Виктория Угрюмова - Огненная река
Да, я знаю, что ты – Богиня Истины. И твой путь привел тебя сюда за талисманом Джаганнатхи. Я рада, что дождалась. За этим талисманом стали охотиться вновь лет двадцать пять назад. Первый посланник пришел к моему супругу, таурту Кэдмону, и попросил уступить его повелителю некую вещь в обмен на покровительство и любые блага, какие пожелает иметь государь Хартума. Мы знали, что это значит. И прекрасно представляли себе, чем чреват отказ. Кэдмон, мой возлюбленный муж, был настоящим рыцарем, он и сына вырастил таким. Ни страдания, ни горе, ни угроза скорой смерти не принудили его открыть тайну талисмана. Он погиб через два года при невыясненных обстоятельствах. Но я и без выяснений знаю, что его убили сторонники Ишбаала.
Таурте было тяжело говорить, и она некоторое время хватала ртом воздух. Сайнанг подал ей кубок с каким-то питьем, очевидно целебным, потому что ей заметно полегчало. Еще через минуту старая государыня продолжила свой рассказ:
– Ты, должно быть, удивлена, что все это мне известно и что я узнала о твоем прибытии. Открою тебе свою тайну. Я не человек. Я альсеида. Ты удивлена? Ты не представляешь себе, что альсеида может быть такой старой и уродливой?
– Ты прекрасна, Феана.
– Я была прекрасной. Я была ослепительной, когда встретила Кэдмона, человека Кэдмона, и полюбила его. Я ушла из своего леса и стала его женой. Хотя он предупреждал меня, что на его предках и на нем самом лежит проклятие – некая тайна, известная членам его рода. Но мне было все равно, я мечтала принадлежать ему, и моя мечта сбылась. Эливагар унаследовал внешность отца и его чистую душу.
После смерти моего супруга Кэдмона сын стал тауртом Хартума. Это было большим горем для меня, но я не могла ничего изменить. Еще когда посланник Ишбаала явился к Кэдмону, мы заранее попрощались и условились, что я постараюсь сопротивляться Злу столько, сколько будет моих сил. И что наш сын тоже постарается. О! Он был могучим и чистым душой, я уже говорила... Он выдержал десять лет. Он счастливо избежал многих ловушек, не поддался искушениям, перенес страдания. Его невеста умерла незадолго до свадьбы. Вот почему у Эливагара нет детей. А потом мы подумали, зачем обрекать еще одну невинную душу на горе и муки? Я знала, что он не вернется с той охоты. Он сам мне сказал, что к нему придет смерть. И я осталась одна – ждать того, кто должен спасти мир. Я понимаю, богиня, что тебе тяжко это слышать. Спасение мира – неблагодарное занятие и отнимает жизнь, не давая взамен ничего, кроме сознания выполненного долга. Но у тебя все получится. На свое горе, я владею даром прорицания. И я прорицаю тебе успех. Вряд ли ты будешь ему рада, но я не стану отравлять твою жизнь предсказанием того, что случится еще очень не скоро. Зачем? Это лишняя боль...
Таурта задыхалась, но продолжала говорить. И голос ее звучал все громче, все чище, все моложе, становясь голосом прекрасной альсеиды Феаны, полюбившей однажды человека.
– Я знаю, где талисман, и Эльбеской знает. Мой мальчик проведет тебя к тайнику, чтобы ты могла спокойно уничтожить этот ужас. Ты ведь знаешь, что, кроме тебя, никто не может этого сделать.
– То есть как это «никто»?
– Ни один бог, ни один смертный, ни одно существо иной крови не может разрушить талисман, не выпустив при этом в мир смертельное количество темной силы. И это только твой путь...
– Прекрасно, – сказала Каэ.
– Твой перстень укажет тебе, куда идти дальше. Он болтлив, но, в сущности, добряк и неглуп. А у меня есть огромная просьба к тебе.
– Я исполню ее, – пообещала Каэ.
– Мой внук одной крови с Кэдмоном и Эливагаром. На нем заканчивается их несчастный род. А талисман Джаганнатхи жестоко мстит тем, кто мог им воспользоваться, но не стал этого делать. Он убьет Эльбескоя, и только тогда земля Хартума будет чиста, когда ты уничтожишь это исчадие зла. Не противоречь мне, я знаю. И Эльбеской тоже знает, уже давно.
Так вот, я хочу, чтобы мой мальчик поехал с тобой. А после его смерти ты станешь тауртой Хартума. Только так я смогу быть спокойна за свою землю. Я понимаю, что ты не сможешь жить здесь, но ведь ты можешь поставить в Хартуме наместника. Того, кто будет править от твоего имени, кто заслуживает твоей дружбы и доверия. Обещай мне, что после смерти Эльбескоя ты сделаешь это...
– Феана! – Каэ даже задохнулась на полуслове. – Эльбеской юн, прекрасен и могуч. Он должен жить еще многие годы. Я не хочу обещать тебе то, что мне кажется страшным.
На глазах старой государыни показались слезы.
