Угодья Лешего - Кира Сыч
– Для начала, прекрати об этом орать, иначе я тебе язык подрежу, – со злостью проговорила Мила. – И еще. Запомни, тебе все это показалось. Пойдешь трепать об этом в деревне – пожалеешь.
– Ты чего, Мила? Это же настоящее чудо! Наша подруга жива.
– «Наша»? С каких пор она тебе подруга? Ты со своим дружком сначала отправили ее на верную смерть, а теперь ты мне рассказываешь, что она твоя подруга?
– Ты белены объелась? Али водицы грязной выпила? Я любил ее! И… Я не знал, что Ярополк задумал все это…
Волх рассказал Миле о том, что даже представить не мог последствий поступка Рады, об обнаруженной рогатке и драке с Ярополком.
– Я хотел прийти к тебе и рассказать все, но после драки был… Не в состоянии. Потом ты уже переселилась сюда.
Мила все еще смотрела на парня исподлобья, скрестив руки на груди.
– Правду вещает, – послышалось сзади.
– Это кто сказал? – вздрогнув спросил Волх, крутя головой, но кроме большого белого козла никого рядом с ними не было. – Это ты сказал?
– А то, как же, – ответил козел и сорвал очередной пучок травы.
Волха начало трясти в припадке не то смеха, не то страха. Мила взяла его за локоть и втащила в избу, дала понюхать травы, от которых парень снова пришел в себя.
– Успокоился? – подобревшим тоном спросила Мила.
– Вроде. У тебя там козел разговаривал, да?
– Да. Удивительно. Обычно, его никто не слышит.
– Скажи мне, это была она, да? Она живет в лесу?
Молодая знахарка ничего не ответила, повернувшись к парню спиной.
– Мила, скажи мне. Ежели она там, то я пойду к ней.
– Зачем?
– Потолковать…
– О чем ты с ней толковать собрался? Не ты ли только что от любви лечиться пришел?
– Забудь. Какая может быть любовь, когда Рада жива! Как я страдал… Сколько горя хлебнул, думая о том, что больше не увижу ее… Почему ты не сказала мне сразу?
– И что бы тогда делал?
– Бросился бы за ней.
– А чего ж тогда сейчас не бросился?
– Чего это я, правда? – задумавшись сказал Волх. – Не знаю. Вдруг это просто видение меня в лес заманить хочет?
– Тогда лучше не ходи, – пожав плечами сказала Мила.
– Нет уж. Теперь я знаю, что она жива и где-то там. Я должен увидеть ее еще раз. Это возможно?
– У дýхов лесных узнать надо.
– Дýхи?
– Да.
– И… Как мы можем это узнать?
Мила вздохнула и полезла в большой деревянный сундук в углу комнаты. Волх наблюдал за каждым ее движением. Он никак не мог поверить, что из скромной и тихой девочки Мила превратилась в уставшую, нелюдимую, злую и язвительную девушку.
«Нет, – размышлял Волх. – Не может она быть такой на самом деле. Она защищается от меня, не доверяет мне, не доверяет никому. Что удивительного? Живет тут совсем одна, помогает людям, которые ее недолюбливают и бояться… Да уж, не самая легкая у нее жизнь…»
– Держи, – сказала Мила, протягивая парню перстень-печатку.
Волх с интересом рассматривал печатку из незнакомого черного материала, гладкого и прохладного на ощупь, квадратной формы, с изображением золотого солнца и серебряного месяца, слитых воедино.
– А что… – начал Волх, но Мила перебила его.
– Много будешь знать – быстрее состаришься, как любит говорить мой друг.
– И что мне с ней делать?
– Носи. Выйди сегодня в полночь под свет луны, поцелуй перстень и попроси то, чего хочешь.
– А потом?
– Завтра узнаем. Может, ничего не произойдет или тебя духи убьют, или одобрят.
Мила равнодушно пожала плечами и выставила парня за дверь, сказав на прощание, чтобы приходил завтра, если останется жив. Волх с ужасом и почитанием посмотрел на перстень. Постояв немного, парень пошел домой, размышляя по дороге о том, что же ему делать дальше».
– И тебе бы тоже пора домой, – сказал мне Митрич.
– Почему ты гонишь меня в последнее время, Митрич? – спросил я, вставая.
– Не держи зла. Я уже старик – быстро устаю. Так что бывай, до следующей встречи.
Я попрощался с ним и побрел к себе. Мне все еще казалось, что гонит он меня по другой причине, но выведывать это было неприлично, оставалось только строить предположения.
День 10
У меня разболелась спина. Боль была такой, что от каждого шага без моего желания на глазах проступали слезы. Я готов был выть волком, лишь бы это избавило меня от боли. К сожалению, ни мази, ни таблетки мне не помогали.
Я долго решал, стоит ли мне идти сегодня к Митричу или нет, но тревога по поводу того, что своенравный старик откажется продолжать рассказывать мне историю, если я пропущу хотя бы день, все же заставила меня подняться с постели и отправиться к Митричу.
– Что с тобой, сынок? – спросил старик, увидев меня.
– Спину прихватило, никак не отпустит. Умираю от боли.
Старик, к моему изумлению, расхохотался.
– Это все потому, что вы сидите целыми днями. Небось, в старости так и будешь в форме стула ходить. Спина у него болит, глядите-ка. Молодой мужик. На тебе еще пахать и пахать.
Митрич снова рассмеялся хриплым низким смехом. Меня обидел этот смех и я, собрав все свое достоинство, развернулся, намереваясь уйти.
– Ой, глядите какие нежные нынче мужики пошли, – сказал старик. – Да не держи ты зла. Зло, в сердце затаенное, разрушает все: и внутри человека, и вне его.
Я посмотрел на Митрича, ожидая продолжения, но он уже смотрел в сторону леса, нахмурив седые брови.
Митрич внезапно встал и исчез в доме. Через несколько секунд расстеленный на стуле тулуп уже ждал меня, а старик сидел на своем месте, будто и не уходил никуда. Я поразился такой скорости движений человека, которому по моим расчетам было не менее ста лет.
Спрашивать ничего не стал, знал, что все равно не ответит. Просто укутал в тулуп свое бренное тело и приготовился слушать. Старик начал рассказ.
«Есть такие моменты в жизни, которые наступают неожиданно и меняют всю привычную жизнь. Иногда годами с тобой может ничего не происходить, а потом за день произойдет столько всего, что голова кругом пойдет. Таким и был тот день, а если говорить точнее – ночь.
Это была необычная ночь – в небе взошла красная луна. В деревне ходили слухи, что именно сегодня все духи, домашние и лесные, особенно близко к человеку. И
