уныло потрусили по мёрзлой дороге. — В прошлом году наша управа, не пойми с чего, расстаралась и отгрохала больницу на сорок мест — вот ту самую, в которую вам назначение дали. Больница-то хорошая, спору нет. Только вот, коллега, с практикой тут совсем беда.
Ну, может, прежнего Эвана это бы и огорчило, а Эван нынешний только плечами пожал. Всё равно жизнь кончена.
— Из Вольдена сюда добираться неудобно, у шахтёров в посёлке своя клиника, а деревенских к нам с вами на аркане не затащишь, — продолжал Уиллиг. — Терпят до последнего, лечатся травками да заговорами, а к нам добираются, только когда… — он размашисто перекрестился. — Да вот хотя бы девчушка эта со швейной фабрики, Карен Гилкрист. Пришла позавчера — мол, всё отлично, жалоб нет, только родинка на спине беспокоит. Угадаете, что там была за родинка?
— Меланома?
— И здоровущая, дрянь, — Уиллиг вздохнул. — Такую режь, не режь — всё уже, ничего не поделаешь. А дурёха эта спрашивает, можно ли, мол, такую мазь выписать, чтоб всё поскорее зажило, а то у неё свадьба. Я ей говорю — деточка, да тебе месяц остался! А она смотрит и улыбается. Не понимает. И вот что мне с ней делать? Хорошо хоть, мистер Бойд помог, забрал её в городской хоспис.
— Что за мистер Бойд? — рассеянно спросил Эван.
— Так вы же, вроде, сами из Вольдена. Неужели о Бойде не слышали? — удивился Уиллиг. — Хороший человек, благотворительностью занимается. Газету выпускает, у него своя типография в городе. На должность мэра уже чёрт знает сколько раз свою кандидатуру выставлял, но всё без толку.
— Почему?
— Бойд парней из Альянса сильно не любит. В газетке своей постоянно по ним прохаживается. А у нас — да вы сами, небось, знаете — каждый второй за автономию. Террористы — выродки, конечно, но так-то, если посмотреть — присосалась к нам Империя, как слепень. Люди в шахтах по шестнадцать часов работают, света белого не видят, а денежки все на континент утекают…
Эван скривился, как от зубной боли. Сепаратисты — и всё, что с ними связано, — были последней темой на свете, на которую он хотел бы беседовать.
Главное, ещё месяц назад всё было хорошо! Отгремели выпускные экзамены. Ректор медицинского колледжа подписал Эвану назначение в новую больницу в пригороде («Отличное начало карьеры», — говорил он. — «Обширная практика. И жильё предоставляется»). В ящике секретера лежало обручальное кольцо для лучшей девушки на свете. Будущее казалось простым и безоблачным — пока Ида не призналась, что полюбила другого.
— Понимаешь, Эван, Льялл способен на поступок, — сбивчиво объясняла она. — У него есть цель. А ты — хороший, славный, но…
Да нечего тут было понимать. Льялл (чёрт знает, как там его на самом деле зовут) выпускает подпольную газету «Солнце Свободы», разъезжает по всей стране по таинственным делам Альянса, носит красный шейный платок, — орёл, в общем. Куда до него врачишке из провинциального городка. Ну, шейный платок, положим, можно было бы купить — так не в нём же дело!
Нечуткий Уиллиг продолжал вещать о тонкостях местной политики. По обеим сторонам разбитой дороги тянулась унылая пустошь — глазу не за что зацепиться. Больница стояла на отшибе. Красивая, новая — и бесполезная.
— Тут мы и обитаем, — Уиллиг указал на пристройку, притулившуюся к глухой стене больницы. — Моя Мод вам комнатку приготовит, в тесноте да не в обиде. Конечно, можно и в городе жильё снять, но замаетесь добираться. А тут десять метров прошёл — и ты на работе.
— А в том доме кто живёт? — Эван указал направо. Там, в стороне от дороги, темнела крыша двухэтажной усадьбы.
— Никто. Как умер последний из Рейнольдсов, так дом и стоит пустой.
— Ну так, может, я туда вселюсь? — робко предложил Эван. — Чтобы вас не стеснять?
— Нет, — сквозь зубы процедил Уиллиг. — Плохое место.
И ни на какие вопросы больше не отвечал.
2
За ужином говорили в основном о новой железной дороге от Вольдена до столицы. Точнее, говорила Мод, жена Уиллига — молодая, рыжеволосая и невероятно жизнерадостная. Восхищалась железнодорожным мостом через реку Блай — такой, мол, красивый, тонкий, как паутинка, — жалела, что охранники никого не подпускают посмотреть на него поближе. Раз десять повторила, что в воскресенье она уж точно пойдёт
