Мэтью Стовер - Герои умирают

– Меня ждет аудитория стоимостью пятнадцать миллиардов. Уйди-ка с дороги!

Металлический блеск волос в свете юпитеров, влажные чувственные губы.

– С вами снова «Свежее Приключение» и я, Бронсон Андервуд. Этим утром мы возвращаемся к Приключению десятилетия. Помятый, но не сломленный Кейн через несколько минут вернется в Анхану, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку спасти свою жену от ужасной смерти. Как вы можете видеть, на Часах Жизни Пэллес Рил осталось, по нашим прикидкам, не более тридцати шести часов. Однако вследствие фазовой нестабильности самопроизвольный перенос может начаться в течение дня. В любом случае времени осталось мало.

Тяжелое положение Пэллес Рил и героические попытки Кейна спасти ее захватили воображение людей во всем мире, и Студия не отказалась дать нам информацию. Об этом расскажет наш главный корреспондент из центральной Студии Сан-Франциско Джед Клирлейк.

– Доброе утро, Бронсон. – Доброе утро, Джед. Времени в обрез, да?

– Бронсон, до сих пор я не видел ничего подобного. Я уже несколько лет слежу за событиями в Анхане для «Свежего Приключения», но это Приключение побило все рекорды. Студия опубликовала потрясающие цифры. Предыдущий рекорд количества подключенных напрямую зрителей был установлен четыре дня назад, в начале серии «Ради любви Пэллес Рил». Спрос на Приключение Кейна возрос настолько, что Студия вынуждена была сократить большую часть идущих одновременно с ним Приключений, чтобы освободить виртуальные кабины для новых зрителей. Этим утром Кейн готовится перенестись в Анхану, а количество зрителей в виртуальных кабинах, по официальным данным, составило одну целую шесть десятых миллиона. Зная, что аудитория в основном состоит из праздножителей и инвесторов, можно предположить, что на связь с Кейном вышло более семидесяти процентов его зрителей. Свыше одного миллиарда человек уже сделали заказ на записи Приключения. Это больше, чем Приключение десятилетия, Бронсон, – это Приключение века.

– Грандиозные цифры, Джед, это просто невероятно! Собирается ли Студия поделиться с нами какой-либо дополнительной информацией по мере развития Приключения?

– Я связался с председателем Студии Артуро Коллбергом и меня заверили, что необходимо быть готовыми. Надеюсь, это хороший знак, Бронсон.

– Спасибо, Джед. Мы вернемся через минуту. Теперь мы отправимся в Чикаго, где Джессика Роан взяла интервью у родителей Пэллес Рид, Алана и Мары Лейтон, которые сейчас входят в Студию Чикаго, чтобы своими глазами увидеть это потрясающее Приключение. Джессика?

– Доброе утро, Бронсон…

Весь мир ждет, волнуется и не может сдержать нетерпения, словно обжора, учуявший трапезу.

Система слежения Студии засекла Коллберга, едва он вышел из гримерной. Экран на ближайшей стене вспыхнул, и прозвучало объявление:

– Администратор Коллберг! Срочное сообщение от профессионала Моны Карсон!

Профессионал Карсон возглавляла юридический отдел Студии; ее звонок мог означать только серьезную проблему. Коллберг выругался про себя и вытер ладони о штаны, прежде чем ответить.

– Проиграть.

На экране появилось худощавое лицо Карсон. Тонкие брови были озабоченно сведены.

– Администратор, покровители Кейна и Пэллес Рил сейчас находятся в техкабине. С ними люди из Социальной полиции. Пожалуйста, подтвердите получение этого сообщения и идите в техкабину как можно скорее.

Коллбергу показалось, будто на его голову обрушили мешок с песком. Ему не хватало всего двух ступенек на кастовой лестнице, чтобы не бояться визита фараонов. На мгновение все вокруг завертелось, и Коллберг испугался, что может потерять сознание.

Головокружение прошло, он полез в карман за коробочкой, вытряхнул из нее пилюлю и проглотил не запивая, а потом отослал охранников обратно на пост. Появляться перед полицией с охранниками не следовало: его испуг выглядел бы подозрительно.

Коллберг посмотрел на настенный экран, вызвал собственный лифт и старался идти к нему твердой походкой, как бы желая возместить недостаток уверенности ее симуляцией.

Когда он; отдуваясь, поднялся к техкабине, там его уже ждала Карсон.

– Я ничего не могу сделать, администратор. Они нагрянули неожиданно, а у Социальной полиции был особый ордер. Юридически к нам нельзя подкопаться, но они начали ставить нам всякое лыко в строку. Я уже направила в суд жалобу с просьбой выписать временно ограничивающий ордер, но они готовы к этому и заставят нас попотеть. Нам понадобится не один час, чтобы выдворить их отсюда, – и это в лучшем случае.

