Пауза - Кристина Андреевна Белозерцева
– В чем дело? – полюбопытствовал дроу. – ты же знаешь, что я не причиняю ему вреда. Более того, это все сейчас вообще происходит в твоей голове! Так почему ты отворачиваешься? Посмотри на меня. Ну же! Это твой ум создает для тебя бездну. Он сам дорисовывает боль. Боли – нет. Даже иллюзии боли нет, так зачем отводить глаза?
Столовая рассыпалась, будто кто-то встряхнул калейдоскоп, мигом сменив картинку… Мы стояли в ночном саду под ветвями неизвестных деревьев, с которых облетал розовый цвет. Только вместо дроу передо мной стоял Дэвлин. Ветер трепал выбившиеся из хвоста смоляные пряди, и запутывал в них лепестки цвета вечерней зори. Он смотрел мне в глаза и тепло улыбался, чего на самом деле не делал никогда в жизни. А потом притянул к себе, дотронулся губами до лба, да так и замер.
– Я больше никуда тебя не отпущу, – выдохнул он, – я хочу, чтобы ты была со мной всегда.
Я отпрянула, уставившись ему в лицо – точь в точь. Вот же паскудство…
Тогда Дэвлин снова мягко улыбнулся, таки не разжимая рук.
– Я люблю тебя, Крис. Прости, если мне понадобилось слишком много времени, чтоб это понять.
– Хватит! – рявкнула я, чувствуя, что из глаз потекли непрошенные злые слезы. –Больной ублюдок! Да как ты вообще смеешь?!
– Ты же знаешь, что это иллюзия, – покачал головой призрак, – этого нет, ты прекрасно знаешь, что этого нет, что тогда выводит тебя из равновесия? Ты же сейчас стоишь посреди коридора, а это только то, что ты сама желала бы видеть. Желание… А что если мы скользнем в сторону страха?
Ветер усилился, плеснув мне в лицо целую горсть лепестков, заставив на миг прикрыть глаза. А потом картинка снова сменилась, да так, что я невольно вскрикнула.
Теперь с ветви дерева свешивались цепи, такие же, как в недавней камере, и на сей раз Дэвлин, раздетый по пояс, был пленником.
– Помоги… – выдохнули окровавленные разбитые губы, когда помолодевший Орен Берс размахнулся плетью и с отвратительным влажным шлепком содрал очередную полосу бронзовой кожи.
Я кинулась к нему, но чьи-то пальцы, вцепившееся в мое плечо мертвой хваткой, удержали на месте.
– Крис, – очень медленно и спокойно проговорил Скримджой, – включи, наконец, голову. Этого – нет. Это всего лишь твой страх. Перестань его чувствовать. Сейчас.
Свист рассекаемого кожаным хлыстом воздуха, хлюпающий звук лопнувшей кожи, приглушенный стон, брызги крови.
– Прекрати это немедленно! – потребовала я.
– Так ничего и не происходит. Что прекратить? Ну, подумай сама. Что это за сад? Как ты могла здесь очутиться, а? А Берс, он же мертв. Не придумывай причину, чтобы чувствовать боль. Ну! Давай!
Это не Дэвлин, повторяла я себе, не он. Это морок. Морок, который нарочно принял это обличие, чтобы поиздеваться. Бездна! На смену ужасу пришла обжигающая злоба на того, кто посмел показывать мне подобное.
– Да… – проговорил темный. – Да, вот так, еще…
Сад начал блекнуть, а фигура в цепях оказалась внезапно обычным огородным пугалом. Берс же превратился в воткнутый в землю шест с надетым на него перевернутым кувшином с намалеванными глазами да ухмылкой.
– Неплохо, это все еще неправда, но ты смогла изменить отношение к тому, что видишь. Еще! Злость, это прекрасно.
Я потопала ногой, и земля, поросшая мягкой на вид травой, внезапно оказалась твердой, как камень. Потому что это и есть камень. Мы стоим в коридоре. Сада – нет.
Реальность текла и менялась, будто следуя за сменой моего настроения, в один момент взошло солнце, тут же, впрочем, затянувшееся черными жирными пятнами дыма. Вместо деревьев поднялись останки полуразрушенных домов.
Зараженный Хаосом город.
Центральное дерево засохло, а вместо набитой соломой куклы в цепях висела Клэр. Женщина, которая только что смеялась над тем, как ловко она подстроила смерть Эрика. И упивалась моим полубезумным отчаянием.
Вновь оживший Орен Берс, ни говоря ни слова, с насмешливым поклоном протянул мне свою плеть.
– Что б ты ни сделала! – хохотала безумная некромантка. – Ты никогда его не вернешь! Я забрала его у тебя! О! Ему было так больно! А ведь он так любил жизнь, был таким жадным до удовольствий, торопился жить. Прям как чувствовал, а?
И я ударила ее.
С размаху, с оттяжкой, желая рассечь мышцы до самых костей, желая видеть ее кровь. Еще. И еще. Свист. Вопль. Шлепок. Брызги алого. Вопль. Свист…
…А потом все исчезло, я стояла посреди гостиной Скримджоя и со всех сил колотила его кулаками в грудь. Темный эльф улыбался криво. Скримджой налил в два бокала красного сладкого вина. Я не стала отказываться, бессмысленно тратить силы на демонстративные жесты, я уже говорила, да? Наоборот, жестами показала лить до краев.
– Ну? Что я тебе говорил? Твоя бездна – в твоей голове. И эта женщина в конце… Сдается мне, что ты ободрала бы все мясо с ее костей, дай я тебе больше времени.
– Она заслужила, – мрачно проговорила я, пытаясь пить так, чтобы зубы не стучали о край.
– Чем же?
А и правда, чем же? Она мстила за то, что я участвовала в убийстве ее мужа. Вынужденно, конечно, но разве это оправдание?
– И я заслуживаю того, чтоб быть здесь, среди этих людей и в твоей компании. Ты прав.
Эльф выругался и отобрал у меня бутылку.
– Включи уже голову! Нет связи между тем, что ты «сделала», и тем, что ты здесь! Мы познакомились – меньше двух суток назад. Как и нет причины сочувствовать Кассэлу – он убил множество человек, он тебе – никто. Тебе не с чего даже морщиться, глядя на его кровь.
– Как? – только и спросила я, чувствуя себя больной и измученной.
– Не чувствуй, – фыркнул Скримджой, – это же элементарно!
– Да как?!
Он вздохнул.
– Не можешь сама, ощущай эмоции того, кто не испытывает боли от происходящего. Я же подарил тебе эмпатию. А вообще… Учись освобождать свой разум от всего, пригодится.
Я глубоко вздохнула, опускаясь в кресло.
А ведь в чем-то он определенно прав. Чаще всего переживания мешают. Вот взять вчерашний день, если бы я не заламывала руки полдня, то к ночи у меня хватило бы сил добраться до берсова кабинета, а может, и сейф открыть. Да вообще – продумать, о чем спрашивать дроу. Но вот объективно, что плохого вчера произошло именно со мной? Синяки во
