Галина Гончарова - Волк по имени Зайка

Галина Гончарова

Волк по имени Зайка

Иллюстрация на переплете А. Дубовика

© Гончарова Г., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Зая

– Позор семьи, – говорит отец и щурит желтые глаза. – Как у меня могло родиться… такое?

– Позор семьи, – вздыхает мама. – Как у нас могло такое получиться?

– Позор семьи, – твердит сестра. – Да глядя на тебя, меня никто замуж не возьмет.

– Позор семьи, – прищуриваются братья. – Да глядя на тебя, от нас все девки сбегут.

– Ты – позор своей семьи, – насмешливо ухмыляется подруга. – Кому ты нужна… такая?

– Это позорище? – усмехается Райшен, целуя плечи Лайсы. – Да кого она может заинтересовать? Ну, улыбался… так ведь дочка старейшины же. Вот и все… а так сама подумай – ты или она, и кто выберет эту уродину?

И улыбается. Солнце пляшет на серых прядях, а я чувствую себя безумно несчастной. Позор семьи – это я.

Все началось три года назад…

Наша деревенька невелика, всего человек сто. Два десятка семей. Небольшие хижины, делянки рядом с домами, крепкие коровники и свинарники, намного более крепкие, чем собственно дома. Таких деревенек три штуки на весь лес.

Больше и не надо, потому что населяем лес – мы.

Оборотни.

Три деревни состоят из трех видов оборотней. Оборотни-медведи, оборотни-волки и оборотни-лисы. Мы живем, охотимся, у нас рождаются дети… Когда ребенок взрослеет, он получает вторую ипостась и уходит в свою деревню. Выходит замуж или женится, рожает детей и живет там до самой смерти. К сожалению, жизнь у нас не очень длинная. Все-таки лес, холода, да и охотники иногда забредают…

Мой папа – староста деревни волков. Вся семья у меня – потомственные волки. Все очень красивые, сильные, с серыми волосами и желтыми глазами, мускулистые и высокие.

Одна я – позор семьи.

Первые подозрения появились у мамы, когда мне еще не было пяти. Вот сестра и брат у меня правильные. Рослые, сильные. Сероволосые и желтоглазые. А я – маленькая, на голову ниже младшей сестры, светловолосая, голубоглазая. С тонкими ручками и ножками. Белокожая и совсем не мускулистая. Некрасивая…

Мама подозревала неладное, но молчала. А проблемы начались, когда мне стукнуло двенадцать.

Когда девочка роняет первую кровь, она становится оборотнем. Это праздник для ее семьи и для всей деревни, а потому первый оборот происходит на центральной площади.

Все собираются, поют, танцуют, пьют отвар оборот-травы – и перекидываются. Первым – именинник, потом все остальные, а дальше – бег по ночному лесу, первая охота, вкус крови на губах и ощущение счастья…

Райшен рассказывал мне об этом так живо, так ярко… И я мечтала.

Ровно до той минуты, как выпила отвар оборот-травы. Я ожидала многого… ожидала, что неведомая сила скрутит меня, поведет за собой – и я очнусь волчицей.

И скрутило.

Только вот беда – на земле вместо волчицы поднялась… ушастая белая зайка. Симпатичная, с голубыми глазками и длинными ушками, но… зайка.

Праздник был сорван. Оборотное зелье больше никто не выпил. Мама срочно, от греха подальше, унесла меня домой и заперла в чулане. Я ведь зайка, то есть – дичь для любого перекинувшегося оборотня. Чего я наслушалась с той поры…

Позор семьи – это самое мягкое.

Сплетни, слухи, косые взгляды…

До вчерашнего вечера мне казалось, что это не имеет значения хотя бы для одного конкретного оборотня… казалось…

Райшен… Мой друг, мой приятель по детским играм, мой парень, с которым я впервые смотрела на звезды, впервые поцеловалась…

Он меня тоже предал.

Вчера мама отправила меня с девочками за червень-травой, растущей на болоте. Идти туда почти сутки, потом найти траву, собрать, отдохнуть и отправляться обратно.

Мое проклятое счастье распорядилось по-своему. Я распорола ногу, а восстанавливаюсь не так хорошо, как настоящие оборотни. Вот и пришлось вернуться домой за мазью, чтобы нога не опухла, – и я решила заглянуть заодно к Райшену. Поцеловать его, сказать, что люблю и что он самый-самый… Настоящий волк!

Высокий, мощный, сильный, красивый… и любит меня.

Райшен целовался с Лайсой.

Эта рыжая лисица из соседней деревни давно положила взгляд на Райшена и строила ему глазки, но Рай ею не интересовался. Мне так казалось…

А сейчас он целовал ее плечи, руки, и она смеялась.

– Ну зачем тебе нужна эта белобрысая уродина?

