Андрей Посняков - Кремль 2222. Коломна
Великий Био управился с дикарями быстро: большая часть алчных лесных бродяг была уничтожена, меньшая – в страхе бежала, ища спасения под сенью лесной чащи. Бежали без оглядки, лишь облезлый вожак остановился на опушке и погрозил кулаком, что-то громко крича – мол, еще посчитаемся, будет и на нашей улице праздник.
Рат усмехнулся, пожалев о том, что не прихватил с собою пищаль. Сейчас бы бабахнул – наверняка попал бы, хоть и далековато… но это для желторотого молодняка далековато, а для Ратибора-то – в самый раз! Ну, да чего уж теперь говорить – ушел облезлый, спрятался с остатками своей банды в лесах. Однако что-то подсказывало Рату, что им еще придется встретиться.
* * *– Думаю, молодежи не стоит смотреть на кормление Великого Био, – безошибочно определив в Ратиборе старшего, подошел один из жрецов, с роскошным ожерельем из змеиных голов на шее, с темным от вечного загара лицом, жестокой улыбкой и холодным взглядом. – Уходите. Впрочем… – волхв почесал покрытую затейливой татуировкой шею. – Сам-то ты можешь чуть задержаться. Если, конечно, хочешь.
Сказал и ухмыльнулся, вроде бы как подначивал – брал, как ребенка, «на слабо». Как будто Рат не знал, как питается Био, как будто не видел никогда. Чай, давно взрослый уже – а приносить жертвы можно было с четырнадцати. Правда, не все – избранные.
– Чего я тут не видал, – хмыкнул Рат. – Но торопиться не буду.
Повернувшись, он махнул рукою своим:
– Эй, парни! Возвращайтесь потихоньку домой да по дороге соберите трофеи. Я вас нагоню.
Получив приказ, воины вспрыгнули на грызущих удила фенакодусов, еще не успокоившихся от горячки недавнего боя, несколько человек уже соорудили носилки – подбирать раненых. Что же касалось убитых…
– Павших героев мы похороним с честью, – заверил жрец. – Завтра же. И все лучшие люди башен будут присутствовать на тризне.
Ишь, как сказал. «Лучшие люди» – ну, надо же!
Подобрав немногочисленные трофеи (много ли возьмешь с нищего лесного сброда), воины Ратибора скрылись за деревьями, а их десятник, по просьбе – или по велению? – волхвов отошел за кусты, к обрыву, с которого в прозрачной белесо-голубой дымке виднелись – а, скорее, просто угадывались – башни и звонница. Но не они сейчас интересовали Рата: скосив глаза, он наблюдал за жрецами и «Раптором».
Великий Био присел, придавив хвостом траву, туловище же чуть откинул назад, громыхнул жутким ожерельем из человеческих черепов.
Один из жрецов сноровисто поднырнул божеству под брюхо. Послышался лязг, и вытянувший шею Ратибор увидел, как в животе «Раптора» открылась заслонка – обычная, словно в печке. А вместо охапки дров волхвы за руки – за ноги сноровисто забросили туда труп недавно убитого нео со снесенной половиной черепа, да потом, чуть подумав, швырнули туда же еще одного – раненого, еще живого…
Заслонка до конца не закрылась, однако ни самого бога, ни его обслугу это нисколечко не смутило. В щели – в топке! – сверкнуло, резануло по глазам притаившегося Рата жаркое мутно-зеленое пламя… Вдруг послышался жуткий душераздирающий вопль – крик убиваемого нео. Божество переваривало несчастного заживо, неторопливо, со спокойствием истинного гурмана… А пища не хотела перевариваться, билась в конвульсиях, безуспешно пытаясь вырваться, и на весь луг, на всю чащу разливался крик, полный дикого ужаса и запредельной невыносимой боли.
Рат закусил губу… Вот так – чтоб живьем – он еще не видел, не присутствовал… Мерзость какая… Вот вам и божество! Хотя лесные дикари никакой жалости не заслуживали, все же этого бедолагу было почему-то жаль. Слишком уж лютая смерть, слишком! Воины не должны умирать ТАК!
Из «топки» потекла густая темно-бордовая кровь, и вопль пожираемого, достигнув самой высокой ноты, вдруг оборвался, резко, даже не переходя в хрип. Отмучился…
Жрецы уже сложили перед Великим Био целую кучу из убитых и раненых дикарей. Раненых, верно, могли б и добить, но почему-то этого не делали – быть может, так было приятнее божеству?
Наверное, так и было, поскольку «Раптор», задрав вверх острую морду, довольно завизжал.