– Это все тот проклятый приказ о запрете продолжения противоправного действия? Карсон кивнула.

– Они притащили фараонов, чтобы подкрепить жалобу. Коллберг шлепнул по ладони жирным кулаком, и волоски на руках встали дыбом – сказывалось действие амфетамина.

– Плюньте на них. Ладно, я займусь этим. Продолжайте работу.

– Хорошо, но я уже воюю с адвокатами Семьи Дойл… Продолжать не было нужды, Коллберг все прекрасно понял.

– Мы сделаем все что сможем, Мона. Не сдавайтесь. Она кивнула и ушла, пообещав продолжать схватку. Коллберг несколько раз глубоко вдохнул, пригладил одежду и вошел в техкабину.

Шермайя Дойл сидела в кресле помрежа, возвышаясь среди техников как королева. Рабочие никогда не находились в такой близости от праздножительницы и потому растерянно жались по углам.

Возле Дойл стоял подобно принцу-консорту Марк Вило; позади него высились фигуры двух полицейских в голубых мундирах и закрытых серебристых шлемах.

Изобразив улыбку на мясистых губах, Коллберг произнес:

– Праздножительница Дойл, бизнесмен Вило, для меня большая честь видеть вас на моем рабочем месте.

Вило фыркнул с откровенным недоверием, но Дойл оборвала его.

– Марк, прошу тебя, веди себя прилично! Праздножительница выпрямилась и величественно заговорила:

– Администратор, мне жаль, что наша новая встреча происходит в таких… сложных обстоятельствах. Надеюсь, вы понимаете, что никто из них… – она жестом обвела стоящих позади полицейских – …не имеет ничего против вас лично. Они пришли только потому, что по сети прошли определенные сообщения, которые обеспокоили меня и заставили принять кое-какие меры для защиты интересов Семьи Дойл и наших служащих.

– По сети? – изобразил вежливое удивление Коллберг. «Эта сука старается отвести от Майклсона все подозрения, и помешать ей невозможно, по крайней мере сейчас».

– О да. И хотя я понимаю, что записи и контракты Студии тщательно оберегаются, любое наблюдение, сделанное представителем Социальной полиции, будет принято в суде как свидетельство.

– Похоже, вы хорошо знакомы с деловым правом, – пробормотал Коллберг,

Дойл кокетливо пожала плечами, что, на взгляд Коллберга, совершенно не шло грузной женщине средних лет,

– У меня есть свои маленькие увлечения, – призналась она. – Надо же дать простор мыслям. Что ж, я думаю, нам пора. Марк снова пригласил меня в свою виртуальную кабину, а Кейн может перенестись в Поднебесье в любой момент. Благодарю вас за внимание, администратор, и приношу извинения за причиненные неудобства. Идемте, Марк, – сказала она вставая,

Не вымолвив больше ни слова, бизнесмен с праздножительницей покинули техкабину,

Коллберг покосился на полицейских. Они не пошевелились, и он подумал, как неуютно будет чувствовать себя в кресле помрежа, когда через плечо станут заглядывать две абсолютно равнодушные физиономии,

Администратор повернулся к одному из перепуганных техников.

– Два кресла для полицейских, быстро! Тот бросился выполнять приказ.

– Мы постоим, – заявил один полицейский. Они стояли так близко, что невозможно было понять, кто из них заговорил. – Когда будет нужно, мы сядем. Продолжайте работу.

Коллберг откашлялся в кулак и опустился в кресло, всей спиной ощущая направленные на него взгляды.

– Хорошо, – с усилием произнес он. – Прекрасно. Сообщите в фойе, что мы начинаем отсчет.

Ближайший предмет, который материализуется рядом со мной, не превышает размерами гроб. Предмет опирается на стену, похоже, давным-давно готовую упасть. В дыру у меня над головой проникают сероватый свет, вонь гнилой штукатурки и мокрых углей.

Я налегаю плечом на прелое дерево противоположной двери; она визжит, словно поросенок в мешке, а потом заедает.

Ладно, к черту осторожность.

Я упираюсь спиной в угол стены и бью ногой в центр двери. Она не ломается, а скорее мнется, рассыпая ржавые гвозди. Я вхожу в тот самый разрушенный склад, из которого меня столь поспешно перенесли на Землю.

Пол устлан обломками черепицы, а свисающие с потолка лоскутья штукатурки похожи на длинные ветви засыхающей ивы. Плотные серые тучи висят совсем низко, и последние капли дождя все еще сочатся в отверстие над головой. Вместе с ними сюда проникают стук копыт скачущей мимо лошади, редкие крики или брань прохожих.