– Это позорище? – усмехается Райшен. – Да кому она нужна? Ну, улыбался… Так ведь она дочка старейшины. Вот и все… а так сама подумай – ты и она, кто выберет эту уродину?

И у меня темнеет в глазах.

Я вижу, как платье Лайсы ползет вниз, как Райшен обхватывает ее за талию… Неужели ему нужно только это?! Мы ведь не… а ему надо было… за что?!

Я смотрю до того мига, как раздается полный блаженства стон Лайсы, а потом прижимаю руку к губам, чтобы не заорать в голос, – и бросаюсь домой что есть мочи.

Ноги моей больше не будет в Лесу!!!

Отцу с матерью я не нужна, братьям и сестрам без меня будет лучше, а Райшен…

НЕНАВИЖУ!!!

По счастью, мне никто не встретился, иначе побег не состоялся бы. Я была в ужасном состоянии, меня трясло, по рукам волнами пробегала белая шерсть – я утрачивала контроль над ипостасями…

Дома тоже никого не было.

Что взять с собой?

Практически ничего. Я не смогу нести большой груз в обличье зайца, а другое, человеческое… Слишком долго и трудно в нем будет идти.

Поэтому – небольшой мешочек на кожаном шнурке. В него полетели несколько серебряных монеток – даже тут я неправильный оборотень. Меня не жжет серебро, как других, я спокойно беру его в руки. Порошок из корня жив-травы – сильная штука, мертвого на ноги поднимет. Мама говорила, что люди за него десятикратный вес золотом дают и считают – дешево. Просто собирать траву надо одну ночь в году, да еще с условиями и оговорками, и растет она не везде.

Ничего, мне пригодится.

Взглянула на свои руки, оскалилась не хуже волчицы.

Колечко Райшена. Обручальное, мы этой осенью должны были… Мразь!!!

Зато золотое. Тяжелое. Заберу его с собой – продам, а то и выкину. Нечего ему будет Лайсе дарить! Поделом тебе, скотина блохастая!

Скидываю платье. Увы, оборотни не могут перекидываться в одежде. Мы переходим из формы в форму совершенно нагими. Говорят, раньше были полиморфы, которые перекидывались в кого хотели, в одежде или без, – но они давно вымерли. А мы… Я – вообще позор семьи.

Платье запихнуть в мой сундук – из него ничего не возьму. Ни засушенные цветы, ни лично сшитые платья – приданое, чтоб ему… Главное, чтобы сразу побег не обнаружили.

Выйти из дома на задний двор – благо никого нет рядом, чутье у меня не хуже волчьего, оно рассказывает, кто и где находится. Но сельчане все разбрелись, занимаясь своими делами. Тем лучше…

А теперь сосредоточиться.

Впрочем, даже этого не требуется. Секунда, в глазах темнеет – и все кончено. На грядках сидит ушастая белая зайка. Я смотрю на свои лапки и нехорошо усмехаюсь. И – срываюсь с места.

Прощай, деревня. К вечеру я уже буду очень далеко отсюда, а хватятся меня дня через три. Не догоните…

Колин

«Сын!

Ваша мать умерла, и требуется Ваше присутствие на похоронах.

Прошу Вас приехать незамедлительно.

Лорд Ройл».

Пальцы сжались в кулаки, сминая хрупкий листок. Мразь.

Своего отчима я ненавидел всегда. Кажется, я уже родился с этой ненавистью. Или она появилась чуть позднее…

Не знаю, с чего так. Вроде бы отец считал его своим другом, названым братом, а мне лорд Эдвин Ройл был противен. Неприятны были его темные, навыкате глаза, его мясистые красные губы, прячущиеся в окладистой бороде, его толстые пальцы, постоянно шевелящиеся, похожие на жирных червей…

Я первый пустил в ход прозвище «лорд Рыло», и оно прилипло хуже дерьма к подошве. Тогда это были детские проказы.

Потом было хуже.

Мне было десять лет, когда погиб отец. Погиб странно и нелепо. Случайный выстрел на охоте – и стрела спутала отца с оленем. Или стрелок?

Я жизнь готов был поставить на второе, но найти негодяя не удалось. Никто не признался, а стрела оказалась не помеченной. Твари!

Я был провозглашен лордом Торвальд-холла, а мать надела траур.

Она словно потухла тогда. Всегда веселая, живая, искристая, теперь она напоминала Снежную королеву. Каштановые волосы поседели за одну ночь, голубые глаза запали, она сильно осунулась… И все равно была красавицей. Даже сейчас, во всем черном, – красавицей.

И лорд Рыло зачастил к нам. Около года назад умерла его жена, и слуги шептались, что он забил ее до смерти, а сейчас положил глаз на маму. Я это понял сразу.

Но что я мог сделать?

Беда была в другом. Его назначили моим опекуном до совершеннолетия, а наступало оно в семнадцать лет. Семь лет мы должны были терпеть его, его визиты, взгляды, речи, всячески ублажать его, повиноваться и…