Рат поморщился – покойная матушка называла такие звуки – «сирена», и говорила, что все это – «техника». Техника… Кузнец Велизар перед этим словом благоговел, ну а Ратибор, глядя на вот такое…
Снова открылась топка…
Рат поспешно вышел из-за кустов и, махнув рукой жрецам, подозвал фенакодуса – пора было нагонять своих. Юноша обернулся уже в седле – без определенной цели, – кинул прощальный взгляд на окровавленный луг с мирно пасущимися овцами, на «Раптора»… И вдруг заметил на плоских глазах божества черную змеистую трещину. То ли она появилась недавно, то ли была давно, Ратибор не смог бы сказать, помнил только, что мать называла это – «бронестекло», так что, судя по всему, это не глаза были, а их защита. Треснувшая. Значит, не такой уж Великий Био непобедимый. Ну, еще бы – матушка много чего рассказывала про «боевых роботов»…
* * *Невдалеке от Успенской звонницы, той самой, что минувшей ночью подверглась нападению дикарей, располагалась небольшая площадка, поросшая невысокой травой и чахлыми кусточками сирени – холмик, с которого открывался великолепный вид на реку, на болота, на полные неведомых опасностей дальние синие леса, куда никто никогда не хаживал, даже охотники. Слава Великому Био, дичи хватало и рядом, а та, что водилась в дальних лесах, вряд ли была съедобной, по крайней мере, так утверждали волхвы – хранители знаний.
Площадка среди сиреневых кустов с давних, еще довоенных пор именовалась «блюдечко», и действительно, чем-то напоминала перевернутое блюдо. Там, на уютной скамеечке, сделанной из притащенного молодежью бревна, и сидел сейчас Ратибор, смотрел на дальние леса, думал… и терпеливо ждал.
Возвратившись после погони, юноша доложил воеводе Твердиславу все… кроме своих сомнений, которые и сомнениями нельзя было назвать – тут, скорее, больше подходило старинное слово «непонятки». Именно так – непонятки. Нечто, не имеющее пока объяснения. Что за огонь горел прошлой ночью на том пологом холме, где обреталось красное Поле и куда строго-настрого запрещено было ходить? Сгон говорил – отблески поля… Может быть. А, может – это жгли костры дикари? Или не костры – костер. Подавали сигнал? Или наоборот – запрашивали?
Почему они напали ночью? Как прошли через болота? Каким образом надеялись хоть что-то разобрать в темноте? Их облезлый вожак… неужели он и впрямь такой умный? Еще и видит во тьме… не-ет, быть такого не может! Правы волхвы: дикари нео – гнусные и тупые создания.
Оп! Кто-то неслышно подобрался сзади, напрыгнул, накрыл теплыми ладошками глаза…
– Ага-а-а!!! Сидишь, ничего не слышишь! А если б это не я была, а какая-нибудь рысь?
Кареглазая красавица, смеясь, уселась на бревно рядом с Ратом.
– Ясна! А я тебя уж два колокола прождал…
– Смотрите-ка, он еще и не рад.
– Рад, рад. Что ты!
Обнимая девушку, Рат крепко поцеловал ее в губы:
– Ах, Ясна, милая! Как же я рад. Что мы с тобой… вот здесь. Что солнце, что тепло… что вот осень такая золотая! Даже не верится, что скоро зима.
– Зима, брр, – девчонка повела плечом. – Не напоминай, ладно?
В длинном льняном платье с богатой вышивкой, со стянутыми красивым витым ремешком волосами, юная красавица сейчас была чудо как хороша. Ратибор невольно залюбовался любимой, прямо вот не отрывал глаза – казалось всю жизнь бы сидел так вот, рядом, держал руки Ясны в своих ладонях и смотрел, смотрел, смотрел…
– Скоро середина октября, – вдруг посмурнела девушка. – Время свадеб. Ты не забыл?
– Да-да, – молодой человек поспешно закивал, словно бы вспомнив что-то важное… Так ведь важное и есть!
Совсем недавно, еще до нападения нео, он как раз и говорил с воеводой о свадьбе, о своей свадьбе… то есть – об их с Ясной свадьбе. Чтоб разрешили… Ведь, несмотря на то что по крови-то Ратибор был чужак, они с Ясной принадлежали к одному роду, к людям Пятницкой башни, и считались братом и сестрой. Какая ж тут свадьба? Воевода, правда, обещал поговорить с великим волхвом… но обещал как-то не слишком уверенно. Правда, об этом – о неуверенности – Рат своей девушке не сказал, не захотел расстраивать. Наоборот, уверил – что все на мази.
– Ой! Совсем забыла, – Ясна хитро прикрыла очи черными пушистыми ресницами. – У меня ведь кое-что есть… Вот, смотри, слушай.
Она вытащила из висевшей на поясе кожаной, расшитой бисером сумочки… листы печатного текста, явно старинные, еще довоенные. Когда-то они, вероятно, составляли книгу, но сейчас распались… правда, выглядели как-то необычно ново, даже казалось, пахли краской, словно были отпечатаны совсем-совсем недавно.