– Ты столько сражалась со злом, но все еще не веришь в его безжалостность и жестокость. Эльбеской обречен. Лучше, если он погибнет в бою. В противном случае он будет умирать так же, как я. А я не желаю ему такой смерти.
– Покажи ей, бабушка, – тихо произнес сайнанг. – Это нельзя описывать словами.
Государыня вздохнула и откинула покрывало. Когда взгляд Каэтаны упал на ее тело, она почувствовала, что кровь отхлынула от щек, голова закружилась, а сердце забилось быстро-быстро.
У Феаны были поражены ноги, правый бок и часть левой руки. Тело в этих местах было высохшим, похожим на серую пыль, с изъеденными краями. Ни крови, ни ран, но от этого становилось только страшнее.
– Если бы я была человеком, – печально молвила альсеида, – я бы умерла в течение месяца. А так живу. Но поверь мне, это не лучший выход.
– А чем... – Каэ с трудом произнесла первые слова. Горло, сдавленное сочувствием и сопереживанием, отказывалось повиноваться.
– Чем лечить? – улыбнулась таурта. – Ничем, прекрасная богиня. Чем помочь? Только тем, о чем я тебя попросила. Эльбеской так же болен, как и я. Это проклятие талисмана. Пообещай, Кахатанна. Иначе мне нельзя будет умереть еще очень долго, а это бессердечно.
– Обещаю, – прошептала Каэ.
– Вот и хорошо, – расцвела таурта. Сайнанг укрыл ее покрывалом, она блаженно откинулась на подушки и продолжила:
– Мальчик отправится с тобой. Я останусь править Хартумом до тех пор, пока он будет жив, чтобы на тебя не наваливалось слишком много проблем сразу. Но когда его не станет, отправь сюда своего наместника. Я дождусь его и передам ему дела государства. После этого я наконец смогу уйти к моему Кэдмону.
И Богиня Истины низко склонилась перед той, которая была во много крат сильнее и мужественнее ее самой.
* * *... А сколько удивительных вещей он предлагал! Сколько сокровищ, сколько тайн, сколько нездешних знаний. Власть и любовь. Вечное счастье и вечную молодость. И даже жизнь погибших друзей...
Талисман Джаганнатхи хранился недалеко от Хахатеги, в храме богини Эльон, супруги барахоя. Богини не было в живых уже несколько тысяч лет, но храм все еще стоял. Упитанный жрец с добрыми и веселыми глазами сперва принял Каэтану и Эльбескоя за влюбленную пару. И искренне обрадовался. Он так трогательно и заботливо смотрел на них, так старался осчастливить ласковым словом, поддержать не в меру серьезных молодых людей... Каэ было горько разочаровывать его. В какой-то момент она вспомнила о Зу-Л-Карнайне.
То, что в Хартуме чтили память ее матери, не просто было приятно, но и придало ей силы.
– А разве Эльон числится среди живых богов? – спросила она у жреца.
– Любовь бессмертна, дитя мое. Любовь и ее дочь – Истина. И если тебе скажут, что в мире нет Истины, нет правды и Любви, что надежда умерла, не верь. Это просто слова. Назло времени и вопреки смерти Любовь откликается из любой дали. А Истина странствует по миру и освещает людям их путь, чтобы им светлее и легче было идти от рождения и до смерти.
– Спасибо тебе.
– А с чем вы пожаловали, дети мои? – поинтересовался жрец.
– С приказом таурты, – ответил Эльбеской. – Нам нужно пройти в подземелье.
– Это очень серьезно, – забеспокоился служитель Эльон.
– А я и не шучу, – вежливо, но твердо ответил юноша.
Прочитав свиток, скрепленный личной печатью таурты, жрец поник.
– Хорошее дело, важное дело. И я должен был бы обрадоваться. Но я скорблю, что, столь прекрасные и юные, вы пришли не для любви, а для героических свершений. Я думаю, что мир прекрасен тогда, когда герои ему уже не нужны... Ну да это все пустое. – И он повел их извилистыми коридорами в дальнюю часть храма.
Подземелье, в котором хранился талисман Джаганнатхи, вовсе не напоминало храмовое помещение. Это было прекрасно укрепленное для обороны место, перегороженное через каждые несколько метров каменными стенами толщиной в два-три шага. Низенькие овальные двери затрудняли проход, и в них с большим трудом мог протиснуться человек среднего роста. Полному жрецу этот подвиг был не под силу, и он покинул своих спутников уже в самом начале подземного хода, снабдив Эльбескоя связкой ключей.
Сайнанг отпирал двери одну за другой и пробирался в проем. Следом шла Каэтана, держа наготове мечи. В этом не было явной необходимости, но какие-то ошалевшие кошки скребли у нее на душе, и она решила не пренебрегать оружием. После пятнадцатой или шестнадцатой двери – от однообразия и постоянных физических усилий – она утомилась. Но ей пришлось вытерпеть эти скучные процедуры еще, как минимум, трижды, прежде чем юноша объявил, что они практически пришли.
